— Какие твои годы, — примеряет букет к широкой пустой вазе. — Еще на мое место сядешь. Обещаю. — Да уж не дай Бог… — смотрю на дисплей, где аварийкой мигает имя сестры. На часах одиннадцать утра, и вся моя семья знает, что до пяти вечера меня стоит беспокоить только в крайних случаях, поэтому возвращаю телефон в карман, собираясь перезвонить, как только покину кабинет ректора. — Ничего, — снова ныряет Анна в шкаф. — Через пару лет посмотрим, как ты запоешь. Тяга к самореализации — она знаешь, пятый инстинкт у человека. Мои инстинкты сегодня скатились до уровня сексуальных, будто я от спячки пробудился. Позорно, Романов, думать о золотых рыбках, когда тебе место ректора предлагают в перспективе на пару ближайших десятилетий. — Тяга к самореализации, — замечаю. — Как и любая тяга, может быть губительной. Можно лихо обосраться. — Для этого нужно слушать старших, — опускает на нос очки, поднося к свету бутылку коллекционной Чачи. — Хотя бы иногда. Выпьешь? — Не могу, — развожу руками. — За рулем. — Тогда возьми себе, — вручает мне бутылку, подходя к своему кожаному креслу. — Не у меня же праздник, — пеняю, рассматривая этикетку. — Я такое все равно не пью, — отмахивается, усаживаясь. — Мероприятие завтра. Ресторан этот новый. — «Ривьера», — предполагаю. — Татьяна тебе дала информацию? Придешь ведь? Познакомлю тебя с новым главой департамента образования. — Приду конечно, — киваю, вбивая в телефон напоминание взять у Татьяны «информацию». Количество светских мероприятий в этом месяце напрягает. Идти одному в «Ривьеру» на день рождения ректора не менее муторное занятие, чем идти одному на юбилей губернатора. Перед глазами возникает образ моей юной любовницы во всех мельчайших подробностях. Вплоть до розовых перьев в ее ушах и рассыпанных вокруг голубых глаз блесток. Тупость в том, что дело совсем не в одежде и не в деталях. Дело в том, что ей девятнадцать, и любому вменяемому человеку, прежде чем предложить ей бокал вина, обязательно придет в голову попросить паспорт. Задержав палец на дисплее, рассматриваю фото, на котором поперек моей кровати растянулось гибкое стройное тело. Серая футболка задрана ровно настолько, чтобы был виден намек на очертания бледных округлых ягодиц и того, что под ними. Рыжеволосая голова опущена на руки, и через секунду я буду там же, в постели, только Любовь Стрельцова за ночь ни разу не пошевелилась, и вряд ли об этом помнит. Впившись глазами в экран, ерзаю по стулу. Она отключилась сразу после душа. Понятия не имею, зачем вообще сделал это фото. Подняв глаза от экрана, встречаю слегка поблекшие серые глаза Анны, и они смотрят на меня с любопытством и легким удивлением. Ну, что за фигня? Опять? Слава Богу, в этот момент ее рабочий телефон начинает жужжать, избавляя меня от необходимости вдаваться хоть в какие-то объяснения по поводу своего ухода из реальности. Выпить кофе не успеваем, так как на мое место претендует следующий посетитель, поэтому оставляю кабинет. Пожав руку известному в городе депутату, убираюсь из приемной, на ходу набирая сестру. — Что-то срочное? — заворачиваю за угол, собираясь покинуть здание своей альма-матер, потому что приехал именно для того, чтобы поздравить Анну и немного поработать. — Знаешь, — с претензией. — Я тебе поражаюсь. — В каком смысле? — взбегаю по лестнице на третий этаж, чтобы забрать куртку и ноутбук. — Ты хоть предупреждай, что у тебя «гости». Твою мать! — Секунду, — прошу, кивая секретарю деканата. Влетев в свой кабинет, прикрываю дверь и рассекаю кулаком воздух. Твою мать! Забыл, что Оля собиралась заехать. — Извини. Заработался, — провожу по лицу рукой, воображая себе ситуацию. — О, да, — ядовито. — Я так и поняла. — Оля, — говорю строго. — Проехали. Недоразумение. — Угу. Конечно. Как скажешь. В голову лезет всякое-разное. Люба. Моя сестра не так компания, на которую я мог бы ее оставить без собственного непосредственного присутствия. — Что ты ей сказала? — подхожу к окну, упираясь ладонью в подоконник. — Пф-ф-ф-ф… — фыркает сестра. — А я с ней разговаривать должна была? О чем? — И что это значит? — мой голос звучит грубо, но во мне вдруг заговорил другой инстинкт. Оборонительный, твою мать. — У тебя сегодня одна, завтра другая. Закрыв глаза, делаю медленный вдох. — Ты хоть одну у меня в доме кроме Яны видела? — уточняю вкрадчиво. — Нет. Помиловал Бог… знаешь… — Где она? — перебиваю. — Ушла. Ушла. Дерьмо. Молчу. Она добралась до дома? Хочу двинуть себе по лицу. — Она у тебя что, постоянная? — настороженно спрашивает Ольга. Постоянная? Точно не одноразовая. Я вообще не знаю, какая она. И размышлять на эту тему сегодня не планировал! — Может быть… — говорю хрипло, прежде всего для того, чтобы прощупать такую вероятность вслух. — Ты у нее хоть паспорт спросил?! — взрывается сестра. — Нет, правда, Саш. Ты неисправим! Я все понимаю, но ты уже на школьниц перешел? — Моя личная жизнь тебя не касается, — отрезаю. — Не касается, — соглашается она. — Но ты может уже головой начнешь думать, а не… — Оля! — Ты замдекана, Саша. Авторитетный человек! Найди уже себе женщину нормальную, не смеши людей. Репутация тебе вообще до лампочки? — Чего из сказанного ранее ты не поняла? — Ладно. Хорошо, — рычит она в трубку. — Но ты хоть на свадьбу Ангелины приведи кого-нибудь поприличнее. Родители еще от твоей мажорки с куриными мозгами не отошли, пожалей. Закипаю, сжимая кулак. Прежде всего потому, что ее слова бьют в самые слабые места моей собственной логики. — По-твоему айкью зависит от возраста? — По-моему, айкью в женщинах тебя вообще мало волнует… Нажав отбой, обрываю звонок и с размаху отправляю телефон в стену. Глава 35. Люба