Ложь пришлась кстати – родители больного тут же успокоились, убедив себя в том, что им удалось скрыть свою беду от посторонних. – Вера, наложите, пожалуйста, повязку, а вы, молодой человек, собирайтесь в стационар. – Он никуда не поедет! – хором сказали оба родителя. – Я все равно жить не буду! – добавил сын, морщась от перекиси, которой Вера обрабатывала его раны. – По существующему положению, все суицидальные попытки подлежат непременной госпитализации в психосоматическое отделение для стационарного лечения, – объяснил Данилов, больше обращаясь к матери пациента. – Это обусловлено необходимостью предотвращения повторных попыток. Кстати, ваш сын только что заявил о том, что он не отказался от своего решения. – А я никуда не поеду! – Поедешь! – рявкнула мать. – А будешь упираться – я тебя на руках в машину отнесу! Связанного!.. Психосоматических отделений в Москве немного. Несостоявшегося самоубийцу пришлось везти в Первую градскую, через пол-Москвы. По дороге мать, не переставая, честила свое чадо на чем свет стоит и надоела всем так, что, едва избавившись от нее и ее сына, Вера вздохнула и сказала: – У такой мамаши и колоться начнешь, и вены резать. – Он пока еще «колесами» балуется, – обронил Данилов, – руки чистые, без следов. – А у нас на курсе один парень в вены яичка кололся, – поведал Эдик. – Удобно и место невидное. – Тогда откуда ты знаешь? – поддела его Вера, с каждым дежурством проявлявшая все больше интереса к симпатичному стажеру. – Вместе кололись. – Нет, ну что вы, – уши Эдика зарделись. – Его декан в туалете застукал. – А декан тоже уколоться зашел? – заржал Петрович. Эдик замолчал, не желая давать больше поводов для насмешек. – Привыкай, – посоветовал ему Данилов. – Это – «скорая помощь», где шутник на зубоскале сидит и юмористом погоняет. Тебя еще не разыгрывали ни разу? – Нет. – Значит, все у тебя впереди… На подстанцию удалось заехать только в шестом часу вечера, когда никого из начальства уже не было – ни заведующей, ни старшего врача, ни старшего фельдшера. – Что тут было! – увидев входящего в диспетчерскую Данилова, начала диспетчер Валя Санникова. – Выговоры сыпались градом, молнии летели в разные стороны, Лжедмитрия чуть кондратий не хватил! – С чего бы так? – Огреб неполное служебное соответствие. И вдобавок выговор за ослабление контроля. – А кто еще пострадал? Данилов протянул Вале заполненные карты вызовов. Он предпочитал писать их в машине, на ходу, чтобы не заниматься писаниной поутру на подстанции. Диспетчеры это ценили – им было важно, чтобы карты вызовов сдавались вовремя. – Язов и Сорокин получили за отсутствие комплекта чистого белья в машине, Петров и Саркисян – за неработающий «ан восемь», Рябчиков и Кокс – за неполностью укомплектованный ящик, а Жгутиков – за выезд на вызов без наладонника. – Опять в туалете забыл? – Естественно! Пришлось возвращаться с полдороги. Хоть на вызов и не опоздали, на Ферганский бульвар был вызов, но выговор Артем Иванович получил. – Расстроился, наверное? – А то! Запыхтел и сказал, что уйдет работать в поликлинику. Короче, Вова, вам с Верой повезло – вовремя удалось смыться. – Предопределенное – неизбежно, – пошутил Данилов. – Мой выговор от меня никуда не денется. – Ну и свезло нам, – покачала аккуратно уложенной прической Валя. Будучи диспетчером, сутки проводящим в помещении подстанции, она могла позволить себе подобную роскошь – на линии прически выдерживали недолго. Ветер, теснота и все такое прочее. – Пойду сделаю пробную яйцекладку… В переводе на обычный язык Данилов сообщил, что не прочь чуток вздремнуть в паузе между вызовами. – Попробуй, – сказала Валя, а ее напарница Лена Котик оторвалась от компьютерного монитора и елейным голоском спросила: – Владимир Александрович, а правда, что вас планируют назначить вместо Кочергина? – Впервые слышу, – опешил Данилов. – Откуда такие новости? – Ну ведь вы же в хороших отношениях с новой заведующей, – протянула Котик, – все знают, что вы вместе учились и не только… «Как они узнали? – изумился Данилов. – Неужели Елена принародно пускалась в воспоминания? На нее непохоже». На самом деле, Новицкая не пускалась ни в какие воспоминания. В первый день ее работы в новой должности она попросила старшего врача заочно представить ей сотрудников подстанции. Когда дошли до Данилова, Елена Сергеевна сказала: – Доктора Данилова можно пропустить, Дмитрий Александрович, мы вместе учились, и я хорошо его знаю. – Хорошо, – ответил Лжедмитрий и перешел к доктору Пыжненко, толстой невозмутимой врачихе из Таганрога. Разумеется, сразу же по окончании представления Дмитрий Александрович поспешил разнести по подстанции новость, изрядно ее приукрасив, и – совершенно неожиданно – попал в цель. Его ложь случайно оказалась сильно похожей на правду. – Я действительно учился вместе с Еленой Сергеевной с первого курса по пятый. К пятому курсу она вышла замуж и вскоре взяла академический отпуск по беременности. С тех пор мы с ней не виделись… – Какой ужас! – Котик закатила глаза кверху. Данилов почувствовал хорошо знакомую пульсацию в висках. Чтобы не сказать дуре Котик какую-нибудь грубость, он поспешил уйти из диспетчерской в комнату отдыха, где в одиночестве скучал доктор Саркисян. Обрадовавшись приходу Данилова, он попытался обсудить с ним новости: – Вова, представляешь – мне дали выговор! За какую-то совершенно незаметную утечку закиси азота! – Страдание очищает душу, Артур, – Данилов уселся в кресло и прикрыл глаза. Саркисян понял, что разговора не получится, и затих в ожидании новой жертвы… По окончании утренней конференции заведующая встала, нашла взглядом утомленного дежурством Данилова и попросила: – Владимир Александрович, загляните, пожалуйста ко мне. Прямо сейчас. «Ну теперь нас точно произведут в любовники», – подумал Данилов. Кабинет заведующего подстанцией преобразился. Чистота, порядок, кактус на подоконнике. Перехватив взгляд Данилова, Новицкая улыбнулась: – Кактусы всегда были моей слабостью. – Я помню, – отозвался Данилов. – А что ты еще помнишь? – заведующая уселась за стол и жестом указала Данилову на один из четырех свободных стульев, протянувшихся в ряд вдоль стены. При Тюленькове стулья обычно стояли в центре кабинета или у стола. На одном из них обычно висел пиджак хозяина, на другом – лежали папки с документами, на третьем – фармацевтический справочник, на четвертом – еще что-нибудь. Данилов сел и выжидательно посмотрел на начальницу. – Что ты еще помнишь? – повторила свой вопрос та. – Елена Сергеевна, дежурство выдалось утомительным, но скучным, – глядя прямо в ее зеленые с искорками глаза, ответил Данилов. – Вспомнить нечего. Разве что вся подстанция обсуждает наши с вами мнимые взаимоотношения и прочит мне место старшего врача. – А из вас мог выйти неплохой старший врач, Владимир Александрович, – принимая вызов, перешла на «вы» Новицкая. – Навряд ли, – ответил Данилов. – Я не люблю поучать людей. Глава третья. Заговор На подстанции – чрезвычайное происшествие. Авария. Машина четырнадцатой бригады перевернулась на повороте, возвращаясь с последнего вызова на подстанцию. За рулем был «чужой», подменный водитель, присланный вместо заболевшего бригадира Терещенко.