Предъявили. А сейчас… Сейчас просто неудобно, учитывая, что именно планирует сделать Горелый в первую очередь. — Вы так похожи, — пищит мелкая невеста сына, миленькая блондиночка с голубыми глазами. Горелый кивает. Хороший вкус у Захара. Тоже в него. Хотя, мелковата, конечно, девка, едва из подмышки у него выглядывает. Но тут уж ничего не поделаешь… Остается только надеяться, что внук будет в его породу. Хотя… Сам прокурор и его сыновья-менты не мелкие совсем. Конечно, ни до Захара, и тем более до самого Горелого не дотягивают ростом, но все равно вполне серьезные звери. Младший, Захар обмолвился, пару раз его ронял даже, а это показатель. — Беременная уже? — спрашивает Горелый у будущей невестки, она краснеет всем лицом и шеей сразу, как умеют только натуральные блондинки, и отрицательно мотает пушистой головой. — Пап… — укоризненно басит Захар, машинально становясь так, чтоб чуть-чуть закрыть спиной свое мелкое сокровище. Ему не нравится ее смущение. Горелый заценивает это собственническое движение, уважительно кивает. Вырос сын. Вырос. Давно ли на плечах его таскал? Сажал на шею и бежал вокруг парка на утренней ежедневной разминке… Сердце чуть-чуть колет. Счастливое время. Он тогда не был богат, и даже не планировал. Они жили в съемной хате, перебивались на его зарплату и призовые. Но он был молод, рядом была любимая, как тогда казалось, женщина и маленький сын. И гордость в отцовском взгляде. Горелый досадливо поморщился, поймал взгляд будущего свата, кивнул. Да, поговорить надо. В этом богатом доме куча народу. Помолвку празднуют. И как раз Горелый к этому сроку удачно вышел. Честно говоря, узнав о новой родне, думал, что не пригласят. Он и не стремился, зачем? Сын выбор сделал самостоятельно, с ним не советуясь. Значит, его одобрение не требуется. Да и прокурор… Вряд ли захочет его видеть в своем доме. Все же, в свое время имя Горелого гремело… Но прокурор пригласил настойчиво. И Горелый пришел. Почему нет? Он идет через толпу, успокоительно кивнув на вопросительно-встревоженный взгляд сына, останавливается возле будущего родственника. — Думаю, нам есть что обсудить, — говорит прокурор. Его жена, красивая невысокая блондинка, глядя на которую, сразу становится понятно, в кого пошла будущая невестка, стоит рядом и немного обеспокоенно смотрит на мужа. Словно предупреждает его взглядом. Но прокурор гладит ее по плечу, кивает, типа, не волнуйся. И первым идет к выходу из зала. Горелый, кивком попрощавшись с будущей сватьей, движется в том же направлении. В кабинете, классическом таком, с массивной темной мебелью, они садятся в глубокие кресла, прикуривают, прокурор разливает по низким бокалам коньяк… Выпив, какое-то время смотрят друг на друга. Изучают. У прокурора спокойное лицо, видно, что мужик не злоупотребляет, занимается спортом, поддерживает форму. До Горелого ему, конечно, как до звезды, тем более, что в зоне заниматься особо нечем было в свободное время, и Горелый активно тренировался, не позволяя себе распускаться. И теперь явно в лучшей своей форме. Но и прокурор — серьезный мужик. Горелый с ним не пересекался, повезло. Говорят, с ним не договориться насчет бабла. Горелого пасла Москва, дела были там, суд был там… И все было бы на мази, если б не та сучка… Ну, ничего, ничего… Разберемся… Насильно изгнав из головы образ гладкой дряни, из-за которой поломалась практически стопроцентная схема, когда его должны были освободить прямо в зале суда, Горелый отпивает еще коньяка для успокоения. — Я думаю, что имею право узнать твои дальнейшие планы, Владимир Петрович, — без прелюдии начинает прокурор, сверля Горелого острым взглядом потомственного чекиста. — Имеешь, — кивает Горелый, — у меня бизнес. Надо работать. — Ты же понимаешь, что я буду вынужден… Присматривать? — спокойно предупреждает прокурор, — Алла — моя единственная дочь. Самый младший ребенок. Я не позволю даже малейшего дискомфорта для нее. Твой сын, насколько я сумел убедиться, похож на тебя только внешне. И слава богу. “Не только, — хочется сказать Горелому, — ты даже не представляешь, насколько похож. Насколько он — Горелов”… Но Горелый молчит. Кивает. — И я тебя сразу предупреждаю, — продолжает прокурор, — если увижу, что ты… То приму меры. Пока ты сидел, было спокойно. Твой сын работает, вполне способен обеспечивать мою дочь. И я их без помощи не оставлю, конечно же… Но даже упоминания никакого криминала не позволю. Горелый кивает. Нормальная схема. Он, собственно, и не планировал возврата. Он вообще в последние пять лет, перед тем, как влететь, был самым законопослушным чуваком, какого только можно было представить. И сидел не за свежие подвиги, а за давние. Те, что раскопала эта… Эта… Горелый привычно стискивает зубы, перебарывая злобу. Не сейчас. Не сейчас. — Я хочу, чтоб между нами не было недопонимания, — завершает прокурор, — и обид. Я буду защищать свою семью всеми доступными способами. А твой сын теперь — это тоже моя семья. “Мой сын — это МОЯ семья!”, — хочется рявкнуть Горелому, но он привычно молчит. И смотрит. Прекрасно зная, что взгляд его прошибает и самых крепких мужиков, заставляя нервничать. Но или прокурор вообще безбашенный придурок, или нереально крепкий мужик, но в лице у него никаких изменений не происходит. И в фигуре тоже. Он не напрягается, не настораживается. Отвечает спокойным, уверенным взглядом. И Горелый отступает, неожиданно для себя. Не то, чтоб сдался, но… Но он всегда уважал силу духа. У отца такая была. Если что решил, хер сдвинешь. Он ведь при смерти был, но сына видеть не захотел… — Я рад, что мы достигли взаимопонимания, — спокойно комментирует ситуацию прокурор, — а теперь давай вернемся к гостям. Кстати, ты в городе остаешься? Или в столицу? — Я пока отдохнуть хочу… — неопределенно отвечает Горелый, — в деревню поеду… Рыбалка, там, охота… Прокурор смотрит на него испытующе, пытаясь понять, что тот задумал. Но Горелый не палится, смотрит равнодушно. И прокурор, помедлив, кивает. В самом деле, логично же… После отсидки отдохнуть на природе… В зале Горелый ловит внимательный взгляд сына, неопределенно дергает углом губ. Тоже мне, переживатель какой… Совсем не доверяет, что ли? Или думает, что он, Горелый, вообще без башки и устроит тут разборки, сломав сыну отношения в будущей семье? Горелый выходит на крыльцо, с удовольствием затягивается сигаретой, вдыхает летний вечер. Завтра он уже будет на пути в деревню. Потому что не соврал прокурору, всю правду сказал. Практически всю. Он поедет отдыхать. И еще кое за чем. Например, глянуть на одну гладкую сучку, стоившую ему шести лет жизни. Она думала, что, свалив из столицы в глухомань, спряталась. А вот нихера… Плохо спряталась. Горелый идет искать. И найдет. Глава 1