Зажевывая мерзкий осадок от встречи с Касьяновым шоколадной конфетой, двигаюсь по стеклянному переходу между корпусами. За стеклом уже садится солнце, и все вокруг стало розовым от этого заката. Я никогда всерьез не задумывалась о том, почему с парнями у меня не очень клеится. Может потому что я всех парней вокруг сравниваю со своим братом? А может потому что во мне что-то не так? Я… недостаточно… чувственная? У меня никогда не съезжали набекрень мозги от парней и похоти. Но я вообще очень собранная! Я не люблю, когда опаздывают. И когда обещают позвонить и не звонят. Или когда парень откровенно скучает, слушая подробности из моей жизни, в то время как подробности своей он может отгружать вагонами. Парню, с которым мы пару раз ходили в кино до Касьянова я так и сказала. Спросила почему его дела должны быть интересны мне, а мои для него — усыпляющее чтение перед сном. С тех пор я его больше не видела, и даже не жалею. Я не знаю откуда берется потребность вываливать на них свою жизнь, когда могу спокойно вываливать ее на брата. Наверное, потому что мне нужен мой человек! Только мой. Которого я не буду делить ни с кем, и которому… всегда будет интересно знать где я нахожусь и чем я, черт возьми, занимаюсь. Проглотив сладкий шоколад вместе с возникшим в горле комом, сокрушенно достаю еще одну конфету и сворачиваю в коридор. Я наверное последняя девятнадцатилетняя девственница в городе, но это не так унизительно, как быть последней двадцатилетней девственницей, а двадцать мне исполнится уже через три месяца. Изучая кабинетные таблички плетусь от одной двери к другой. Я знаю, что его кабинет где-то рядом с деканатом, а возле него вечно толпится народ. Обойдя кучку неизвестных мне лиц, двигаюсь вдоль стены, уже догадываясь, какая конкретно дверь мне нужна. Ее подпирают два лохматых парня, и судя по всему они — близнецы. Мои нервы натягиваются, как гитарные струны. Меня колбасит совсем не от страха, а от волнения. Хочу его увидеть. А он меня? Касьянов вместе со всем своим дерьмом испаряется из головы. Прочитав имя на табличке, сжимаю пальцами ручки своей сумки. — Дипломница? — спрашивает один из одинаковых парней. На обоих джинсы и клетчатые рубашки, а я зачем-то распустила волосы! Может чтобы прятаться за ними, как несчастной трусихе, которой и являюсь. — Угу, — останавливаюсь рядом, кивая на дверь. — У себя? Сердце в груди начинает скакать. — Ага, занято, — сообщает парень. Прижавшись спиной к стене, рассматриваю свои меховые угги и вздрагиваю, когда дверь кабинета открывается. Чертовы… черти! Быстро глотаю конфету, поправляя волосы. — Заходите, — объявляет появившаяся на пороге девушка. На ней мини-юбка и ботинки на каблуках, и она румяная, как помидор, и это помимо того, что она улыбается, как влюбленная дура. Просто блеск, Александр Андреевич! Близнецы заходят в кабинет, сосчитав до трех захожу следом. — К пяти не успею, — слышу знакомый глубокий голос и тихий хрипловатый смех. — Набери меня часов в семь, обсудим. От волнения потеют ладони, и мир сжимается до маленького, заваленного бумагами и обвешанного сертификатами кабинета. Господи, ну и бардак. В неверии смотрю на гору макулатуры в углу, топчась за спинами в клетчатых рубашках. — На связи… — голос хозяина этого бардака пробирается мне под кожу, оседая искрами где-то в животе, а когда вижу его самого, уже не могу отвести глаз. Волнистые пряди на его умной голове находятся в идеальном небрежном беспорядке. Тонкий шерстяной свитер демонстрирует каждый изгиб мышц на широких плечах и груди. Мой дипломный руководитель настолько подтянутый, что на этом свитере ни единой складки. Это катастрофа… Не могу перестать смотреть. Серый цвет кошмарно ему идет! Откинувшись в рабочем кресле, зажимает телефонную трубку между плечом и шеей, небрежно перелистывая страницы лежащей перед ним картонной папки, которая очень смахивает на личное дело студента. Оторвав от нее глаза, Романов кладет трубку и смотрит прямо на меня. В упор и без каких-нибудь видимых эмоций на своем красивом лице! Осматривает с ног до головы. Мою обувь, джинсы, пушистый белый свитер. Вернувшись к лицу, смотрит в мои глаза, постукивая длинными пальцами по папке. Закусив губу, смотрю на потолок, а потом на лысый фикус в большом пластиковом горшке, который подпирает стену рядом с еще одной кучей макулатуры. — Парни, — объявляет Романов. — Уступим даме место. Я надолго не задержу. Скосив глаза, смотрю на единственный свободный стул. Три других завалены коробками и документами, как и шкаф, который на первый взгляд открывать опасно для жизни. — Ага, без проблем, — хихикают близнецы. Посмотрев на Романова, ловлю его взгляд на своем лице. Положив телефонную трубку, он коротко велит: — Садись. Выдохнув, опускаюсь на стул, продолжая исподтишка его рассматривать. Круглый ворот свитера окружает жилистую сильную шею, на которой отчетливо выделяется кадык и мышцы вокруг него. Сглатываю. Понятия не имею, что там у него в голове. В моей почти пусто! — Вот список примерных тем для дипломов, — кивает на подоконник и громоздящийся там принтер. — Ознакомьтесь. Если есть свои предложения, можем обсудить индивидуально. Мои контакты там указаны. Не затягивайте с выбором темы, в феврале вы уже точно должны знать, с чем будете работать. — Принято, — салютует парень, забирая с принтера распечатки и вручая одну из них мне. — Вопросы есть? — Не-а… — Тогда свободны. Вскакиваю со стула, но вместо облегчения чувствую кошмарное разочарование. Ну и ладно! Быстро запихиваю листок в сумку, обманутая во всех своих глупых ожиданиях, которые я даже толком сформулировать не могу. — Стрельцова… — слышу угрожающий голос, подлетев к двери. — Сядь на место. Глава 14. Люба Впившись пальцами в дверную ручку, замираю. За дверью шум и звуки шагов, но их быстро перебивает стук моего сердца. — У вас очень уютно, Александр Андреевич, — замечаю тихо, глядя перед собой. — Сбегать — это твое кредо? Это звучит как издевка, хотя его голос нейтральный, насколько это возможно. Я собиралась благополучно сбежать сейчас, но пол подо мной горит от стыда за свой вчерашний поступок. Он что, хочет поговорить об этом? Разве мы не должны делать вид, будто этого не было? — Я… у меня возникли… дела… — говорю расплывчато, и даже дураку понятно, что это чушь собачья. Кажется, он сложил дважды два, потому что я не сомневаюсь в том, что лежащее перед ним дело — мое. И теперь он знает обо мне все, включая мое «семейное положение», и теперь уж точно догадывается о причинах моего вчерашнего трусливого бегства. Его кресло скрипит за моей спиной. Сделав маленький вдох, оборачиваюсь. Зеленые глаза впиваются в мое лицо, а мои… прилипают к ним в ответ. И это как гипноз! Просто смотрим друг на друга, и я даже не моргаю, пока он не делает этого первым. Сложив на груди руки и вытянув под столом ноги в темно-синих джинсах и кроссовках, любезно говорит: — Присаживайся. С тоской посмотрев на стул, покусываю изнутри губу. Кажется, я к этому не готова! Проходя мимо ощипанного фикуса, неуверенно интересуюсь: — Вы его что, на лабораторный материал разобрали?