– Нет, навещу спасателей, увижусь с Русланом. – Тогда и мы с вами, если не возражаете. Всё равно мне тоже придётся с ним встретиться. – Не помешаете. Дверь кабины метро закрылась за ними. Глава 3. Возвращение в тревогу Оба мальчика лежали в кроватках, шевелили ручками и ножками, гугукали и чувствовали себя прекрасно. Один был больше похож на Руслана, второй на Ярославу, как утверждали их друзья и знакомые, но Руслан был убеждён, что говорилось это для отвода глаз Ярославы, так как, по его глубокому убеждению, оба походили на него. Впрочем, он об этом ни с кем не спорил. В настоящий момент бывший контрразведчик пеленал малышей под руководством жены, и этот процесс нравился ему конкретно: он чувствовал себя отцом, сильным и могущественным, способным защитить сыновей, которым исполнилось пять месяцев, от всех невзгод. Ярослава фыркала, смеялась, подсказывала мужу, как нужно заворачивать детские уники, но он не сердился. Руслан был счастлив, что ему доверяли такую ответственную работу. Конечно, они имели всё необходимое для ухода за детьми, в том числе форм-комплекс умного дома и витса-няньку, которые были способны сами ухаживать за малышами, менять им подгузники, одевать, кормить и увлекать развивающими интеллект играми. Но к их услугам супруги прибегали редко. Ярослава отважно кормила сыновей грудью и проводила с ними практически всё время, изредка консультируясь со специалистами Службы развития детей. Покинув все важные посты, в том числе кресло командора Федеральной Погранслужбы, после окончания войны со Знающими-Дорогу, она родила двойню и целиком посвятила себя семье и воспитанию детей. Да и Руслан, перешедший из контрразведки в «более спокойную» сферу деятельности – аналитиком УАСС, старался чаще бывать дома и занимался с малышами с превеликим удовольствием, не сбрасывая бремя забот о маленьких гражданах России на компьютеры, интернет и развитую бытовую технику. – Готово! – поднял он руки вверх. – Три минуты десять секунд, – захохотала Ярослава. – Рекорд! Скоро ты переплюнешь меня. Они обнялись, глядя на малышей, пытавшихся дотянуться до резинки с игрушками. Тот, кто был похож на Руслана (по мнению Вани Грымова), это был Павел (Пашенька, Пашунчик, Пупсик), выговорил: – Ап-па… – Согласен, – поцеловал его в носик Руслан. – Я папа. – Ам-ам, – откликнулся второй – Терентий (Терёшка, Тёшка, Тюнчик). Ярослава залилась смехом. – А ты утверждаешь, они не понимают, где мама, а где отец. – Ничего я не утверждаю, – возразил Руслан, целуя жену (обнял, так действуй), стоящую в пеньюаре, сквозь ткань которого соблазнительно просвечивало тело. Спохватился: – Тёшка просто напоминает, что пора завтракать. А мне пора на работу. – Беги, одевайся, я сейчас. Руслан чмокнул малышей и вышел из просторной детской, легко превращаемой в игровой полигон. Завтрак, как всегда, был прост и вкусен: пшённая каша, яйцо всмятку, жареные тосты из ломтей пшеничного хлеба, кофе с молоком. Ярослава прибежала, весёлая и оживлённая, когда он уже заканчивал с кашей. Завтракали вдвоём, родители Руслана вставали рано и с утра занимались огородом. Жили все четверо, не считая малышей, на хуторе Живописный Жуковского района Брянской губернии, принадлежащем родителям Руслана, куда он и переехал с женой из Зарайска после окончания войны со Знающими-Дорогу. Хутор стоял на берегу речки Ветьмы, где ещё триста лет назад поселились прадеды рода Горюновых. В те времена хутор, располагавшийся в семи километрах от райцентра Жуковка, представлял собой поселение, состоявшее всего из восьми хат. Затем постепенно жители хутора начали разъезжаться, в особенности молодёжь, остались одни старики, да и те потихоньку переселились в мир иной. В результате к середине двадцать первого века на хуторе осталось только семейство Горюновых, упорно державшееся за землю и привыкшее к жизни в окружении лесов. Тем более что и основатель семьи Прохор Горюнов, и его сыновья, и внуки всю жизнь исполняли обязанности лесников. Конечно, к началу двадцать четвёртого века хутор преобразился, поместье (если его можно было так назвать) расширилось, пришла новая техника, появились соседи, вспомнившие о земле своих предков, добираться сюда стало совсем легко, и Горюновы не мечтали об иной жизни, связанные со всем миром пуповиной Рунета. К тому же здесь всегда было тихо, хутор находился вдали от мегаполисов, и лучших условий для полноценного воспитания детей не существовало. Ярослава признала это, как только Руслан перевёз её с детьми к родителям. А поскольку он по-прежнему числился секретным сотрудником контрразведки, хотя и работал теперь в Центроспасе, ему провели персональную линию метро, позволявшую в случае необходимости своевременно реагировать на сигналы ЧП. – Пашунчик пытается вставать, – объявила Ярослава. – Молодец парень, – кивнул Руслан. – Весь в отца. – А Тёшка жуёт всё подряд, и у него уже режутся зубки. – Весь в тебя, – определил Руслан. Ярослава засмеялась, шлёпнула его ладошкой по спине и принялась доставать из кухонного комбайна тарелки с едой. Её рацион был обширней и питательней, так как она кормила малышей своим молоком. Поговорили о медицине, способной оживить мёртвого и спокойно загубить живого, о необходимости прививок (Руслан был против), о системе обслуживания, о питании маленьких, когда они подрастут, о погоде, о планах на воскресенье (была пятница), и Руслан побежал в сад, где копался у колодца, как заправский сельский житель, дважды воскресавший Сильва Веласкес, бессменный помощник, секретарь и телохранитель Ярославы. – Больше уделяй внимания охране, – сказал ему Руслан, ища глазами отца. – Где старший? – Улетел по делам в Брянск. – Я на службу, звони, если что. – Будь спокоен, командир. СОМ на связи постоянно. Он имел в виду систему обнаружения следящих микроустройств, использующую нанотехнологии. Только она и спасала организации и отдельных людей от нападений наноботов, широко используемых практически всеми криминальными сообществами. Руслан потрогал место на затылке, где под кожей был вживлён «вшинник» – защитник от психотронных атак, кинул взгляд на встающее над лесом солнце и вернулся в дом, чтобы переодеться в стандартный уник официала спас-службы. Через пару минут он уже выходил из метро центра УАСС. Здание российского Центроспаса располагалось на левом берегу реки Оки, недалеко от старинной Рязани, превратившейся к концу двадцать третьего столетия в мегаполис с населением в пять миллионов человек. Руслан не раз любовался им с верхних этажей Управления или когда по какой-то надобности пролетал над городом на флайте. Однако в данный момент он спешил в свой аналитико-экспертный отдел, занимавший двадцать первый этаж здания, и не собирался начинать работу с мечтательного созерцания сельских пейзажей в бассейне Оки, удивительным образом сохранившихся в век технолоббинга, объединившего множество сервис-технологий. Ручной труд в начале двадцать четвёртого века практически полностью исчез, производством товаров народного потребления занимались автоматические фабрики, компьютеры и роботы, даже сельским хозяйством заправляли кванк-калчеры, и лишь люди, уважающие традиции и нравственные критерии, упорно копались в земле, ухаживая за садами и огородами вручную, или воспитывали детей, применяя древние методы, закладывая в души истинные человеческие качества. Руслан обошёл рабочие модули сотрудников отдела, поздоровался со всеми (непременные обнимашки стали традиционными, так как большинство аналитиков были представительницами слабого пола, и половина из них были тайно влюблены в начальника отдела) и сел в своё удобное кресло, подключаясь к информационной сети Спасательной службы, бдительно охранявшей людей и готовой мгновенно отреагировать на любое бедствие, чрезвычайную ситуацию, воздушно-транспортное происшествие или другое событие, угрожающее жизни землян. Собственно, со службы в Центроспасе Руслан и начинал три года назад, когда ему предложили поработать на космическую контрразведку. Он и сейчас не жалел об этом, потому что война с агентами Вируса Инферно позволила ему, во-первых, обрести бесценный опыт драйва, превратив в настоящего мужика, а во-вторых, понять уход от него жены, также служившей в контрразведке (о чём Руслан тогда не имел ни малейшего понятия), и вернуть её, хотя и ценой жизни любимой. Заработала память: он сидит возле реанимационной камеры и смотрит сквозь прозрачный колпак на бледное лицо Ярославы. Подсевший Шапиро смущён, но почему-то и не сильно расстроен. – Вы это… командир… она будет жить. – Я убил её… – Знаю, но не убили, успокойтесь. – Она мертва… – Да нет же, я запустил в неё вакцину… правда, без разрешения медиков. – Какую ещё вакцину? – не понял он. – Войдиков. Объяснил им, что нужно делать. Они сохранят ей мозг, даже если смерть уже наступила. Руслан тогда не сразу понял, о чём идёт речь. – Войдики?! – Ну да, ваши помогли вам, когда вы сражались с Неуязвимым, царство им небесное, как говорится, а мои помогут Ярославе. Всё будет хорошо! – Шапиро хлопнул его по плечу. Руслан очнулся, подумав: будь вовек благословенен, Всеволод! Я твой вечный должник! Перед глазами сформировалось операционное поле, а по сути – карта Солнечной системы, на которой постоянно загорались красные огоньки, обозначающие очаги возникновения напряжённых ситуаций, стихийных бедствий и происшествий техногенного характера. Отдельно соткался призрачный «скелет» Земли, затем рядом – карта России. – Добрый день, Руслан Георгиевич, – мягким баритоном заговорил с ним главный компьютер отдела, кванк Забота. – Как самочувствие? Он мог бы и не спрашивать, датчики модуль-кресла уже донесли Заботе сведения о состоянии организма начальника отдела, признав его годным «к строевой службе», но кванки нынче вели себя как люди и соблюдали традиции. – Норма, – ответил Руслан, находя сгущения красных искр, говорящих о негативных тенденциях в сложной паутине человеческих взаимоотношений. Впрочем, как он убедился через несколько мгновений, эти сгущения сосредоточивались в конфликтных районах Азии, Арабского Востока и Балкан, а также в столицах бывших европейских государств, где сильны были национальные диаспоры, кланы экстремистов и где обитали целые банды террористов, загримированные под частные военные компании, бизнес- и развлекательные центры. В этих районах не проходило дня, чтобы кто-то кого-то не ограбил, не убил или не покалечил. Но они, к счастью, обслуживались контингентами интерполиции и международной службой спасения. Работа в этих организациях требовала самоотверженности и приравнивалась практически к боевым действиям, поэтому служили в них подчас люди с сомнительным прошлым, искатели приключений и любители пострелять, не менее жестокие, чем сами террористы. – Предварительные обобщения, Забота, – привычно попросил Руслан. – По России всего три очага напряжённости, – доложил компьютер, в то время как на карте России вспыхивали разным цветом от жёлтого до красного районы с негативным фоном будущего развития событий. – Магаданская губерния – волнения среди местного населения… – Состоящего на девяносто процентов из китайцев, – закончил Руслан. – Совершенно верно. Незаконный захват территорий, волнения на рыбопромыслах, столкновения коренных жителей края с арендаторами, есть жертвы, порча имущества, поджоги и подрывы зданий. – Стандартная ситуация, считай, с начала двадцать первого века. – Согласен. Курильские острова: почти те же проблемы, только с японскими арендаторами. – Что власти на местах? – Власти получают прибыль. Спасатели во всеоружии, не говоря о полиции. И последняя опухоль – Крым, граница с Украинским протекторатом. Бунтует новая епархия так называемых «крымских татар». Мелкие пакости вроде поджогов и провокаций. Всё под контролем. Ну и около тысячи единичных происшествий, с которыми разбираются соответствующие местные службы. Я имею в виду пожары, возникающие по причине глубокого вирт-залегания, взрывы газа наподобие того, что недавно произошёл в Магнитогорске, и тому подобное. Федералы не задействованы нигде. – Границы с прибалтами?