— Насколько потребуется, — отвечает мой брат. — И что это значит? — Это не ко мне вопросы, — кривит он губы. — Не я здесь командую. Замечательно! — А кто? — спрашиваю раздраженно, открывая сумку. — Мужик твой, — слышу не менее раздраженный ответ. То, что в ответ на это заявление мое тело мгновенно расцветает и наполняется томительной тяжестью, заставляет гореть щеки. Кусая губу, перебираю свою одежду, которая собиралась с абсолютно мужской логикой. Легинцы, толстовка, носки и смена белья. С облегчением вижу расческу и зубную щетку, и новый тюбик геля для душа… — Я погнал, — откашливается Глеб за моей спиной. — Вода в холодильнике… Посмотрев на холодильник, перевожу глаза на брата. — Спасибо. Потирая ладонью шею, он мнется на пороге, и все таки говорит: — Отдыхай, и… кхм… все нормально будет. Дерьмо, оно… случается. Грустно вздохнув, киваю. Под горячими струями воды в крошечном душе с остервенением смываю с себя всю грязь прошедшего дня своей жизни. Втирая гель в кожу так, будто на мне килограммы этой невидимой грязи. Ощущая это очищение, как никогда в жизни. Ощущая себя… живой. Настоящей. Как никогда в жизни. Это струится из каждой клетки моего тела, и даже мое отражение в зеркале выглядит каким-то другим. Распутывая свою косу, подозреваю, что это волшебство, вполне возможно, вовсе не волшебство, а следствие введенных мне препаратов, но ведь только одному Романову известно, что, черт возьми, в меня вообще ввели! Где он? Я так хочу его увидеть, что каждые пять минут с тоской смотрю на дверь. Понятия не имея, что там за ней происходит. В этой палате я будто в вакууме. Без малейшего понятия, что творится в данный момент с моей жизнью и с его жизнью. Что творится в университете, в куче чатов, в которых, не сомневаюсь, нам с ним все без исключения перемывают кости. Находясь в этой палате я так далеко от всего этого, что просто перестаю об этом думать. Сметя половину принесенной Глебом еды, принимаюсь расчесывать волосы до той поры, пока они не становятся волнистыми и гладкими на моих плечах. Оставив их распущенными, позволяю приятелю Саши осмотреть меня еще раз. — Я же могу вернуться домой? — спрашиваю, как только он выпуская из своих рук мое запястье. — А вам что, у нас не нравится? — выгибает брови, уходя от ответа. Мне вдруг кажется, что все вокруг меня сговорились. Не успеваю открыть рот, как он сообщает: — Возьмем кровь на анализ, а там посмотрим. По-моему, это лишнее, но я оставляю свое мнение при себе, позволяя медсестре взять у себя кровь. Они оставляют меня одну, и после этого я действительно чувствую себя оторванной от мира. Глядя на то, как город за окном палаты окутывают сумерки, начинаю бояться того, что он вообще сегодня не приедет. Расстроено выводя на стекле свои инициалы, шепчу: — Забери меня отсюда… Кажется, ему и правда не до меня, потому что в одиннадцать вечера, в полумраке комнаты под мерное бубнение телевизора, я оставляю всякие надежды, с удивлением обнаруживая, что голова клонится к подушке. Обняв ее руками, просто закрываю глаза, погружаясь в темноту. Матрас прогибается подо мной, заставляя вздрогнуть, но мое тело вдруг оказывается в кольце сильных рук и терпкого знакомого запах. — Тссс… — шепчет Саша мне на ухо, окружая мои ноги своими и вжимаясь лицом в мою шею. Делает глубокий вдох, протяжно выдыхая: — М-м-м… Выгнувшись, хватаюсь ладонью за его бедро, закатывая от удовольствия глаза, потому что его губы с жадностью поглощают мою шею, а пах прижимается к ягодицам. Мое тело взрывается возбуждением. — Аххх… — скулю со стоном, поворачивая голову и ища его губы. Моя голова не в состоянии формировать какие-то вопросы. Ее не интересует ничего, кроме ощущений. Шумного дыхания на моей коже, жадные движения мужских рук на моем теле. Я вспыхиваю, как спичка, находясь между сном и явью, цепляясь за него, ища его губы и кусая его колючий подбородок, а когда нахожу, это похоже на микровзрыв в моем животе, потому что мы набрасываемся на губы друг друга, как сумасшедшие. Ввязываясь в такой глубокий поцелуй, после которого я оказываюсь опрокинутой на спину с огромной выпуклостью, упирающейся мне в живот… — Саш… — хриплю, пока его губы блуждают по моей шее, прикусывая, посасывая, жаля кожу сумасшедшими искрами. — Я конечно тоже соскучилась, но тут кровать на колесиках… Опершись на локти вокруг моей головы, прижимается носом к моей щеке, вдавливая собой в матрас. — Тогда поехали домой… — бормочет, продолжая атаковать мои губы. — Домой?.. — шепчу, проводя ладонями по его спине. По мышцам и глубокой впадине позвоночника. Наслаждаясь его тяжестью, его голосом. На нем рубашка и брюки. Сжимаю пальцы на каменных ягодицах, от чего он качает бедрами мне навстречу. — Са-ша… — хнычу, поджимая на ногах пальцы. Я должна спросить у него миллион вещей, но в моей голове не осталось ни одной мысли! — Да… — зарывается пальцами в мои волосы. — К нам… Его слова кружат мою голову. К нам домой. Все причины, по которым я могла бы на него злиться рассеиваются, как туман. Чтобы не кричать от счастья, выпаливаю: — Я думала, ты меня здесь неделю держать будешь… — Хорошо отдохнула? — скатившись с меня, падает на спину и сбрасывает с кровати одну ногу, упираясь ею в пол. Забросив за голову руку, осматривает меня из-под полуопущенных век. Усевшись рядом, замечаю, что на прикроватной тумбочке лежит огромный букет разноцветных роз. От желтых до фиолетовых! И он невероятный! Не букет, а мой любимый мужчина. Проследив за моим взглядом, Саша молча вдыхает воздух, от чего его грудь поднимается и опускается. Запрокинув голову и закрыв глаза, говорю: — Я должна тебе что-то сказать. — Попробуй, — говорит расслабленно. — Я… — набравшись смелости и посмотрев на него, произношу. — Я люблю тебя. Я в тебя с первого взгляда влюбилась. — Правда? — тянет лениво, накручивая на палец прядь моих волос. Его лицо посещает такая самодовольная улыбка, за которую мне хочется его стукнуть. — Да… — вздыхаю. — А я думал в мою задницу. Проводя пальцами по широкой груди и животу, изучают его лицо в отстветах телевизора. Оно уставшее. Это напоминает мне о том, что там за дверью существует реальная жизнь, хоть он и спрятал меня от неё на целые сутки. — Как дела? — спрашиваю неуверенно. — А у тебя? — кладёт руку на мое бедро. Что ж, если он собирается пудрить мне мозги, сегодня я не стану настаивать. — Мне казалось, что я сгорю от стыда. Просто сгорю… — говорю тихо. — А ты? Что ты думаешь? — Я думаю, что это того не стоит, — говорит, глядя в мое лицо. Возможно. Возможно он прав. — Я не вернусь в универ… — заверяю в сердцах. — Так для нас обоих будет лучше. — Трусиха. — Может и так! А ты, почему ты такой спокойный? — Ты настрадалась за нас двоих. — Может, я и сейчас страдаю. — Хочешь ещё один укол? — Нет… — вздыхаю, глядя на его ладонь, которая лежит на моем бедре. Глажу ее кончиками пальцев, очерчивая дорожки выступающих вен. — Что самое главное в жизни? — спрашиваю, мечтая услышать его ответ на этот непростой вопрос. Уголок его губ дергается. — Выспаться? — Я серьезно, — подношу его ладонь к губам и целую с тыльной стороны. Высвободив ее из моих пальцев, обхватывает ею мой подбородок. Обведя большим пальцем мои губы, мой любимый мужчина говорит: — Думаю, главное в жизни — это ее любить.