— Не в курсе… «А старый чем не угодил?» , — пишу я. «Мировой разум приказал сменить», — отвечает она. — «У того цифры были не в гармонии» Мировой разум значит. Почесав бороду, улыбаюсь. «Теперь все в гармонии?», — судя по последним цифрам ее нового номера, гармонией там и не пахнет. Четыре нечетных цифры, которые ни в сумме ни по отдельности не кратны друг другу. «Другой был еще хуже», — пишет Люба. «Понятно», — поднимаю глаза, продолжая ухмыляться. На лице Чернышева выражение тупейшего снисходительного удивления. Осознаю себя последним придурком, который в отрыве от реальности лыбится собственному телефону. Свою личную жизнь мы с Русом обсуждаем крайне редко, хотя вряд ли я смог бы обсудить ее даже в самой легкой форме с кем-то, кроме него. Тем не менее, твою мать, у меня появился секрет, как у какого-то пубертатника или ходока по чужим женам. — Кхм… повтори? — ставлю на стол локти, пропустив все, что было им сказано минуту назад. — Давай у Вагена поедим, — усмехается, бросая на стол меню. — Я сегодня к молекулярной кухне не расположен. — Момент… — торможу, возвращаясь в телефон. На экране геолокация и приписка: «Я буду здесь» Через полтора часа я должен был забрать ее из дома, но каким лешим ее занесло в этот отбитый район? «Ближе салона связи не нашлось?», — спрашиваю, примерно представляя, что случается, когда ее носит по городу. «Ага», — читаю я. Провалившись в адрес, узнаю, что это какое-то кафе на отшибе города, что впрочем не так далеко от ее квартиры, и я на секунду забыл о том, что ее квартира — это тоже солидный отшиб, хотя популярный и активно строящийся. Зараза… Обведя языком зубы, снова поднимаю глаза на Руслана. Выражение моего лица без слов дает понять, что у меня резко изменились планы. Кажется, сегодня на ужин меня ждет офигенный десерт, и я собираюсь забрать его из кондитерской прямо сейчас. Давиться форелью вдруг становится неохото. — Ясно, — качает друг головой, вставая. — Отдыхай, — протягивает мне руку, которую я пожимаю, сгребая со стола ключи и телефон. Пожав еще пару рук по дороге к гардеробу, забираю свое пальто и выхожу в метель, которая уже неделю никак не уймется. Разметав щеткой легкий снег с капота и стекол, сажусь в машину и прокладываю маршрут на навигаторе телефона, синхронизируя его с навигатором машины. «Буду через тридцать минут», — пишу, пропуская петляющий по проспекту грейдер и выводя машину на дорогу. Глава 30. Романов Можно врать себе самому, но нетерпение, с которым гоню машину по городу, никуда не запихнуть. Я в нетерпении. Тихо смеюсь самому себе, ероша волосы и меняя полосы, как мажор без мозгов на папином Лексусе. Давлю на газ, и теперь Любовь Стрельцова вряд ли смогла бы обвинить меня в «пенсионерской» езде. Пропустив пешехода, сворачиваю в узкий проезд между многоэтажками, осматривая забитые вывесками фасады первых этажей. Разумеется, я не успел добраться за тридцать минут. В час пик пришлось застрять на каждом светофоре, и дорога заняла на десять минут больше времени, чем я ей пообещал, но телефон покладисто молчит. Если бы речь шла о Яне, мой мозг был бы уже выеден подчистую, но в данной ситуации я окрещаю себя мерзавцем самостоятельно, потому что вижу то, что мне нужно: под светящейся вывеской подвальной кофейни переминается с ноги на ногу от холода закутанная в шарф Люба. Голова в оранжевой шапке поворачивается вслед за моей машиной, но на всякий случай все равно два раза ударяю по клаксону. Не уверен, что она узнала меня, как и в том, что проткнутое стрелой сердечко, выведенное пальцем на заднем стекле моей машины два дня назад — это ее рук дело. — Куда?.. — рычу, пока она бодро перебегает дорогу, проигнорировав знак пешеходного перехода в десяти метрах от себя. — Твою мать, Люба… — смотрю во все подряд зеркала, чтобы убедиться в том, что дорога чистая. Она одета в ту самую короткую малиновую куртку, которая была на ней в день нашего знакомства. Худые мальчишеские бедра обтянуты черными джинсами, на ногах мохнатые ботинки. Цветные вязаные аксессуары в виде шапки, шарфа и варежек как всегда сводят возможность не заметить ее в толпе к минимуму. Перегнувшись через пассажирское сиденье, открываю для нее дверь. Вместе с Любой в салон попадает снег и холодный воздух, но аромат цветочных духов вытесняет и то и другое. Делаю глубокий вдох, поглощая его с жадностью. Кажется, в моей башке аромат цветов отныне будет опасным элементом, потому что на него у меня не самая здоровая реакция, а когда на моем лице останавливаются голубые глаза с пушистыми ресницами, ловлю этот взгляд своим. Она жжет меня ими, глядя в упор. Ароматная и охренительно хорошенькая настолько, что из ступора меня выводит только длинный сигнал какого-то придурка позади. Посмотрев в зеркало, трогаюсь. — Привет… — лепечет из своего шарфа. Голос тихий, но мне хватает, чтобы уловить в нем веселье и волнение. — Привет, — повернув голову, наблюдаю за тем, как Люба располагается в моей машине. Пристегивает ремень, снимая варежки и шапку. Укладывает все это на своих коленях, не забывая при этом коситься на меня. Рыжие волосы волнистые и пышные, убегают под намотанный вокруг шеи шарф. Кажется, это называется накрутиться на «бигуди». Если это для меня, то в точку. Желание потрогать яркие пряди нестерпимое, и это помимо того, что я чертовски хочу ее поцеловать. — Замерзла? — заставляю себя сидеть смирно. Вводить традицию поцелуев при встрече нам противопоказано. Мазнув глазами по моим губам, пожимает плечом: — Угу… Включив обогрев ее сиденья, пытаюсь соориентироваться и прикинуть самый короткий путь из этого района. Вариантов того, куда мы с ней можем отправиться не так много. Вообще-то, он один — ко мне домой. Не в гостиницу же нам ехать, твою мать. Гулять за ручки по городу нам противопоказано так же, как и целоваться при встрече. Тупость моего положения зашкаливает, и город начинает казаться слишком маленьким. — Чем займемся? — мурлычет, заставляя меня улыбаться. Откинувшись на сиденье, бросаю на нее ироничный взгляд. Закусив губу, делано-внимательно смотрит в окно. Свет уличных фонарей гуляет по ее профилю. Расслабляюсь, говоря: — Как насчет ужастика? Посмотрев на меня, жует губы, с серьезным видом уточняя: — В кино? Усмехнувшись, откидываю голову на спинку кресла. — На моем домашнем кинотеатре. Пухлый рот демонстративно принимает форму маленькой буквы «О», когда Люба строит из себя картинное удивление, дескать, что это вы, похотливая скотина, Александр Андреевич задумали? — А диван у тебя большой? — хлопает глазами, облизывая губы. Твою мать… хочу ее сожрать… Тормози, Романов. The, девственница. На первый раз хватит и петтинга. Просто, твою мать, начнем с чего попроще. Сжав руками руль, хрипловато заверяю: — Мощный. Заерзав на сидении, она бормочет: — Где ты живешь? — Там, где познакомился с твоим братом. — Он… не плохой, — со стоном выдыхает Люба. — Да. Отличный парень, — притормаживаю перед кольцом, вставая в очередь. — У него Водолей в Меркурие. Понимаешь… совсем звезды перепутались, — сокрушается она. — Поэтому он иногда бывает дураком. Иногда? По-моему он перманентный недоделок. — Это все объясняет, — замечаю сухо.