Детского сада нет, есть школа, но до недавнего времени и ее не было… Потому, несмотря на невероятно красивую природу и наличие чистейшей речки под боком, у нас и нет в деревне богатых людей, никому не хочется постоянно гонять в райцентр за предметами первой необходимости. Так что проездом, случайно, тут никого быть не может… Не надо питать глупых иллюзий. Он здесь из-за меня. И явно не с намерением просто поболтать. А значит, надо принимать меры… Но вот какие? Я встаю и, заглянув в кухню, где Яська с увлечением лопает котлету с овощами, выхожу во двор. Это стоит мне нервов и решимости, но, в конце концов, это мой дом и мой двор. И прятаться я не собираюсь! Еще раз контрольно глянув на улицу, выдыхаю и спускаюсь с крыльца. Иду за дом, туда, где чуть в стороне установлена деревянная беседка, из-за которой все жители нашей деревни называют меня “барыней”. Для них нахождение во дворе чего-то настолько не функционального — роскошь и неоправданное мотовство. Это они еще про качели, которые скоро привезут, не знают ничего! В беседке на столе я насыпала пару дней назад яблоки, дозревать, и теперь хочу взять парочку Яське на десерт. В какой момент понимаю, что за спиной кто-то есть? Не знаю. Так же, как и не знаю, каким образом вообще что-то почувствовала. Никаких предпосылок для этого не было. Просто ощущение чужого присутствия, тяжелого, давящего взгляда… Замираю, глупо и неловко, обливаясь мгновенно потом ужаса и не поворачиваясь. Потому что знаю, кто там, за спиной… Знаю… — Привет, прокурорша, — хриплый тихий голос не оставляет никаких иллюзий. А горячее дыхание на затылке — никаких шансов на побег… Глава 3 Так… Так, только спокойно… Спокойно, Карина… В конце концов, ты же не думала, что он исчезнет? Нет, конечно, думала… Но понимала, что это просто пустая фантазия, не про реальность. Вот и соберись, тряпка! Вот она, реальность! Вперед! Выдыхаю, разворачиваюсь резко и запрокидываю голову, потому что Горелов, ко всем прочим недостаткам, еще и выше на полторы головы. Смотрю в темные глаза, столбенея от неприкрытой злобы в них. В голове проносится, что убивать не будет, точно. Слишком умный для этого, слишком прошаренный. Я с трудом доказательства нарыла на него тогда, шесть лет назад, хорошо прятал. И сейчас, если со мной что-то произойдет, непременно будут копать в прошлой жизни, искать фигурантов… И его в первую очередь найдут. Тем более, что не прятался же, и приметный очень. Свидетели… Показания… А он только после отсидки… Сразу обратно попадет. Нет, не сделает ничего. Он тварь и скот, но не отморозок, очень продуманный и хитрый тип. Убивать не будет. И физически что-то делать тоже. Я же сразу побегу в полицию. Значит, просто пугает. Наслаждается, сука. Все эти мысли в голове мгновенным калейдоскопом мелькают, пока смотрю в непроницаемые глаза, кажущиеся еще темнее из-за нависшего низко козырька кепки. — Привет, — удивительно, как получается голос контролировать. Хочется заорать, ударить его чем-нибудь, убежать… Он, возможно, этого и ждет. Думаю, здорово повеселился, когда я зайцем скакала до дома, забыв обо всем. И потом трусливо пряталась под подоконником. Позорница… — Какого хера ты на моей территории? Пошел вон! — Зачем так грубо, Карина Михайловна, — усмехается он, но глаза не лгут. Не понравилась ему моя грубость. Не ожидал, что ли? Ну да, раньше я тебе не грубила. Была подчеркнуто холодна, связана судебным процессом, законодательством… А сейчас ситуация другая! Я — частное лицо, могу выгонять со своей территории тех, кто не нравится. Сюрприз тебе, скот! — Это мое личное дело, как разговаривать на своей земле. Если прямо сейчас не свалишь, полицию вызову. — Хочу на это посмотреть, — он скалится, показывая белые клыки, кажущиеся еще ярче на контрасте с темной бородой… Ужас какой, прямо, как у волка… Того и гляди, вцепится… Сглатываю, словно уже ощутила эти клыки на коже, и темный взгляд тут же прикипает к беззащитному горлу. — Слушай, что тебе надо? — спрашиваю я, стараясь не замечать, что он как-то еще ближе становится, нависает практически надо мной. Это тоже психологический прием, давит массой, пугает. Не трогает, но показывает, что в любой момент все, что угодно, может сделать… Господи, только бы Яська из дома не выбежала… Мысль о дочери добавляет сил. В конце концов, у нее никого, кроме меня. И, если со мной хоть что-то… Она никому не нужна, вообще никому… И потому я не отклоняюсь, не спешу скрыться в недрах беседки, хотя это кажется заманчивым: там есть стол, как-то отгородиться им от этого животного… Но это слабость. Опять слабость. А дикие звери ее чувствуют отлично. — Ты мне должна, прокурорша, — отвечает он, еще сильнее нависая, и упирает огромную лапу в стойку беседки. Как раз над моей головой. Полное ощущение, что уже в его руках! Страшно, до жути! Но стою. Смотрю, взгляда не отвожу. Тяжело безумно, но деваться некуда. За мной сейчас никого. Только дочь. — Какой еще долг? Что ты несешь? Тебя посадили по закону! Доказательства не сфабрикованы! — Конечно, нет… — он медленно кивает, оглядывает меня с ног до головы и обратно, и этот взгляд кажется плотным, как касание, жесткое и совсем не дружелюбное… — Конечно… Но ты могла бы и не усердствовать так… Твоему начальнику за это отдельно доплачивали… — Что ты несешь? — шиплю я, тоже невольно скалясь в ответ, зеркаля его угрожающее выражение лица, — Станислав бы никогда… — Ну да, ну да… Это он тебе красиво пел… — кивает Горелов, — а квартирку в Питере для старшенького на прокурорские доходы купил… — Да ты все, что угодно сейчас будешь нести! — отвечаю я, с досадой вспоминая, что именно эта квартира когда-то… А, впрочем, неважно, — в любом случае, это к делу не относится. Ты получил по заслугам. Ни больше, ни меньше. Так что ни о каком долге речи быть… — Нет уж, прокурорша… — опять усмехается Горелов, — не-е-ет… Это “не-е-ет” он тянет хрипло и жутковато, словно рычит, и меня опять пробивает первобытным каким-то страхом. Невольно сцепляю ладони перед собой, прекрасно понимая, что по полной подставляюсь, показывая свой испуг. Но никак не могу это контролировать… — Ему было проплачено… И у меня были планы на эти шесть лет, знаешь… И в них не входили ежедневный спорт, дрочка и труд в столярном цехе на благо хозяина. Хотя, спорт я бы оставил… — Еще раз, что тебе надо? — Компенсация, прокурорша. — Какая? Что за чушь? — Обычная. Моральная. Знаешь… — он наклоняется еще ниже, по медвежьи наваливаясь на столбик беседки, и тот опасно скрипит у меня над головой, а Горелов понижает опять голос до пугающего хрипа, — знаешь… Все эти шесть лет… Я думал о том, как выйду… И найду тебя… — Зачем? — перебиваю я его, не в силах уже терпеть этот напряг, невыносимо! Надо его не слушать, а гнать отсюда! — У меня нет денег, да даже если б и были…