– А тебе? – Мне сгодится. – Ну башляй тогда за пиво и забирай. Достать боеприпасы тогда было не менее трудно, чем сам пистолет, оттого этот душегубец так быстро и клюнул на нашу наживку. На следующий день мы взяли его вместе с пистолетом и приобретенным патроном у него на квартире. *** А потом я сам стал работать участковым в маленьком поселке в пригороде облцентра. До моего прихода тамошняя милиция состояла из двух человек. Участковый оперуполномоченный, старший лейтенант Ломакин и сержант Бурмистров, в должности "милиционер". На дворе стоял двадцатый век, но кроме табельного оружия в распоряжении этих сыщиков был лишь старый, раздолбанный мотоцикл с "коляской" и уставшая от жизни, понурая кляча с местного конного двора. А вот дежурной части в милиции не было, поэтому звонили прямо домой. Чуть ли не каждую ночь всю семью звонками поднимали… Преступления были хоть и незатейливыми, но происходили с завидной регулярностью. Двух дней не проходило, чтобы кого-нибудь не убили не изнасиловали или не ограбили. Конечно, никаких запутанных сюжетов в стиле Агаты Кристи не было. Все происходило гораздо тривиальнее. Никто не собирал подозреваемых в одной комнате с тем чтобы, коротенько обрисовав картину преступления, назвать имя преступника. Злодеев очень часто вычисляли методом исключения или, попросту говоря, брали по принципу "больше не кому". Обыкновенный деревенский детектив. Но убивали и воровали тогда ничуть не меньше чем теперь, только мотивы были другими и размеры украденного. Воровать ведь тогда особенно нечего было. То у кого-нибудь из сарая мешок картошки попрут, то козу уведут, то курицу потащат. А попробуй поймай таких вот преступников. Они гусей утащат в одном месте, общиплют в другом, а зажарят в третьем, где-нибудь за поселком на природе. Найдешь их там, а они сидят у костра ухмыляются и улики под самогонку доедают… Но бывало конечно и посерьезнее. На Петров, или как его называли "шухарной" день приходилось круглые сутки дежурить. "Шухарил"-то ведь каждый по-разному. Кто-то дрожжей несколько пачек в деревянный туалет возле барака накидает, и дерьмо лезет через крышу, а кто-то и из поджигного всю ночь палил. Бывало, что и со смертными случаями. Или сосед соседу по балде топором звезданет, за то, что тот неправильно самогонку разлил на вечеринке по случаю субботы. Да бывало, что могли чего-нибудь и посущественней уворовать, чем курица. Прям из гаража, ночью уводят у одного мотоциклиста его Урал с коляской. Ломают замок и уводят. Стало быть, налицо кража со взломом. Надо бы конечно сразу на место преступления выехать. Отпечатки пальцев, следы, улики…Для всего этого существовал так называемый следственный чемоданчик, в котором хранились колонковая кисточка, порошок, фонарик, даже стеклорез и прочие причиндалы криминалиста. Но ближайший следственный чемоданчик находился в райцентре. Причем внутри этого чемоданчика давно уже кроме паутины ничего не было. Кто фонарик домой забрал, кто стеклорез, кто еще что-нибудь. В хозяйстве все пригодится… Поэтому терять время на осмотр вскрытого гаража не стали. Решили начать с другого. – Тэк-с, – начал вслух размышлять Ломакин – если они с мотоциклом этим в поселке покажутся, то засыпятся сразу, да и в гараже своем держать такую улику… Они его конечно на части разобрали, колеса у одного, мотор у другого. Так и будут пропивать по частям… Кто у нас там освободился-то недавно? Та-ак. А сидел за что? Тоже за кражу. А где живет? Так, пройдемся-ка к его дому! Идем. Смотрим, а во дворе мать нашего подозреваемого выстиранные штаны развешивает. Причем только штаны и больше ничего другого. То есть никакой большой стирки не было, а постирать пришлось просто по каким-то обстоятельствам. А в ночь преступления как раз дождь хлестал и грязища была по колено. В общем, дело почти завершено. Остался пустяк – найти у подозреваемого улики. Но ни один прокурор не даст санкцию на обыск на том лишь только основании, что подозреваемый недавно освободился, а его мама выстирала грязные штаны. Но отступать некуда, заходим в дом и с порога без всяких предисловий заявляем в лоб злодею: – Ну что, орел, говори, куда колеса спрятал! Но орел оказался калачом тертым и так вот просто схлопотать себе срок совсем не собирался. – Какие колеса? – Деревянные! – это была любимая присказка Ломакина, когда урки задавали ему подобные вопросы. – Кто вчера гараж подломил и мотоцикл увел?! Папа Римский?! – Не бери на понт, начальник! Не брал я твои колеса, а санкция есть – ищи! Стало ясно, что с этим типом такой номер не пройдет. Лобовым ударом взять неприятеля не получится. Противник занял глухую оборону, все отрицает и ни в чем признаваться не собирается. Кроме того, после нескольких отсидок он стал еще и юридически подкованным. Тогда решено было заходить с флангов. – Так, мать, говори куда сын колеса дел! А то ведь посадим его снова в тюрягу будешь опять тут одна горе мыкать! На мать такие аргументы подействовали безотказно. Пускаясь в слезы, она заголосила: – Ой, сынок, отдай ты им колеса, ведь посодют снова, как я тут одна буду-у! – От, дура, лядь! – рявкает сынок и лезет на антресоли за колесами… *** Такие методы не всегда, правда, приносили успех. В серьезных случаях как всегда спасали осведомители и полицейские хитрости. Одно из первых моих раскрытых убийств было именно таким. Труп обнаружили соседи – дверь в квартиру была не закрыта. На кухне в луже крови лежал мужчина с ножом в груди и следами многолетнего алкоголизма на лице. На столе рюмки, пустые водочные бутылки и нехитрая закуска. В общем и целом картина преступления ясна. Обыкновенная бытовуха. Выпили, что-то не поделили, схватились за столовые приборы. Победитель скрылся, проигравший лежит перед нами. Еще проходя по двору, я приметил крутившегося в толпе зевак нашего осведомителя. Видно было, что он уже работал. Результат был готов очень скоро: – Он там с Лаховым и Андреевым пил. Лахов часов в восемь домой ушел, а Андреев остался. Он на Круглом живет… Автобусы уж не ходили видать, вот он и решил заночевать… Итак, этот вечер у нас занят. Ехать на Круглое нужно немедленно. Но единственный автобус, челноком совершавший рейсы по окрестным деревням и поселкам, уже давно стоял в гараже, а его водила наверняка уже расслабился чекушкой или даже поллитрой. А наш мотоцикл, как это чаще всего бывало, стоял в ремонте. Но ждать до завтра рейсового автобуса – непростительная ошибка. Убивца надо брать как можно раньше. Иначе он оклемается, испуг пройдет, он придумает какую-нибудь легенду и будет упираться до последнего. Деваться некуда, высаживаем из УАЗика криминалистов и оставляем их на рюмку чая в нашем закутке, а на их транспорте дуем на Круглое. Когда мы вошли в дом, злодей валялся на диване и заливисто храпел. Ни слова не говоря, мы взяли его под руки и запихали в УАЗик. Всю дорогу он трясся и задавал один и тот же вопрос "за что начальник?". На что мы либо многозначительно молчали, либо отвечали "щас привезем – узнаешь", нагнетая, таким образом, леденящий ужас на подозреваемого и доводя его до нужной кондиции… Ответ ему был сообщен только когда мы подъехали к нашему "офису". – Ну что, герой, замочил вчера друга своего? Герой, раскрыл было рот, чтобы сказать что-нибудь, но, вышедший из нашего подвальчика криминалист, завершил сцену фразой: – Та-ак, вот он голубчик! Попался! Вон и кровь на одежде! Злодей вздрогнул, непроизвольно опустил голову, ища на своей одежде несуществующие капли крови, и выдавая себя этим с потрохами. После чего, обвел всех мутным взглядом и вымолвил: – Я убил, казните! *** Но не всегда наша карающая длань была верна и справедлива, а прежние методы не всегда срабатывали также точно и быстро как раньше… Когда у профорга местной автобазы пропали собранные им взносы и он с круглыми глазами появился на нашем пороге, мы опять решили действовать быстро и решительно, не давая возможным преступникам опомниться и далеко уйти. – Где деньги лежали? – В пальто у меня. А пальто в гараже висело на гвоздике. – А сам где был? – Да там же в гараже, с машиной ковырялся. – Кто-нибудь был еще в гараже или заходил? – Никого не было, а заходил Степанцев, шофер наш. За аккумулятором. Старый оставил, новый забрал. – Думаешь – он? – Больше некому. – Ладно, посиди пока тут, в соседнем вон кабинете, вот тебе ручка с бумагой, излагай, как дело было, а мы его щас привезем и деньги твои вытрясем. – Да то-то и оно, что не мои, а общественные! – Ладно, разберемся. Через полчаса, до смерти перепуганный человек сидел за нашим столом. Это был довольно дюжий мужик лет под сорок, с простоватым лицом и натруженными, перепачканными мазутом, руками. Выпрямив спину, он сидел на своем стуле и с ужасом глядел на портупею Ломакина, переводя иногда взгляд на графин с водой у себя перед носом. Видно было, что люди в форме и казенная обстановка вызывают у него животный ужас и желание побыстрее оставить наше невеселое заведение. На подлого расхитителя общественных средств этот труженик совершенно не походил. Но если б можно было, вот так вот сразу сказать по лицу кто на что способен.…Да и вина его была практически очевидна, поэтому мы решили не церемониться и взять оступившегося работягу на испуг: – Ну что, по-хорошему деньги отдашь или отпечатки пальцев снимать будем?! Ломакин лгал. Снимать отпечатки было нечем. Да и незачем. Но он небезосновательно полагал, что угроза сего процессуального действия произведет на подозреваемого сильное впечатление. Так и случилось. – Не брал я ничего. – тихим, запинающимся голосом ответил подозреваемый, испуганно глядя то на меня, то на Ломакина. – Ну ладно тебе "не брал"! Кроме тебя никто в гараж не заходил, что ты тут дурачком-то прикидываешься?! – повышая голос, сказал Ломакин. От этого наш подозреваемый вздрогнул и втянул голову в плечи. – Не брал я ничего. – тихо повторил он и уставился на графин… Через десять минут такой беседы поставленная цель была достигнута. Подозреваемый был испуган так, что чуть не падал в обморок. Но сознаваться ни в чем не собирался. Мало того, клялся всем святым, что никаких денег не брал. Руки и голос его дрожали, но ни уговоры, ни угрозы снять отпечатки, ни обещания прочих страшных кар не действовали. – Ну ладно, хрен с тобой, посиди в КПЗ немого и подумай! Вспомнишь, как деньги брал – зови. Страшным словом КПЗ назывался, отгороженный решеткой закуток в коридоре, с деревянным топчаном вдоль стены. Я взял нашего подозреваемого за локоть и повел его в это узилище. Обречённо вздохнув, он покорно поплелся за решетку и, усевшись на топчан, стал понуро разглядывать грязные половицы. Я закрыл замок и вернулся в кабинет. – Так, ну а что там наш потерпевший-то? Написал он свое сочинение интересно? – вспомнил Ломакин про казначея. – Щас посмотрим. – ответил я и развернулся, чтобы выйти в соседний кабинет. Но прямо в дверях наткнулся на "потерпевшего". Он сиял, как будто нашел в кармане потерявшийся червонец. – Я щас по вашему телефону домой позвонил, дома деньги-то эти, дома! Жена говорит, я их еще вчера вечером из кармана выложил! На серванте они у меня лежат! – Тьфу ты, тит твою мать! А мы тут из-за тебя человека мордуем! Иди давай отсюда… Ну что, выпускать надо работягу немедленно, зазря мучается. Да и извиниться тоже бы надо. Нет ничего приятнее на свете, чем сообщить несправедливо наказанному, что он ни в чем не виноват и свободен. Я чувствовал себя рыцарем, идущим восстанавливать справедливость. "Я пришел дать вам волю!" крутилось у меня в голове. Отперев замок и распахнув настежь дверь решетки, я почти торжественно объявил нашему заключенному: – Вы ни в чем не виноваты! Мы приносим вам свои извинения, вы – свободны!