Но последние, видимо, предназначались исключительно для сна. Все остальное время предполагалось проводить вне дома, или даже на работе. Впрочем, вариантов развлечений тут тоже было немало, хотя в комплексе они были весьма скромно представлены. Мне рассказали, что основная их часть была в специальных кварталах в городе, куда мне пока нельзя было выходить. А вот по самому комплексу я очень активно гуляла первые пару дней, изучая его и осматриваясь. Как-то задумавшись о своем, даже едва не вышла за пределы разрешенного пространства. Правда, пересечь границу дозволенного, мне все-таки не дали. Когда я оказалась почти у самого края, сначала завибрировал шок-браслет, а потом мне на базу пришло автоматическое сообщение, что необходимо вернуться иначе оповестят сотрудников службы безопасности. Я, разумеется, пошла обратно и уже гораздо внимательнее сверялась с картой в незнакомых местах. А когда обошла комплекс по кругу несколько раз, ну, за исключением однообразных жилых зон, которые мало интереса представляли, и тех мест, куда мне было нельзя, решила, что гулять и думать куда приятнее в саду. Кстати, народу здесь было на удивление немного. Видимо, за пределами комплекса все же было гораздо интереснее свободное время проводить. Сегодняшний рабочий день закончился где-то полчаса назад, так что голова все еще гудела, не до конца отойдя от обилия информации, которую приходилось и воспринимать, и обрабатывать. Но если сравнивать с первыми рабочими днями пару недель назад, сегодня все прошло почти что сносно. Я даже тупила не так сильно. Видимо какая-то информация в голове все же начала оседать, и я уже не чувствовала себя полным дебилом, а только так, слегка. В первый день я держалась только на обещании себе, что это все ненадолго, вот снимут браслет, и я тут же сделаю отсюда ноги! Правда, буквально сразу выяснилось, что вот с этим все куда хуже, чем я думала. Еще на корабле я узнала, что параметрические данные, которые у меня взяла корпорация для формирования профиля, включали отнюдь не только внешний рисунок лица и ладоней, как можно было бы подумать, а полный слепок головы от черепа до мягких тканей и сосудов, ну, и внешних оболочек, разумеется. Подделать такое, вроде считалось практически невозможным. Как и слепок ладоней. Даже пластическая операция не до конца проблему решила бы, ибо в этом случае менялась лишь внешняя часть, которая максимум камеры слежения бы обманула, но для этого и более простые способы существовали. А вот основная внутренняя часть внутри черепной коробки в любом случае оставалась для идентификации слишком узнаваемой. И глубокие сканеры опирались в первую очередь на нее. Так что в случае побега для меня возникало очень много сложностей, которых у меня не было еще до посадки на корабль. Например, по этим данным меня можно было объявить в розыск не только на территории корпорации, но и на всей территории Конфедерации. А учитывая наличие этого чертового долга, тут еще и юридическое основание появилось. Эти сложности могла бы компенсировать выгода от получения легального идентификатора, ведь выбравшись за пределы корпоративной зоны, можно было бы попробовать и долг оспорить. Ведь там основной частью было то, что ко мне вообще никакого отношения не имело. Но как выяснилось, для побега этот идентификатор, на который я столько надежд возлагала, чтобы купить билет и улететь, оказался совершенно бесполезным. Почитав внимательнее правила, я обнаружила, что сотрудникам на внешний перелет с планеты нужно было получать разрешение от блока управления персоналом. Без разрешения тебя развернут прямо на посадке, еще и штраф за нарушение влепят. То есть получалось, что мне в любом случае нужно было доставать левый идентификатор на свободного от обязательств спеца, и этот идентификатор должен быть достаточно качественным, чтобы обмануть систему контроля. Узнав это, я в сотый раз обругала себя за то, что полезла в зону взлета-посадки. С другой стороны, был ли у меня другой шанс отвязаться от того прилипчивого типа вообще? Так что выходило, что я действительно тут застряла основательно. И приходилось адаптироваться. Ибо многие вещи были для меня очень непривычны. А вот коллеги оказались не такими уж и необычными, как я боялась. Ведь как сказал Юрген, мы с ними совершенно разные на фундаментальном уровне. Но на первый взгляд, они, как и Юрген, и Ани, и Ош, и даже Лидия, не сильно отличались от обычных людей, ну, может, к своей работе относились с куда большим уважением. Но таких я и дома немало встречала. По отношению ко мне, они сразу разделились на три категории: первые по долгу службы или просто по велению души сочувствовали и пытались помочь, вторые относились резко негативно ко всем чужакам, не стесняясь поддевать и даже пакостить, третьим было вообще наплевать, кто ты и откуда. Последняя категория была самой многочисленной, но именно с ней больше всего проблем возникало, когда они по рабочим вопросам не могли получить от меня что-то рутинное, но необходимое, потому что я тупила и не понимала, как им это дать. И вот тогда они становились совсем не толерантными! Впрочем, на мое счастье, моя непосредственная начальница относилась к доброжелателям, и помогала разбираться, а не наоборот. С другой стороны, кто еще был сильнее заинтересован, чтобы я как можно скорее полноценно вошла в курс дела и не отвлекала остальных. Она даже построила тех, кто пытался пакостить, ну, по крайней мере, ту часть, кто делал это слишком откровенно. Так что пока к моей неадекватной растерянности относились с пониманием, но злоупотреблять этим я не собиралась. После вечерней прогулки и ужина у меня начиналась вторая смена, в смысле я садилась учиться, и проводила в обнимку с видео-лекциями, учебниками и интерактивными пособиями, параллельно формируя собственный конспект, все время до поздней ночи, пока меня не выключало. На ближайший выходной была назначена встреча, где можно будет задать вопросы живому преподавателю, и я к ней тоже готовилась основательно. Я чувствовала, что в таком режиме придется провести весьма много времени. Похожий период в моей жизни был, когда я на третьем курсе института устроилась на свою первую серьезную работу, переведясь параллельно на вечернюю форму обучения. Кто бы мог подумать, что тот опыт придется повторить на бис еще раз. Но я не жаловалась, ибо быстро сообразила, что меня ждет, если я себя выдам или не справлюсь. Как минимум, тут была такая мотивирующая процедура как дисквалификация для тех, кто по-настоящему облажался, но взбодрила меня не она. Интересуясь устройством корпорации и местного сообщества, я обнаружила такое замечательное заведение как питомник. Ну, вообще назвалось оно более красиво, а именно «Центр содержания перспективного генетического наследства». Только суть его передавало название, которое этому центру присвоил простой люд. И да, содержались в этих питомниках люди с базовым генотипом, принадлежащие корпорации. Ну, вообще большая часть находилась там по контракту, но отзывались о них как о собственности. Я даже статью баланса нашла в местном аналоге плана счетов, где аккумулировалась оценочная стоимость подобных активов. По долгу службы мне, к счастью, близко с этим иметь дело не приходилось. Меня определили в группу учета, которая совершенно другим сегментом бизнеса занималась, а именно разработкой полезных ископаемых на астероидах и крупных необитаемых планетоидах внутри системы Сигалия, в которой мы сейчас находились. Но даже весьма дальнего знакомства в целях «повышения квалификации» по вопросам таких вот «живых активов» мне хватило. В изучаемой теоретической части пришлось даже ознакомиться с методами учета и оценки подобного «ценного имущества». Меня реально трясло и колотило, когда я это просто читала. От моего комплекса это замечательно заведение было далеко, но судя по отзывам, оно, было одним из самых охраняемых мест на планете. Кстати, никто из окружающих ничего плохого в них не видел. Здесь считалось, у каждого есть свое предназначение, а у тех, кто там оказался, оно было именно таким. К тому же, считалось, что в питомнике не было случайных людей, только те, кто добровольно на это согласился. Ну, а еще народ с завистью обсуждал слухи, что местные подопечные обитают там в неадекватной роскоши, которой не достойны, и которую обычным спецам никогда не увидеть. Я бы могла успокоить себя, что уж я там точно не окажусь, потому что точно ни за что не соглашусь. Но меня очень сильно насторожил тот факт, как быстро я оказалась в должниках у корпорации. И что определить меня могли куда угодно только на основании обязательств, которые я не в состоянии погасить, независимо от моего желания. Ведь тут запросто выставляли счет даже за содержание в тюрьме. Так что испытывать судьбу не хотелось. И когда становилось совсем тоскливо, я себя утешала, что могло быть и хуже! Если бы меня догнали в космопорте на Луаре-Кита, то я бы уже точно была в питомнике, и не факт, что смогла бы когда-нибудь его покинуть. Сейчас же у меня была относительная свобода действий, а после окончания испытательного срока поводок обещали отпустить чуть дальше. Главное было не обнаружить подлог с моей стороны! Так что в обнимку с учебниками было даже лучше. С ними я могла не думать, насколько страшно и одиноко мне в этом чужом и незнакомом месте. А страх того, что меня вот-вот выдаст что-то, на что я даже подумать не могла, не отпускал. А еще я все еще боялась, что меня каким-то образом все же выследят люди Маркуса, или боком всплывет та погоня. Правда опасения, что кто-нибудь банально сделает генетический тест, подобно тому, что произвели и Юрген, и доктор, который работал на Маркуса, развеялись буквально в первый рабочий день, когда меня на медосмотр отправили. У меня сначала случилась паника, что вот и закончилось мое инкогнито, но отвертеться мне не дали неравнодушные коллеги, которые проводили до пункта назначения. Точнее кого-то из них тоже туда направили, и мы пошли как бы вместе. Но все прошло не так страшно и достаточно быстро. Причем были и осмотры, и сканирование, и анализы, результаты которых были готовы сразу же. Местный доктор, отправил эти результаты с расшифровкой на почту, прокомментировав, что отклонений не видит, следов серьезных инфекций не обнаружено, и раз жалоб нет, то можно идти. Если жалобы появятся, то тогда будут смотреть конкретнее и внимательнее еще раз. На мое удивление, что это все, меня спросили, а что еще надо. И уточнили, если есть желание, можно генетическое сканирование с полным разбором сделать. Стоить это будет дорого, но если реально надо, то сделают. И я, ответив, что спасибо, не надо, с чистой совестью отправилась домой. Правда, параллельно меня не покидало то самое чувство, как близко Штирлиц был к провалу. Как я еще раз не раз позже убеждалась, в местном обществе не было принято тратить ресурсы понапрасну. Медосмотры были инициативой корпорации, и их даже не включали в счет на оплату сотрудникам, но все, что было сверх запланированного, оплачивалось самостоятельно. Так что мысль о том, что без моего ведома такие анализы делать вряд ли будут, меня даже успокаивала. Но вообще, никто видимо серьезно не ожидал, что базовый из заповедника сможет притвориться спецом прямо под носом у корпорации. У местных было крайне невысокое мнение об умственных способностях таких, как я. Наверно, это должно было тоже меня успокоить, но поскольку в текущей ситуации я сама не сильно от своих умственных способностей в восторге была, не сильно это и помогало. А еще меня забавляло то, что приносить пользу тут мне пока худо-бедно удавалось не в чем-то необычном неземном, а в бухучете и финансах, то есть именно в том, в чем я состоялась дома. — Лия, привет! — мне помахала Натта, сотрудница из блока управления персоналом, тоже принятая на работу буквально за пару недель до меня, и да, родом из Вигграно. Я тяжело вздохнула, но заставила себя приветливо улыбнуться и помахать ей в ответ. Общение с «соотечественниками» было еще одним достаточно серьезным для меня испытанием здесь. Ведь это местные во мне видели растерянного чужака, что в принципе соответствовало действительности. А вот для переселенцев с Фракса я вроде как считалась своей. Впрочем, как я заметила, они чувствовали себя здесь не менее потерянно, чем я. — Ты опять здесь одна торчишь? — улыбнулась она, подойдя ближе. — Привет, да вот в себя прихожу, — пожала я плечами. — Решила дать возможность мозгам проветриться и встать на место, прежде чем загрузить их дополнительно. — Все настолько страшно? — не поверили мне с улыбкой. — Разные подходы к учету, куча новых процедур и правил, приходится вот вникать, — почти честно ответила я, умолчав правда, что дополнительно ко всему перечисленному еще была куча непривычных понятий, которые вроде и при ближнем рассмотрении весьма знакомыми оказывались, но имели нюансы, которые все мое понимание привычных вещей переворачивали вверх тормашками. Поэтому да, мозг к вечеру обычно становился раком. А к ночи так вообще выключался. — Да уж, не без этого, — согласились со мной. — Но не торопись, все прекрасно понимают, что нужно время на адаптацию, так что едва ли стоит совсем уж себя изводить. Я вот вообще переквалификацию вынуждена проходить! Я натянуто улыбнулась. Едва ли кто-то из них был способен сейчас понять меня по-настоящему, но я не спорила. И да я помнила, что переквалификация для спецов очень неприятное занятие. Сродни предательству любимого дела ради меркантильных интересов, даже хуже, ибо как раз это я могла понять. Но им вдобавок вроде как приходилось ломать себя, чтобы заставить себя переключиться и по-настоящему заинтересоваться чем-то новым. Им это стоило непомерных усилий, и они редко могли справиться без помощи специалиста-поведенщика. Соль ситуации была в том, что Натта сама была поведенщиком. Но изначально она была воспитателем детей, а ее перевели в координаторы, которые уже направляли взрослых. И ей все равно было тяжело перестроиться, даже в таком казалось бы весьма близком деле. То, что для обычного человека представляло бы скорее возможность для развития, для нее все равно было ломкой себя. Потому едва ли я была способна по-настоящему понять ее. Мне-то как раз всегда было интересно пробовать все новое, даже, если я не собиралась посвящать этому делу всю жизнь. Но что-то общее у нас все же было! Натте кстати повезло, в ней увидели потенциал для работы в блоке управления персоналом, а не где-то еще. А то я помнила варианты, которые Глен озвучивал! Вообще, рассматривая древо профессий, я удивлялась немало. Ибо оно неожиданно отличалось от того, что было логично и ожидаемо с моей точки зрения. С тем, что и рекрутер, и хирург в местных реалиях имели одну природу, относясь к медицине, я уже смирилась. И даже то, что поведенщик мог быть не только психотерапевтом, но и рекрутером, координатором, воспитателем и далее по длинному списку, тоже уже удивления не вызвало. Кстати, именно психотерапевтов, точнее тех, кто помогал именно с расстройствами и болезнями тут звали менталистами или мозговедами, даже не знаю, как точнее название правильнее передать. Но вот то, что и учетчики, и планировщики, которые вовсе не только управлением материальных ресурсов занимались, относились к той же фундаментальной специализации, что и программисты и даже пилоты, стало новым откровением. Считалось, что все они относятся к одному направлению по Обработке и управлению данными, имели аналитически-математический уклон. У пилотов было логично заподозрить еще усовершенствования по физическим характеристикам, но как оказалось, по умолчанию, они были и у остальных, даже если их не тренировали и не развивали в нужном направлении. Все остальное было вроде как дополнительными настройками, которые закладывались для каждой серийной модели индивидуально. — Мы сегодня хотим собраться вместе пообщаться. Я подумала, что тебе тоже стоит прийти! — вырвала меня Натта из очередного витка моей хмурой задумчивости. Про «мы» это, конечно же, имелась ввиду тусовка вновь прибывших. Я туда пока приходить стеснялась, так что всегда отказывалась, ссылаясь на занятость. С Наттой мы и по работе общались, но вот вливаться в ту масштабную компанию мне было страшно.