— Деревня, сэр? — Нет, просто колодец. Боюсь, вода не очень хороша, но ко вкусу соды быстро привыкаешь. Пост особой важности: находится на перекрестке караванных маршрутов. Конечно, в настоящее время все пути перекрыты, и все же трудно предвидеть, кто по ним может пройти. — Мы стоим там, чтобы предотвратить возможное нападение? — Говоря между нами, нападать там не на что. А мы остаемся там, чтобы перехватывать курьеров. Они никогда не проходят мимо колодцев. Конечно, вы только что покинули «Королевские мальвы», но, очевидно, уже достаточно хорошо представляете условия этой страны, чтобы понимать: вокруг очень много недовольства, а халиф, скорее всего, попытается установить связь со сторонниками. Кроме того, Сенусси живет вон там, — начальник разведки показал сигаретой на запад, — так что сообщения халифа вполне могут идти по этому маршруту. Таким образом, вам предстоит арестовывать каждого, кто попадет в поле зрения, и не отпускать до полного выяснения обстоятельств. Полагаю, по-арабски не говорите? — Учу язык, сэр. — Так-так. Что же, времени для занятий там будет предостаточно. Кроме того, у вас там будет офицер из местных по имени Али. Он прилично говорит по-английски и сможет переводить. На этом позвольте проститься. Непременно сообщу генералу, что вы отрапортовали о прибытии. А теперь как можно скорее отправляйтесь к месту службы. Предстояло доехать на поезде до Балиани, затем пересесть на почтовое судно до Асуана и два дня трястись на верблюде по ливийской пустыне в сопровождении проводника из племени абабда и трех нагруженных скарбом и никуда не спешащих верблюдов. И все-таки даже две с половиной мили в час рано или поздно приводят к цели. Наконец вечером третьего дня Хилари Джойс взглянул с вершины черного шлакового холма под названием Джебел-Куркур, увидел пальмы и подумал, что этот прохладный зеленый островок среди безжалостного черно-желтого пейзажа создает лучший цветовой эффект из всех, которые доводилось встречать на жизненном пути. А час спустя он въехал в небольшой лагерь, где часовой встретил, отдав честь, подчиненный из местных радушно поздоровался на прекрасном английском, и уже ничто не помешало приступить к исполнению служебных обязанностей. Что и говорить, к длительному проживанию место не располагало. Оно представляло собой обширную, заросшую травой низину, в свою очередь спускавшуюся к трем ямам с солоноватой водой коричневого цвета. Чудесная на вид пальмовая роща раздражала тем, что природа цинично вырастила наименее тенистые деревья именно там, где тень нужна больше всего. Справедливости ради следует заметить, что положение немного исправляла единственная раскидистая акация. Здесь Хилари Джойс дремал в жаркие дневные часы, а по вечерам тренировал суданских солдат — широкоплечих, с длинными худыми ногами парней с жизнерадостными черными физиономиями под нелепыми маленькими плоскими фуражками. Джойс уважал муштру, а суданцы любили строевую подготовку, так что вскоре новый бимбаши завоевал популярность. Одно плохо: дни тянулись бесконечной однообразной чередой, ничем не отличаясь друг от друга. Погода, пейзаж, занятия, пища — все оставалось неизменным. К концу третьей недели Джойсу уже казалось, что он служит здесь много лет. И вдруг произошло нечто, нарушившее монотонность бытия. Однажды вечером, когда солнце уже садилось, Хилари Джойс медленно ехал верхом по старинному караванному пути. Узкая, то извивающаяся среди огромных камней, то поднимающаяся на песчаные холмы тропа очаровывала и гипнотизировала: бимбаши помнил, как на карте ниточка уходила все дальше и дальше, теряясь в неведомом сердце Африки. За долгие века ноги бесчисленных верблюдов утрамбовали тропу настолько, что даже теперь, покинутая и забытая, она все так же уводила вдаль — самая странная из дорог шириной в одну ступню и, возможно, длиной в две с половиной тысячи миль. Джойс спросил себя, много ли времени прошло с тех пор, когда какой-нибудь путник шел здесь с юга, а подняв глаза, вдруг увидел человека. В первое мгновенье он принял путника за одного из своих подчиненных, но нет: присмотревшись внимательнее, он убедился, что это не так. Незнакомец был одет в просторный, развевающийся арабский наряд, а вовсе не в обтягивающую военную форму цвета хаки. Очень высокого роста, в большом тюрбане он выглядел настоящим великаном, а шагал легко и уверенно, держа голову прямо, как человек, не ведающий страха. Кем же мог оказаться этот невероятный, неизвестно куда шагающий туземец? Возможно, за ним следовало полчище диких копьеносцев. И откуда он появился? Ближайший колодец находился на расстоянии сотни миль. Как бы там ни было, пограничный пост Куркур не мог допустить на свою территорию случайного, неизвестного путника. Хилари Джойс развернул коня, галопом вернулся в лагерь и поднял тревогу, после чего отправился на разведку в сопровождении двадцати всадников. Несмотря на враждебные приготовления, незнакомец по-прежнему продолжал путь. Правда, при виде кавалерии на миг замешкался, однако об отступлении не могло быть и речи, а потому он зашагал дальше с видом человека, попавшего в затруднительную ситуацию и при этом старающегося держаться как можно достойнее. Сопротивления он не оказал, а когда плечи сжали цепкие руки двух всадников, молча и покорно отправился между ними в лагерь. Вскоре патруль снова выехал на тропу, однако больше не встретил ни одного странника. Судя по всему, человек путешествовал в одиночестве. Немного ниже на пути обнаружили мертвым великолепного рысистого верблюда. Таким образом, тайна появления незнакомца получила объяснение. Но зачем, откуда и куда он держал путь? На все эти вопросы доблестному британскому офицеру еще предстояло получить ответы. Отсутствие вооруженных дервишей глубоко разочаровало Хилари Джойса. Небольшая успешная битва с враждебно настроенными туземцами стала бы прекрасным началом военной карьеры в египетской армии. Но даже сейчас ему выпал великолепный шанс произвести благоприятное впечатление на высшее начальство. Бимбаши Джойс был рад возможности продемонстрировать служебное усердие как проницательному начальнику разведки, так и тому суровому генералу, который, по слухам, не забывал успехов и не прощал промахов. Одежда и манеры арестованного свидетельствовали о его высоком положении. Люди простого звания не ездят на чистокровных рысистых верблюдах. Хилари Джойс сполоснул лицо холодной водой, выпил чашку крепкого кофе, заменил полотняный шлем на представительную парадную феску и устроил в тени акации судебное разбирательство. Жаль, что родные не видели его при исполнении служебных обязанностей, с двумя темнокожими ординарцами за спиной и офицером-египтянином в роли переводчика. Бимбаши сел за походный стол, а подчиненные под усиленной охраной привели арестованного. Да, тот выглядел настоящим красавцем: высокий, статный, с дерзкими серыми глазами и длинной черной бородой. — Вот как! — воскликнул Джойс. — Мошенник осмеливается гримасничать! Лицо задержанного действительно странно передернулось, но так быстро, что движение могло оказаться всего лишь нервным тиком. Уже в следующий миг туземец стал воплощением восточной сдержанности. — Спросите его, кто он такой и чего хочет. Офицер-египтянин исполнил приказ, однако арестант не ответил, а по лицу снова промелькнул странный спазм. — Подумать только! — возмущенно воскликнул Хилари Джойс. — Что за дерзкий негодяй! Еще осмеливается мне подмигивать! Кто ты такой, подлец? Немедленно говори! Слышишь? Однако высокий араб оказался так же глух к английскому языку, как и к арабскому. Офицер-египтянин не оставлял попыток добиться хотя бы слова, однако узник смотрел на Джойса непроницаемым взглядом, время от времени едва заметно вздрагивая, но не произнося ни слова. Бимбаши озадаченно почесал затылок. — Послушай, Магомед Али, необходимо добиться от парня вразумительного ответа. Говоришь, никаких документов у него нет? — Так точно, сэр. Никаких документов мы не обнаружили. — И никаких догадок? — Только то, что явился он издалека. Рысистые верблюды просто так не умирают. Должно быть, путь оказался очень долгим — возможно, из самой Донголы или еще дальше. — Мы должны заставить его говорить. — Возможно, он глухонемой. — Не может быть. В жизни не видел такого красивого человека. Все при нем. — Вы можете отправить его в Асуан. — Что? И уступить кому-то почести? Нет уж, спасибо. Это моя добыча. Но как же все-таки помочь ему раскрыть рот? Темные глаза египтянина скользнули по лагерю и остановились на поварском очаге. — Может быть, — неуверенно начал он, — если бимбаши сочтет возможным… — Он взглянул сначала на арестанта, а потом на горящие поленья. — Нет-нет, не годится. Видит Бог, это уж слишком. — Нам и надо-то всего немножко… — Нет-нет. Не исключено, что здесь такой способ подействует, но если слух дойдет до Флит-стрит, то последствия окажутся ужасными. И все же, — добавил Хилари шепотом, — можно слегка его испугать. Вреда не будет. — Никакого вреда, сэр. — Скажи ординарцам, чтобы раскрыли на нем галабею. И пусть докрасна раскалят подкову. Задержанный наблюдал за приготовлениями с выражением не столько испуганным, сколько заинтересованным. Когда же темнокожий сержант подошел, держа на двух штыках пылающую жаром подкову, даже не поморщился. — Ну что, теперь будешь говорить? — яростно выкрикнул бимбаши, однако узник лишь мягко улыбнулся и погладил черную бороду. — Уберите эту чертову штуку! — подпрыгнув от негодования, приказал Хилари Джойс. — Пугать все равно бесполезно. Негодяй знает, что мы этого не сделаем. Но я его непременно высеку. Скажи, что если к утру не научится отвечать на вопросы, то спущу со спины всю шкуру. Это так же верно, как то, что меня зовут Джойс. Все перевел? — Да, сэр. — Что же, красавец, теперь можешь отправляться спать. Желаю приятных сновидений! На этом бимбаши закрыл заседание суда, а стражник сопроводил по-прежнему невозмутимого узника туда, где того ждал ужин — плошка риса и кружка воды. Хилари Джойс обладал добрым сердцем, а потому ночью сон его не раз прерывался болезненными мыслями о предстоящем на следующий день наказании. Он надеялся, что один лишь вид курбаша и плетей сломит упрямство арестанта. К тому же что, если тот и впрямь окажется глухонемым? Нехорошо получится. Вероятность подобного казуса настолько потрясла бимбаши, что к рассвету он твердо решил отправить странного человека в Асуан, не причинив телесных повреждений. Но какое неудачное завершение происшествия! В глубоком раздумье Хилари Джойс лежал на походной кровати, когда проблема внезапно разрешилась сама собой. В палатку ворвался взволнованный Магомед Али. — Сэр! — закричал он. — Узник исчез! — Исчез? — Да, сэр. И ваш лучший верховой верблюд тоже. Туземец каким-то образом разрезал палатку, отвязал верблюда и на рассвете незаметно уехал. Бимбаши действовал энергично. Кавалеристы помчались в разные стороны, в поисках следов беглеца разведчики бросились осматривать мягкий песок вади — пересохшего речного русла. Однако ни те ни другие ничего не обнаружили. Человек словно растворился в воздухе. С тяжелым сердцем Хилари Джойс составил официальный рапорт и отправил в Асуан, а спустя пять дней поступил лаконичный приказ генерала явиться в штаб лично. От не жалевшего ни себя, ни других несгибаемого военачальника следовало ожидать худшего из всего самого плохого. И дурные предчувствия в полной мере оправдались. Усталый и покрытый пылью с головы до ног, после нескольких дней изнурительной дороги бимбаши Джойс прибыл в ставку генерала и застал военачальника и начальника разведки за столом, погруженными в планы и схемы. Последовало чрезвычайно холодное приветствие. — Насколько могу понять, капитан Джойс, вы упустили чрезвычайно важного арестанта. — Сознаю свою вину, сэр. — Несомненно. Но извинения не помогут. До побега вы что-нибудь о нем узнали? — Нет, сэр. — Почему? — Не смог добиться ответа, сэр. — А пытались? — Да, сэр. Сделал все возможное. — Что именно? — Угрожал применением физической силы. — И что он сказал? — Ничего, сэр. — Как он выглядел? — Высокий мужчина, сэр. И, судя по всему, с отчаянным характером. — Особые приметы, по которым можно его опознать? — Длинная черная борода, сэр. Серые глаза. И странное нервное подергивание лица. — Итак, капитан Джойс, — произнес генерал своим сухим, жестким голосом, — не могу поздравить вас с первым подвигом в египетской армии. Вам известно, что каждый английский офицер попадает сюда в результате тщательного отбора. В моем распоряжении вся британская армия. Поэтому я настаиваю на высочайшей служебной оперативности и эффективности. Было бы несправедливостью по отношению к другим офицерам оставить безнаказанным любой недостаток служебного рвения или интеллекта. Насколько понимаю, прежде вы служили в «Королевских мальвах»? — Да, сэр. — Не сомневаюсь, что ваш полковник будет рад снова увидеть офицера при исполнении служебных обязанностей. Сердце Хилари Джойса оборвалось и покатилось куда-то вниз. Он молчал. — Завтра оповещу вас о своем окончательном решении. Хилари Джойс отдал честь и развернулся на каблуках. — Что же, красавец, теперь можешь отправляться спать. Желаю приятных сновидений! Джойс удивленно оглянулся. Где и когда уже звучали эти слова? Кто их произносил? Генерал стоял выпрямившись. И он, и начальник разведки от души хохотали. Хилари Джойс всмотрелся в высокую статную фигуру, в непроницаемые серые глаза. — Господи помилуй! — выдохнул он потрясенно. — Да-да, капитан Джойс, теперь мы в расчете, — заключил генерал, предлагая для пожатия руку. — Признаюсь, своей адской подковой вы доставили мне десяток крайне неприятных минут. Но теперь я вам отомстил. Полагаю, еще некоторое время мы не сможем отпустить вас в «Королевские мальвы». — Но, сэр!.. — Наверное, чем меньше вопросов вы зададите, тем будет лучше. Но, конечно, эпизод может показаться удивительным. Дело в том, что у меня появилось небольшое частное дело в племени кабабиш, которое следовало уладить лично. Я все исполнил и на обратном пути решил навестить пост Куркур. Упорно вам подмигивал, показывая, что хочу поговорить наедине.