Через день, как я побывал в Грушевске, в отдел приехали Макаров, Есауленко и Кикош. Увидев их, я сразу же пригласил к себе. — Ну, что скажете мои помощники? Что нового? Какие новости? Макаров, как старший, открыл папку свою. Порылся в бумагах и достал паспорт. Ничего не говоря, положил мне на стол, и только тогда послышался его голос: — Паспорт Хариянова. Его нам отдала его сожительница. По её словам, Хариянов сидел в тюрьме. Сидел за кражу из магазина. Освободился из тюрьмы месяца три тому назад. После освобождения связался с пьянчушками. Пьёт. Не работает. На какие деньги пьёт, она не знает. Он и дома-то, как освободился, бывал не более десяти-пятнадцати дней. А последний месяц, можно сказать, вообще не появлялся. По сведениям, как нам удалось установить, на данный момент, его в Зверево нет. Скрылся. «Это и понятно!» — отметил про себя я. Пока Макаров рассказывал, я открыл паспорт. «Вот те на!» — чуть не вскрикнул вслух, увидев фотографию. С паспорта на меня смотрел мужчина с рыжими волосами, встречавший Полину на перроне вокзала Грушевская. «Значит, фамилия этого мужчины Хариянов!» — подумал я, глядя на фотографию. … Пришлось изрядно потрудиться, — услышал я сквозь туман голос Макарова, — пока узнали о нём… — О ком это ты, Иван Григорьевич? — невпопад задал я вопрос Макарову, так как не слушал совсем его. Меня сейчас больше интересовали «кавалеры» Полины и сам хозяин дома. — Как о ком? — недоумённо воскликнул Макаров, вытаращив на меня свои недовольные глаза. — Ты что, Рудольф Васильевич, меня совсем не слушаешь? Я, в течение получаса рассказываю, как мы с Есауленко ездили в колонию, где отбывал наказание Хариянов. Потеряли целых полтора суток, чтобы хоть что-то узнать о Хариянове… «Если этот рыжий кавалер Полины Хариянов, — снова у меня в голове полезли мысли, — то, ясное дело, что его кличка Хорь. Так называл его Иван Жавриков. Если этот Хариянов — Хорь, то второй кавалер Полины, высокий с черными волосами, должен быть никто не иной, как Капоня или Капоша. Так называл его по кличке Иван же Жавриков. Хорь и Капоня ходили продавать пуховый платок. Вот ещё один факт! Значит, что? Рыбак Иван Трифонович тоже говорил, что из трёх пассажиров, одного называли по кличке Капоша. Это уже тоже установленный факт! Но, не совсем. Остаётся третий?..» — Вот что удалось узнать в колонии… — звучал голос Макарова. Я перестал думать и переключился на Макарова. Оказывается, Хариянов вместе с Капоненко… — Стоп! Стоп! Остановись! Ты сказал, Хариянов вместе Капоненко, я не ослышался, Иван Григорьевич? Макаров изумлённо уставился на меня. — Да. Хариянов вместе с Капоненко, а что, собственно, тебя удивило, Рудольф Васильевич? — Хорошо. Продолжай! Потом объясню. — Хариянов вместе с Капоненко, в соседней области, совершили кражу из магазина и вместе же отбывали в одной колонии наказание. В одно и то же время освободились. Оказывается, Капоненко тоже местный, зверевский. На счёту у них две ходки. Обе за кражу из магазинов. Пока он находился в колонии, мать его умерла. Никого из родственников у него нет. Дом в Зверево заброшен. Он там редко появлялся. В настоящее время, где он находится, неизвестно. В Зверево тоже нет. Ты, Рудольф Васильевич, что-то хотел рассказать, расскажи. Я практически закончил доклад. Я посмотрел на Макарова, но отвечать на его вопрос не стал. Посчитал, не подошло время. Мне надо было узнать у них, как они вышли на Хариянова. — Иван Григорьевич, скажи-ка мне, как вы вышли на Хариянова? Помог Жавриков или твой человек? — Наш разработанный план по внедрению моего человека вместе с Жавриковым, не успел сработать. Когда мы привезли Жаврикова в Зверево, как назло, возле милиции оказалась жена Жаврикова. Бывает же так, когда он пьянствовал целыми днями, часто не появлялся дома, почему-то она никому претензий не предъявляла. Даже в милицию жалоб не писала. А тут вдруг стала возмущаться. Мол, мы незаконно её мужа забрали в милицию и так далее и тому подобное. Кое-как мы её успокоили, и стали ей рассказывать, почему мы мужа её забрали. Когда она услышала кличку Хорь, сказала, что знает, где он живёт. Вот таким образом мы вышли на Хариянова. — Хорошо. Теперь хочу задать вопрос Кикошу, скажи, ты был в Грушевске? Установил адрес Полины Ивановой? — Нет, — последовал ответ Виктора Ивановича. Она там не прописана. — Возможно. Согласен. Ты свою работу выполнил честно и добросовестно, претензий к тебе нет. «Значит, Полина там не прописана, — мысленно отметил я. На каких же правах она там живёт? Ведь приличное время там живёт. Живёт с кем-то? По всем раскладкам получается, что Капоша или Капоня, это точно Капоненко. Вот они снова вместе. Наши обворованные магазины, теперь сомнений нет, — их работа! Ай да, Полина или Полюшка! Приютила их по старой дружбе и где? В большом городе! Расчёт верный. В большом городе труднее их установить и найти. Раз эти двое прячутся у Полины, смело можно предполагать, что и третий там. По-видимому, третий — и хозяин дома и старший среди них. Отлично! Я от радости и возбуждения, чуть не крикнул вслух», — но всё же, хотя теперь можно с уверенностью сказать, вслух произнёс: — Я, ребята, знаю, где проживает Полина, и знаю… Я не договорил свою мысль до конца, неожиданно меня прервал Кикош. — Где же она проживает? — первым выкрикнул Кикош, удивлённо воззрившись на меня своими большими глазами. Я быстро и внимательно обвёл взглядом поочерёдно всех, заинтересованно ждущих моего ответа. — Хочу вначале поблагодарить вас всех за отличную, плодотворную работу! Вы хорошо поработали и на совесть. Молодцы! Но я тоже не сидел, сложа руки. Сейчас вам всё расскажу подробно, как я вышел на след преступников. Рассказав, я обратил свой взор на ребят и задал вопрос: — Теперь хочу услышать ваши мнения? — Я думаю и считаю, не мешкая надо ехать в Грушевск! — за всех ответил Макаров. — Надо их брать тёпленькими. Нельзя терять ни минуты. Я готов ехать хоть сейчас! — Других предложений нет, — сказал я. Кикош и Есауленко молчали. — Значит, едем! Я поднял телефон внутренней связи и попросил дежурного соединить меня с начальником отдела. Через десять минут мы уже сидели у начальника. Я доложил ему о результатах расследования по двум кражам. Выслушав наши объяснения и доводы, Пашков спросил: — Какие ваши дальнейшие действия? — Нам нужна машина для поездки в город Грушевск, — сказал я за всех. — Машину дам. Своими силами справитесь или дать помощь? — Справимся! — твёрдо ответил Макаров. Перед тем как уйти от начальника, я попросил Пашкова связаться с начальником Грушевской милиции, чтобы он выделил оперативного работника для участия в нашей операции. * * * Старенький уазик тридцать пять километров, расстояние до города Грушевск, с большим усилием и трудом, с небольшими поломками, еле преодолел за полтора часа. Когда мы свернули на нужную улицу, где располагался наш таинственный дом с его жителями, не доехав метров тридцать до него, нас остановил работник милиции. Как выяснилось, это был оперативный работник местной милиции Сидоров. Сидоров предложил пока оставить машину тут, а самим к дому идти пешком. Мы согласились и оставили машину с водителем Батиевым. Мы почти подошли к калитке двора. Услышав, видимо, наши шаги, залаяла во дворе собака. Когда Сидоров постучал в калитку, собака с яростью и рыча, кинулась на калитку. Противостояние наше с собакой: мы стучим, а она, рыча, кидается на нас через калитку, продолжалось минут пять. Никто за это время из дома не вышел. Можно было подумать, что никого нет. Видя, что через калитку нам не войти во двор, по своей инициативе Макаров, Кикош и Есауленко, чуть дальше от калитки, куда не доставала собака, перелезли через забор. Подошли к окну и стали стучать в окно со стороны огорода. Но снова, не вышел никто. Я попросил ребят загнать собаку в будку. Ребята с трудом, но загнали её туда и закрыли проём будки табуреткой, стоявшей во дворе. Я перед тем, как зайти во двор, махнул рукой водителю Батиеву, чтобы он подъехал ко двору. Ко мне подошёл Сидоров и предложил ломать дверь. Он сказал, что когда ребята стучали в окно, он заметил: кто-то внутри, чуть сдвинув шторку, стал следить, что происходит во дворе. Я согласился и попросил Кикоша найти двух понятых. Когда Кикош привёл во двор понятых, Есауленко из сарая, где хранили уголь и дрова, принёс топор. Понятым я пояснил, что в доме скрываются преступники. Они отказываются добровольно открывать дверь и поэтому мы должны взломать дверь. После этого Есауленко, орудуя топором, вскрыл входную дверь на веранду. Входная дверь в дом была не заперта. Первым в дом зашёл Макаров. Следом за ним — все участники операции. От прихожей, она не большая размером, примерно три на три метра, слева имелся дверной проём, ведущий в зальную комнату. Справа располагалась комната, примерно, размерами четыре на три метра, сделанная под кухню. За кухонным столом, стоящим возле окна, сидели двое мужчин: Один спиной к нам, то есть в сторону прихожей, а второй — напротив него, то есть лицом к нам. Мой взгляд мгновенно устремился на этого мужчину. Я сразу же узнал одного из кавалеров, встречавших на перроне вокзала Грушевская Полину и смотревшего на меня с паспорта, который мне предоставил Макаров, — Хариянова — по кличке Хорь. Второго мужчину, хоть он сидел ко мне спиной, я тоже узнал сразу же по черным лохматым волосам, он помог мне устоять на ногах на перроне. Я специально подошёл к столу сбоку, чтобы посмотреть на него. «Да, сомнений нет, это наверняка Капоненко, по кличке Капоня», — мысленно отметил я. На столе стояли наполовину опустошённая семисотграммовая бутылка с вином, четыре гранёных двухсотграммовых стакана. Из них два стакана пустых, а два других с недопитым вином. Эти стаканы стояли возле сидящих за столом. «Значит, за столом сидело четверо, — подумал я мысленно, обозрев взглядом всю кухню. — Где же, двое?» Вид Хариянова явно свидетельствовал об употреблении изрядного количества спиртного. Он сидел молча, мутными, пьяными глазами глядя на нас. По виду его я понял, что он плохо соображал и не понимал, что творится вокруг. Я подошёл ближе к нему, похлопал по плечу и задал вопрос: — Ну, здравствуй, Хариянов! Ты же не будешь отрицать, что ты, Хариянов? Хариянов, видимо, плохо, но всё же оценил ситуацию, слегка опешил и недоумённо уставился на меня мутными глазами. — Откуда вам известна моя фамилия? — пробормотал он, не сводя с меня своего мутного взгляда. — Сорока на хвосте принесла и даже кличку озвучила — Хорь. Сорока даже добавила, что вы из магазина шахтёрского посёлка украли транзисторный радиоприёмник «Меридиан» вместе с другими вещами. И, потому, Хариянов, прошу добровольно, без принуждения предъявить нам этот приёмник! Хариянов сделал вид, что будто бы не расслышал меня, свободно взял недопитый стакан, стал подносить ко рту. Макаров быстро выхватил стакан и резким тоном повторил вопрос: — Где радиоприёмник? — Нет у меня никакого радиоприёмника, — проговорил Хариянов и даже попытался пошутить. Развёл руками, как бы показывая, видите мол, нет у меня приёмника. Видите, нет! — Прекрасно, Хариянов! Нет, так нет! Виктор Иванович, — сказал я Кикошу, — ну-ка, быстро надень на Хариянова наручники! Сам подошёл ко второму мужчине. Который, хоть тоже был сильно пьян, но вёл себя более спокойно. — Сам назовёшь свою фамилию или … Я не успел договорить, вдруг заговорил он. — Зачем спрашиваете, вы и так, наверняка, уже знаете, что я Капоненко. Угадал? — Угадал, угадал. Догадливый! Это хорошо. С догадливыми хорошо и легко работать. И так, тот же вопрос к тебе, Капоненко, где приёмник? Капоненко нагнулся под стол, достал оттуда радиоприёмник. Поставил его на стол, ближе ко мне. Я взял приёмник, осмотрел его со всех сторон. — Капоненко, — обратился я к нему, — где крышка гнезда, куда вставляются батарейки? Я нарочито громко спросил про крышку, чтобы услышали понятые ответ Капоненко. — Крышки у приёмника не было, когда мы его взяли. — Прекрасный ответ, Капоненко! Молодец! Теперь скажи, где вы этот приёмник взяли? — Гражданин начальник, зачем вы спрашиваете. Вы и так знаете, где мы взяли приёмник. — Ну, всё же? — В магазине, что находится в шахтёрском посёлке. — Ответ правильный, Капоненко. Молодец! Виктор Иванович, сделай то же самое, что и с Харияновым. На всякий случай. Пусть пока эти ребята отдыхают, а мы продолжим осмотр в других комнатах. По количеству стаканов на столе, живых людей в этом доме должно быть четверо. Двое за столом, а двоих нет, — предложил я и первым зашёл в комнату, под названием зал. С левой стороны от входа, вдоль длинной стены был расположен шифоньер. Двери шифоньера закрыты. Далее, через окно, в углу, на тумбочке стоял телевизор. Посреди зала — круглый стол и четыре приставленных стула со спинками. На противоположной стене, посредине располагалась дверь, ведущая в смежную комнату. Дверь в момент осмотра находилась в открытом состоянии. От двери, ближе к нам, а мы находились у входа в зал, стояла металлическая кровать. Кровать была застелена покрывалом, края которого зависали почти до пола. На кровати лежала одетая в домашний махровый халат, моя преследуемая Полина Иванова. На вид, как будто бы спит. Хотя глаза закрыты и левая рука как бы прикрывает лицо, я сразу же узнал её. — Николай! — обратился я к Есауленко и понятым. — Загляните, пожалуйста, в ту комнату, — и показал рукой. Есть там кто-нибудь? Пока ребята пошли осматривать комнату, Макаров с Сидоровым проверили шифоньер внутри. А я в это время сел за стол и быстро написал постановление на обыск. — В той комнате никого нет, — сказал Есауленко, выходя из комнаты. Я поднялся и подошёл к кровати, где лежала Полина.