— Я голоден, хочу есть, — неожиданно сказал Мотов. Полковник позвонил в столовую и попросил принести обед. Аппетиту Мотова можно было позавидовать. От двух порций рагу и четырех стаканов чая, внушительной горки хлеба ничего не осталось. Отряхнув с коленей крошки, он спокойно сел на свое место и поглядел на полковника. — Ну что же, всему бывает конец. Я еще сегодня ночью понял, что переиграл. Нужно было затаиться, притихнуть, но я не знал, какими данными располагает следствие. Короче, я не знал мелочей и боялся их, думал, что на мелочах попадусь, и это беспокойство толкнуло меня на неоправданные поступки. — Вы имеете в виду фарс с заявлениями и кольцом? — Да. — Это была ваша первая ошибка. — Вторую я тоже знаю. Не ожидал, что вы меня так быстро арестуете, и поэтому сдал в камеру хранения кинопроектор и деньги. Но здесь выхода у меня не было, так как по истечении нескольких дней контрольное время хранения кончилось бы и камеру все равно вскрыли. Дежурный мне показался парнем вполне пригодным, способным клюнуть на деньги... — Андрей Павлович, Локтев жив? — Локтева я убил нечаянно из малокалиберной винтовки. — Вы же утверждали, что он в Москве. — Утверждал по известной причине. — Хорошо, разберемся. Покажите, где его труп. — За сотню километров от Омска... 11[1] Перед выездом состоялась встреча с генералом, которому доложили о результатах последнего допроса. Генерал сказал, что у него была на приеме Елена Николаевна. Она очень расстроена, упрекает нас в медлительности. — Надеюсь, что ваша поездка поставит точку в этом деле. День был теплый, солнечный. Природа радовалась началу весны, а люди ехали за... трупом, ехали и молчали. На сто десятом километре Исилькульского тракта синий указатель показал, что вправо поворот на деревню Шеффер. Мотов попросил свернуть и вскоре остановил машину. — Здесь я захоронил своего лучшего друга, — показывая на полотно профилированной дороги, сказал он и всхлипнул. — Прямо на проезжей части дороги? — Да, потому что никуда не мог свернуть, была распутица. Он первый взял лопату и стал пробовать дорогу. Работники милиции также взяли лопаты и стали ему помогать. Более часа ковыряли проезжую часть, но ничего не нашли. Мотов вдруг перестал копать и сказал: — Я не могу вспомнить, в каком месте его закопал. Дело было ночью. — Вы, что, никаких отметок не оставили? — спросил полковник. — Нет, не до этого было. — Все же мне непонятно, Мотов, почему вы не пришли сразу к нам, коль произошел несчастный случай? — Побоялся, подумал, что не смогу доказать. Предполагал, что спрятать будет лучше. — Мы могли бы вам помочь в определении несчастного случая. — Тюрьма все равно была бы. — А вы бы хотели совсем без тюрьмы? — Как видите, хотел, но ничего из этого не получилось. Мотов вдруг начал тихонько петь. Голос у него был приятный, хорошо поставленный. Бубнов, послушав его, двинулся от дороги в лес, потом подозвал Крахмалева и велел поехать за дополнительной группой работников, для прочесывания местности. Неожиданно метрах в пятидесяти от места, указанного Мотовым, Бубнов заметил вытаявшую из-под снега бутылку с отбитым горлом и осторожно поднял ее. Он тщательно осмотрел бутылку и попросил эксперта найти возможные отпечатки пальцев. Другая группа работников милиции, начавшая прочесывать лес, обнаружила кострище, в котором видны были обгоревшие металлические предметы, подковки и замки от мужских туфель. — Товарищ полковник! — окликнул Бубнова эксперт. — В бутылке — остатки серной кислоты, а на внешней ее стороне следы отпечатков пальцев, очень похожих на отпечатки пальцев Мотова. — Это моя бутылка, — выслушав сообщение эксперта, сказал Мотов. — Кислотой я облил лицо Локтева на случай обнаружения трупа. Закопал его здесь, против бутылки... Начальник райотдела милиции Карлов пригнал из ближайшего колхоза трактор «Беларусь» с механической лопатой. Несколько взмахов ковша, и труп Локтева был извлечен. Бубнову, прошедшему фронт, видавшему немало смертей, многие годы проработавшему в уголовном розыске, стало немного жутковато. У многих, увидевших обезображенный труп, навернулись слезы. Заплакал и Мотов. Грунина и эксперт принялись за свое дело, составляли документы. — Что за кострище там в лесу? — спросил полковник Мотова. Тот размазал по лицу слезы. И как-то быстро успокоился. — В этом кострище я сжег одежду и обувь Валентина... После необходимых процессуальных действий труп Локтева направили в город для судебно-медицинского исследования, следом уехали и все остальные. Когда прибыли в Управление, обо всем доложили генералу. Он долго молчал, ходил по кабинету и курил, потом махнул рукой и с горечью сказал: — Погиб еще один хороший и честный человек не за понюх табаку, и мы были не в силах сделать что-либо... В приемной полковника ждала Елена Николаевна. Она почти бросилась ему навстречу. — Что с Валентином? Бубнов решил, что утаивать дальше правду нет смысла. Он попросил подождать минуточку, а сам, войдя в кабинет, вызвал медсестру и врача. Когда вошла Локтева, Андрей Иванович сказал: — Случилось самое тяжелое. Валентин погиб. Лицо Елены Николаевны стало белее бумаги. Она упала бы, если бы ее не поддержали. Обморок был долгим. 12 На другой день утром результаты судебно-медицинского исследования были уже в Управлении. Заключение гласило следующее: «...Локтев убит выстрелом в затылок с очень близкого расстояния, калибр оружия 7,62, автомат или пистолет ТТ. Смерть наступила мгновенно...» «Эх, Мотов, Мотов, опять обманул, опять изворачивался. Выстрел в затылок, да еще в упор не может быть случайным. Значит, он умышленно убил Локтева, а это уже другое дело. Но каковы мотивы? Неужели только ради шести тысяч?» Мотова вновь вызвали на допрос. Внешне он почти не изменился. Был также спокоен. «Ну и выдержка, — снова позавидовал Бубнов. — А ведь убийца». Допрос вела Грунина. — Мотов, познакомьтесь с заключением судебной экспертизы. — Она протянула ему листок бумаги. Мотов прочитал заключение и побледнел. — Да, я нечаянно убил его, но не из малокалиберной винтовки, а из самодельного пистолета, который сделал давно, на всякий случай. Приходится много ездить на автомобиле, мало ли что... — Где этот пистолет? — Он спрятан во дворе дома моей матери. — Но это не все, Андрей Павлович, — вмешался полковник. — Выстрел произведен в затылок в упор. А как можно такой выстрел произвести случайно? К тому же Локтев значительно выше вас. Мотов опустил голову, помолчал, потом взбодрился. — Да, я убил его. Мы повздорили, а у меня в последние дни не совсем в порядке нервы. У нас в роду болели шизофренией. Возможно, это наследственность. — Хорошо, мы это выясним... Укажите, где лежит пистолет. Мотов рассказал, что спрятал пистолет под перекладиной сарая, завернув его в тряпку. Позднее пистолет был изъят. — Еще два момента мне не совсем ясны во всей этой неприятной истории. Откуда взялись заявления Локтева и как они к вам попали? Мотов печально усмехнулся.