* * * Получая направление на стажировку, я ждал, что все полтора месяца мне будут доверять лишь бегать за водкой, переписывать бумаги и перекладывать их со стола на стол, но в первый же день на утренней летучке начальник меня огорошил: – Ну что курсант, вот тебе первое задание. Тут вот была попытка изнасилования. Заявление она пока не писала, ты поговори с ней, может она и передумает, ведь всего лишь попытка… Это ведь "глухарь" стопроцентный. Она сейчас у дежурного опера в кабинете, действуй. В соседнем кабинете я увидел испуганную бабенку лет тридцати-тридцати пяти. Женщина прижимала к груди руки и смотрела на меня как заяц на деда Мазая. – Здравствуйте. – Здрасте. – Ну, рассказывайте, как дело было? – Да как было… Накинулся в парке на меня, я сначала отбиваться стала, а когда он нож достал я испугалась сильно, подолом лицо закрыла и замерла. "Почему лицо и именно подолом?"– удивился я про себя. – Ну а он что? – Да пролик его знает, расхотел поди, я то не видела. А он встал и убежал. – Ну а вы? – А что я, я сразу к вам в милицию. "Мда, картина ясная, но вот, черт побери, а дальше-то что? – подумал я, – Что дальше-то делать? Что ей сказать? Прям, вот так вот сразу в лоб попросить ее плюнуть и не писать заявление, а отправиться спокойно восвояси? Или пойти все-таки место преступления осмотреть? По дороге с ней поговорить, она успокоится я и отправлю ее домой… Да и в школе милиции на занятиях по криминалистике нас учили в обязательном порядке место преступления осматривать. Иногда это приносило невероятные сюрпризы. Один злодей, например место преступления табаком засыпал, чтобы собак со следа сбить. Табака не пожалел, густо насыпал. Причем, не только место преступления, но и пути отхода. Шел и сыпал за собой, следы заметал. Прям, до самого дома. Так вот по табачной дорожке к нему и пришли… А что может дать осмотр места попытки изнасилования? Чего там найдешь? Траву помятую? Ах, не одна трава помя-ата-а…Тьфу, черт!…" Вся курсантская наука моментально вылетела у меня из головы. – Вы прежде не были знакомы с нападавшим? – Бог с вами, нет конечно! М-да, действительно, "глухарь" стопроцентный. Дела об изнасиловании вообще всегда приводили в уныние следователей и оперативников. Во-первых, нужно было проводить довольно неприятные и для потерпевшей и для следователя процедуры. Например, обязательно попросить изнасилованную принести трусы на экспертизу. Причем, предупредить, что именно те самые, которые были на ней в день изнасилования и ни в коем случае не стиранные. У некоторых дам, просто, не укладывалось в голове, что их просят принести в милицию грязное нижнее белье. Поэтому и приносили некоторые в полиэтиленовом пакете выстиранные и выглаженные трусы. Кроме того, если изнасилование совершал неизвестный женщине человек, то найти злодея, практически не представлялось возможным. Удача для оперативника, если насильником оказывался сосед, который по пьяни почувствовал себя Казановой и решил показать соседке что такое настоящий мужчина. В этом случае дело благополучно доходило до суда и половой разбойник получал свои семь восемь лет. А если на женщину незнакомый мужик накинулся, да еще ножом угрожал, то она от страха потом не только приметы насильника, имя свое еле вспомнить могла. А тут она еще и подолом накрылась. Что она вспомнить может? Да, долгая здесь канитель будет, если потерпевшая все-таки решит заявление писать. А потерпевшая сидит, и все еще испуганными глазами с надеждой смотрит на меня. – Так где это все было? – Да в парке, в парке! – показала рукой женщина. – Прям, среди бела дня паразит накинулся! – Ну что, давайте пройдемся туда. Показать место сможете? – Смогу, конечно смогу! Пока шли до парка мне снова стали лезть в голову занятия по криминалистике. Да, везло же некоторым оперативникам в свое время. Один злоумышленник табаком дорогу до самого дома засыплет, другой рядом с местом злодеяния облегчится и справкой об освобождении подотрется, а один вообще лицом в грязь упал. В буквальном смысле. Прям так вот мордасами в грязюку и приложился. Все что осталось потом сделать криминалистам – залить эту маску гипсом и портрет, а точнее бюст подозреваемого готов. А что можно на месте изнасилования обнаружить? – Вот, вот тута! – раздался голос моей спутницы. Трава на месте преступления действительно была помята, а рядом лежал… ремень и нож, на котором были выбиты года отсидки и кликуха владельца! Вот это удача в первый же день! – Так, идем быстренько в отделение, оформляем все это дело и думаю, насильника твоего мы не сегодня-завтра отыщем! Назад долетели на одном дыхании. Оставив женщину рядом с дежуркой, я направился было уже в кабинет начальника, чтобы похвастаться успехами и посоветоваться насчет дальнейших действий, как услышал позади себя истошный вопль: – Да вот же он! Вот он паразит! Хватайте его! Потерпевшая, с круглыми от ужаса глазами, показывала пальцем на стоящего возле дежурки человека. Злодей оказывается еще даже паспорт после отсидки не получил, вот и приперся в милицию со своей справкой об освобождении. А пока шел, ему на свою беду эта бабенка и подвернулась. Так гормоны и подвели этого Дон Жуана под очередную статью… Не раз еще потом в моей практике случалось такое удивительное везение. Но тогда этот случай показался мне промыслом Божьим. Для стажера, вышедшего в первый день на работу это была редкая удача. *** А когда я познакомился с методами агентурной работы я удивился еще больше. Штирлиц показался мне просто ребенком по сравнению с нашими оперативниками. А удивляться было чему – в середине семидесятых годов в небольшом райотделе милиции с довольно скудной технической оснащенностью, велась настоящая агентурная работа. С агентами встречались на явках, получали от них информацию, давали новые задания. В камеру к подозреваемым сажали подсадных, причем часто целых двух, чтобы избежать двурушничества, как это тогда называли. Второй следил, чтобы первый не стал “двойным агентом”. На работу с агентурой начальнику уголовного розыска выделялся специальный фонд, который достигал иногда пятидесяти рублей в месяц. Довольно приличная сумма по тем временам. Осведомителей поощряли разовыми выплатами в зависимости от ценности информации. А информацию они приносили порой просто бесценную. Основная масса преступлений раскрывалась благодаря агентам-осведомителям. Так называемые маршрутники, получив рубля три, шлялись по закусочным, рюмочным, пивным и прочим забегаловкам, прислушиваясь к разговорам, что-то спрашивая, заводя ненавязчивые беседы и, в конце концов, приносили такие сведения, которые оперативники самостоятельно не добыли бы и за пятилетку. Среди осведомителей попадались порой просто мастера своего дела, настоящие виртуозы. Работали с выдумкой и скорее не за деньги даже, а за интерес. Один такой искусник по нашей наводке не только раскрутил подозреваемого на доверительный разговор, но и под водочку уболтал его махнуться часами. Принес их в милицию… По спискам украденного оказались они ворованными и проходили по квартирной краже. Среди тех, кто работал подсадными, тоже встречались таланты. Ведь просидеть порой несколько суток в камере и запомнить все нужные для оперативников подробности не такая уж и простая задача. А достать блокнот или записную книжку с ручкой и попросить говорить сокамерников чуть помедленнее подсадной ведь не мог. Ему приходилось улавливать и запоминать огромное количество всевозможной информации. Урки ведь не излагают по порядку то, что они утаили от следователей, а могут вообще сидеть и помалкивать. В этом случае требуется особое искусство, чтобы вывести объект на разговор, ненавязчиво разузнать все что необходимо и не навлечь на себя подозрений. Иногда этот процесс затягивался на несколько дней. "Наседку" регулярно водили на "допросы", где он выкладывал полученную информацию и получал новые указания. Причем агента-камерника ни в коем случае нельзя было на этих допросах кормить. Даже за самые ценные сведения. Ему приходилось есть ту же самую баланду, что и его соседи, потому что урки могли вычислить "наседку" даже по запаху испускаемых газов. "Эге – скажут – а этот-то котлетами дует". Все, карьера разведчика для подсадного на этом закончится. Ведь наказание за стукачество у уркаганов было только одно – смерть. Лично с агентами-осведомителями я первый раз столкнулся совершенно неожиданно. Утром когда я шел на работу, почти у самых дверей на меня налетел помятого вида мужичонка, со следами похмельного синдрома на лице. Толкнул меня плечом в грудь, наклонился к уху и, дыша перегаром, прошептал: "я стукач, вяжи меня" и тут же принялся громко материть советскую милицию, и всю ее родню по материнской линии. Я заломил ему руки и поволок в отделение. Пока я вел его до дверей он ни на секунду не выходил из образа: "Волки позорные!", "Суки проклятые!", "Мусора поганые!" – уверенно вел он свою рольку. Но как только мы вошли в кабинет, он сразу же перешел к делу: – Начальник, дай наколку, трубы горят! Дать наколку означало дать задание стукачу, ну и разумеется вместе с заданием трешку на опохмел. Наш местный Зорге резонно побоялся идти прямой наводкой в здание милиции. Это могло представлять для него даже смертельную опасность. Поэтому для встреч с агентурой и существовали явки. Но, по вполне понятным причинам, до времени встречи этот резидент утерпеть не мог, потому и избрал такой оригинальный способ контакта. Подобную инициативу никогда не оставляли без внимания. Свою честную трешку этот страдалец получил – поводов помаршрутить или посидеть за компанию в кутузке всегда хватало. А свои трояки и пятерки эта доморощенная агентура отрабатывала на все сто. Порой и полдня не просидит камерник рядом с ушедшим в полную несознанку подозреваемым, а уже приходит и рассказывает: – Это он, он украл. Вместе с Бесом и Пифой. – С Бессоновым и Епифанцевым? – Точно. А добро под сараем своим заныкал. Сегодня ночью Бессонов забирать пойдет. Перепрятывать на всякий пожарный. Все, преступление раскрыто. Осталось только еще разок побеседовать с подозреваемым: – Ну что злодей, нашли мы подельников твоих и вещи все нашли. – Какие еще вещи? Не брал я ничего, начальник! – Которые ты под сараем своим спрятал! А Бессонов и Епифанцев тебе помогали! – Откуда узнал?! – вздрагивает и округляет глаза злоумышленник. – Да вас двое человек вчера ночью видели пока вы от магазина шли! А потом еще из соседнего дома из окна видели, как ты у сарая своего копался! Преступник матерится сквозь зубы, но все равно сдается и кается. А им ночью наверняка и вправду встретилась пара человек. Ими могли оказаться кто угодно. Рабочие шедшие со смены или парочка влюбленных, бродивших по городу. Сколько раз я замечал потом, что пройти ночью незамеченным по улице даже небольшого поселка практически невозможно. Обязательно хоть один человек, да встретится на пути. А уж пенсионеров страдающих бессонницей и просиживающих всю ночь у окна или на балконе – вообще не счесть. Но не всегда банальное дефиле маршрутников по злачным местам давало результат. Порой приходилось придумывать что-нибудь поостроумнее. Так было когда во время моей стажировки в первый раз произошло убийство. И в те времена убийства не были особой редкостью, но чаще это была бытовуха, сосед соседа, кум кума…А причина почти всегда одна и та же – пьянка. Но этот случай был посерьезнее. Голова несчастного была разнесена выстрелом из ПМа. А вот пистолет на руках в то время – это ЧП. Начальство давит, прокурор наседает. Все до одного осведомители, разумеется, немедленно были заряжены на сбор информации. Но за несколько дней скитаний по малинам, пивнякам и притонам никто из них ничего нарыть так и не смог… А время и начальство жмет. Поэтому пришлось придумывать финт. Самому толковому маршрутнику вручили патрон от ПМа и снова отправили его в круиз по пивным со следующей инструкцией: – Специально патрон никому не показывать! Во время разговора, когда еще за одной кружкой соберешься, один раз вытащишь его из кармана вместе с мелочью, но так чтоб все видели и тут же уберешь! Ясно? – Ясно. Через два дня креативность мышления оперативников была вознаграждена. Мелькнувшим среди мелочи патроном заинтересовался один из собутыльников: – Это че у тебя? Патрон что ль? – Патрон. – Ну-ка, дай посмотрю. – На. – От ПМа? – От ПМа. – Где взял? – Места надо знать, давай сюда. – Слушай братан, отдай его мне, тебе он все равно на хрен не нужен.