— Ты сам заговорил об этом в прошлый раз, — сердито говорю я ему, отхлебывая черный кофе. Сейчас раннее утро, раньше, чем даже я привык вставать, и я плохо выспался. После моего быстрого и неудовлетворительного освобождения я был беспокойным, мои сны колебались между эротическими и ужасающими, и все они были связаны с Сашей. У меня такое чувство, будто я проспал самое большее два часа. — Потому что Юсов заслуживает того, чтобы в него вселили страх Божий, — криво усмехается Левин. — С другой стороны, Валерия… Ну, даже я обходил ее стороной, когда был частью Синдиката. — И она все еще в Синдикате? — Спрашиваю я, игнорируя комментарий Левина о Юсове. — В некотором роде. Она берет иногда на себя их работу. — Неужели так легко входить или выходить? Это не соответствует тому, что я слышал. — Для некоторых. — Левин пожимает плечами. — Есть часть достаточно сильных и смертоносных людей, и Влад считает, что в его интересах позволить им найти выход для определенных дел или оставить их на договорной основе, с большей свободой. Другие не должны быть бесплатными, но превратились в монстров, которых боится даже Влад. Хавьер Агилар, один из таких, — добавляет он. — Пока он остается в Мексике, Влад не будет преследовать его. Он слишком сильно его боится. — Тот, кто забрал Изабеллу. — Я не посвящен во все, что произошло в Мексике, когда Найл проник на территорию Хавьера Агилара, человека по прозвищу укротитель невест, чтобы спасти Изабеллу. Тем не менее, я знаю достаточно, чтобы понять, что он еще один мужчина, с которым не стоит связываться. Левин кивает. — Есть и другие. — И Валерия — одна из них? — Влад считает Валерию полезной, — медленно произносит Левин. — Пока она остается такой, между ними не должно быть никаких проблем. Я чувствую, как напряжение скручивается у меня внутри, пока мы едем, мои зубы сжимаются до тех пор, пока я не начинаю чувствовать головную боль. Каждое мгновение, которое проходит без того, чтобы вытащить Сашу, это время, когда я представляю себе множество ужасных вещей, и растущая беспомощность заставляет меня чувствовать себя хуже, чем когда-либо. Я хочу ворваться на территорию Обеленского, убить всех, кто был между мной и Сашей, разорвать его и любого другого на части, кто мог бы держать меня подальше от нее или причинить ей боль, с жестокостью, которая поразит и ужаснет меня. Это напоминает мне о том, что я чувствовал той ночью на конспиративной квартире Алексея, о том удовольствии, которое я получил, причинив ему боль из-за Саши, почувствовав его горячую кровь на своих руках и осознав его боль. — Разве ты не боишься своего бога, священник? — Я бы боялся, если бы думал, что Бог находится в этой комнате. Где бы Обеленский ни держал Сашу, я не сомневаюсь, что Бога там тоже нет. И теперь, после всего, единственное, чего я по-настоящему больше боюсь, это потерять ее. Поездка в Новогрод проходит в основном в молчании. В какой-то момент Левин включает музыку, какую-то рок-станцию, которую я не узнаю, и я по большей части отключаюсь, наблюдая за проносящейся мимо сельской местностью, когда мы выезжаем из города. Я думаю, что в какой-то момент я засыпаю, потому что, когда я резко просыпаюсь снова, мы въезжаем в город исторического вида, с большими каменными и кирпичными зданиями и ухоженными улицами. Левин паркует машину у отеля, регистрирует нас, прежде чем кивнуть головой на меня и в сторону вращающейся двери, ведущей обратно на улицу. — Пошли, — резко говорит он. — Валерия ждет. — Ну, давай не будем ее задерживать. — Несмотря на мои попытки сдержаться, я слышу сильный сарказм в своем голосе. Такое чувство, что все, что мы делали, это ждали, и мысль о том, чтобы поспешить увидеть еще одного контактера, который, я не уверен, даже поможет нам, ощущается как песок, сыплющийся в мой мозг. Левин бросает на меня острый взгляд, когда мы выходим на улицу. — Валерию не зря называют Создательницей Вдов и вдовцов. Не выводи ее из себя. Это имя что-то тревожит в моей голове, и я оглядываюсь на него. — Вдовцов…она была… — Вероятно, это не тот вопрос, который мне следует задавать, но я все равно задаю, сразу же сожалея об этом, когда вижу, как напряглась челюсть Левина. — Нет, — коротко отвечает он. — Она отказалась от контракта на Лидию. На самом деле, она предупредила меня об опасности, хотя было уже слишком поздно. Это единственная причина, по которой Валерия все еще жива. Его челюсть напрягается еще сильнее, мускул на щеке дергается. — Она была бы разорвана на куски и долго гнила, если бы она была той, кто убил ее. После этого мы продолжаем идти в тишине, пока не достигаем высокого кирпичного жилого дома. Оно похоже на здание, которое мы посетили, чтобы встретиться с Юсовом. Здесь чисто и ухоженно, вокруг ступенек, по которым мы поднимаемся в вестибюль, разбит ландшафтный дизайн. Все внутри выглядит старым, от почтовых ящиков до каменной плитки под нашими ногами, но в целеустремленном, сохраненном виде. — Следуй за мной, — говорит Левин, когда мы начинаем подниматься по кованой лестнице. — И держись поближе. Я поднимаюсь за ним по лестнице до самой тяжелой двери. Левин стучит по ней, сильно, три раза подряд, а затем отступает назад. На мгновение я думаю, что ее здесь нет, что это был трюк или ловушка. По ту сторону двери не слышно ни звука, ни шагов, ни других звуков движения. И затем, так внезапно, что это заставляет меня слегка подпрыгнуть, я слышу звук открывающихся замков, и дверь распахивается. Женщина, стоящая в дверях, поразительно красива. У нее узкое, нежное лицо и стройное мускулистое тело, обтянутое обтягивающими черными леггинсами из спандекса и черной майкой, облегающей ее мускулистые плечи и тонкую талию. Ее волосы заплетены в косу сзади, густые и черные, а зеленые глаза резко сужаются, когда она смотрит на нас, переводя взгляд с Левина на меня и обратно. — Кто, черт возьми, это такой, Волков? — Спрашивает она ледяным голосом, ее взгляд останавливается на мне. Это похоже на то, что тебя оценивает хищник, каждое ее движение извилистое и опасное, предупреждение, от которого большинство убежало бы. — Я же сказал тебе, что приведу друга, — спокойно говорит Левин. — Мы можем войти, Валерия, или ты собираешься заставить нас ждать здесь, в холле? Ее глаза еще больше сужаются, но она, наконец, раздраженно выдыхает, шире распахивая дверь и отходя от нее. — Входи, пока тебя кто-нибудь не увидел. Квартира, в которую мы входим, чистая и скромная, с открытыми потолочными балками и кухней в индустриальном стиле, видимой в остальном пространстве, похожем на лофт. Пахнет маслом и деревом, и я стою в нескольких шагах позади Левина, все мои чувства напряжены. — Нервничаешь, не правда ли? — Спрашивает Валерия, ее губы растягиваются в ухмылке, когда она ведет нас в свою гостиную. — Не стоит его недооценивать, — холодно говорит Левин, и я ценю это мнение, хотя и не уверен, насколько оно верно в данных обстоятельствах. Выражение ее лица разглаживается и становится более серьезным, когда мы садимся на кожаные диваны в ее гостиной. Валерия наклоняется вперед, ее пристальный взгляд прикован к Левину, когда она засовывает сложенные руки между колен. — Тебе не следовало быть здесь, Волков, — говорит она с резкостью в голосе. — Ты напрашиваешься на неприятности, копая под Обеленского. — Я бы не стал, если бы думал, что у меня есть выбор, — так же хладнокровно отвечает Левин. — Я не могу допустить, чтобы погибла невинная женщина. — Опять? — Ее зеленые глаза сужаются, и я вижу, как Левин напрягается. — Это не входит в наши планы. — Его голос становится резче. — И нам не нужно об этом говорить. — Конечно, нужно. — Валерия откидывается назад. — Все возвращается к Лидии, так всегда бывает. Не думай, что я не слышала о том, что ты некоторое время назад рыскал по Москве в поисках украденной девушки для какого-то ирландца. Вот к чему это всегда сводится, если девочка в опасности, ты думаешь о ней и своем ребенке и сходишь с ума, пока кто бы это ни был, не возвращается домой. — Валерия… — В голосе Левина слышится предупреждение, которое она, кажется, полностью игнорирует. — Невинные женщины умирают каждый день, Волков. — Валерия качает головой, ее коса перекидывается через плечо. — Торговля людьми, нападение, избиение, убийство. Везде, каждый день. Ты мог бы потратить всю свою жизнь, пытаясь спасти их всех. — И я бы никогда не смог это прекратить, — невозмутимо отвечает Левин. — Но я могу помочь нескольким людям. Особенно тем, кого я знаю, кто мне близок. Я спасу ее, если ее удастся найти до того, как Обеленский убьет ее. Я чувствую, как напрягаюсь при этом, холодный ужас струится по моим венам при мысли о том, что Саша мертва, потеряна для меня навсегда. Валерия откидывается назад. — Удачи. Заведение Обеленского — это гребаная крепость. Я бы не трогала его и не приближалась, если бы кто-нибудь не заплатил мне фантастическую сумму денег, и даже тогда… — Деньги не проблема, — спокойно говорит Левин. — И кое-что еще тоже. Ее глаза сужаются. — Я слушаю. — Ты охотилась за человеком. Он ускользал от тебя, муха, которую паук не может поймать. У меня есть его местонахождение. Выражение лица Валерии мгновенно обостряется. — Знаешь, — говорит она так непринужденно, как будто мы говорим о погоде, — я могла бы убить твоего друга и пытками выбить из тебя информацию. Мне нет необходимости приближаться к Обеленскому или рисковать быть пойманной на том, что я делюсь информацией о нем. Рот Левина кривится. — Ты могла бы попробовать. — О, это было бы для меня большим удовольствием. — В ее взгляде есть что-то дикое, кошачье в том, как ее язык проводит по полной нижней губе, как будто она уже чувствует вкус брызнувшей на нее крови. — Мне всегда нравилась идея попытаться убить тебя, Волков. Мы хорошо понимаем друг друга. Один из нас победил бы, но я не совсем уверена, кто именно. Это не то, с чем я часто сталкиваюсь. — Ты бы сделала это странно, — ухмыляется ей Левин, и я вижу, как по телу Валерии пробегает волна возбуждения. Она не то, чтобы пытается это скрыть, и я внезапно чувствую себя третьим лишним, как будто у меня есть место у ринга рядом с чем-то, чего я на самом деле не должен видеть. — Конечно, я бы так и сделала. — Она улыбается. — Боже, потребовалась бы такая техника, чтобы вытянуть из тебя что-нибудь. Столько боли. Я даже не знаю, получилось бы у меня, а мне всегда это удавалось. Это было бы… восхитительно. — Сосредоточься, Валерия, — криво усмехается Левин. — Я никогда не лягу с тобой в постель, и ты можешь попытаться достучаться до меня через Макса здесь, а затем попытаться затащить меня в свою маленькую комнату ужасов, но мне не нравятся твои шансы, и мы здесь не для этого. — Он наклоняется к ней, и я вижу, как он играет на ее мыслях, дразнит ее, позволяя ей увидеть мускулистую фигуру и красивое лицо, которых, по его словам, у нее никогда не будет. Я не могу не задаться вопросом, знает ли она, что он делает, играл ли он с ней в эту игру раньше. Левин передвигается по этому миру более умело, чем любой другой мужчина, которого я когда-либо знал, и Валерия, первый человек, которого я когда-либо встречал, который, как мне кажется, мог бы сравниться с ним в мастерстве и жестокости. Она исходит от нее, как духи, смерть и кровь витают вокруг нее, как аура. — У меня есть деньги и имя для тебя, — продолжает он. — Добро пожаловать к ним, но мне нужна информация, хорошая информация. — К кому ты ходил до меня? — С любопытством спрашивает Валерия, закидывая одну стройную мускулистую ногу на другую. — Я просто умираю от желания узнать. — Не твое дело. — Ты снова отправил малыша Юсова ползать по норам? Будь осторожен, посылая его в такие темные места, Левин. Возможно, он больше не сможет выбраться оттуда. И я гарантирую тебе, что это маленькая птичка, которая пропоет свой путь к более быстрой смерти. Я не упускаю из виду переход от того, что она называет фамилию Левина, к его имени, и Левин тоже. Я вижу это по мимолетному выражению его лица, по тому, как оно в одно мгновение становится более настороженным. Я не знаю, что это значит, но ясно, что он знает, и это обнадеживает. — Скажите мне, кого вы ищете, — наконец говорит Валерия после минутного раздумья. — Имя. — Ты еще не знаешь? — Левин изображает притворный шок. — Когда мы договаривались о встрече? Не держи меня за дурака, Валерия. Я знаю, ты уже выяснила, почему я здесь. — Удивительно, но это было довольно трудно. Ты должен радоваться. Скорее всего, Обеленский ни за что не узнает, что вы у него на хвосте. Так кого же он украл? — Она дергает головой в мою сторону. — Его жену? Его любовницу? Как и в прошлый раз?