— Согласен с тобой, надо действовать, — поддержал отца Колечанский-младший. — После допроса я записал для себя несколько вопросов, на которые мы должны обязательно сами найти ответ. — Ну что ж, давай, читай их вслух. — Вопрос первый: что мы на данный момент знаем о преступнике? Знаем, что он взял твое охотничье ружье, а в пятницу вечером застрелил дядю Леринца. Утром в субботу ружье снова было в шкафу. — Чего не знаю — того не знаю. — Хорошо. Продолжаю. Убийца взял ружье, пострелял немного, а потом принес его обратно. Равно как и твои охотничьи ботинки. Затем он вырвал клок из моего пиджака и повесил его на изгородь в саду дяди Леринца. Безусловно, он знал, что я ездил в Веспрем и, украв потом мой железнодорожный билет, положил его рядом с отпечатком твоего ботинка. Из всего этого можно сделать вывод: он хорошо знает всех нас, у него есть ключ или отмычка от нашей квартиры, ему даже было известно, что в пятницу вечером нас не будет дома, и он воспользовался этим. — Откуда же он мог знать, дома мы или нет? — Ну ответ на этот вопрос нужно еще поискать. И второй вопрос: кто же все-таки убил дядю Леринца и почему? — Ответ нечего искать. Он очень прост: или из мести, или для того, чтобы завладеть его богатством. — Во втором случае убийце надо еще быть и наследником. Значит, мы все ближе подбираемся к личности преступника?! А если получим ответ на третий вопрос, тогда будем совсем рядом: почему в интересах убийцы — бросить тень на нас? Возможны два ответа: во-первых, чтобы получить наследство вместо нас. — То есть, чтобы исключить нас из числа наследников?! — вставил отец. — Совершенно верно. И это возможно. Но есть и вторая вероятность. Этот человек нас ненавидит. И очень сильно! — Еще как! — И наконец, последний вопрос: почему нас с тобой до сих пор не арестовали? При таких-то обличающих нас уликах? — Этот вопрос я уже задавал Геленчеру. И как ты думаешь, что он мне ответил? А вот что: говорит, это служебная тайна! Ха-ха-ха! — Я тоже его спросил об этом. Он и мне не ответил. Уклонился от прямого ответа, — сказал, улыбнувшись, Колечанский-младший. — Словом, у милиции просто имеются доказательства, подтверждающие нашу непричастность к делу. И потому они нас не арестовали. А может быть, потому, что они могут это сделать в любой момент? — Ну что ж, в этом есть что-то. Ну какие еще вопросы ты надумал? — Все, пожалуй. — Выходит, не много же мы с тобой знаем. Как, к примеру, убили твоего дядю? — Убили как? Застрелили. И для этого убийце понадобилось твое ружье. Убийство было осуществлено в пятницу вечером, между семью и одиннадцатью часами вечера. — А это ты откуда взял? — Вы вдвоем были на празднике кооператива. Домой возвратились после полуночи. А мы в семь часов вышли из дома, потому что перед кино хотели посидеть в кафе. Домой вернулись в десять тридцать. Сестренка Эстер с приятельницей были на премьере в театре, мы уже спали, когда она пришла. Следовательно, вечером от семи до половины одиннадцатого в доме у нас не было никого. За это время преступник дважды мог побывать у нас в квартире. Сначала взять твои ботинки и ружье, а потом принести их обратно. А вот как он сумел раздобыть мой железнодорожный билет? Этого я не знаю… — Может быть, он тоже ездил в Веспрем. — Ну, такое предположение можно сразу отбросить. Просто будем считать, что билет действительно мой. Но вот как он его смог заполучить? У меня в конторе? Если действительно там, то число подозреваемых сильно возрастает… хотя я другое думаю… Но тут Колечанскому-младшему пришлось, как говорится, прервать свое выступление: в комнате одна за другой появились сразу три женщины — его жена, мать и младшая сестра. — Нет, так не пойдет! Неужели вам не стыдно? — напустилась на мужа Илдико. — Даже вечером вы оставляете нас одних! — Ну и о чем вы здесь секретничаете? — спросила Эстер-младшая, целуя отца. Ему это очень нравилось. Он любил свою дочь. Колечанский-старший поднялся и предложил: — Давайте, дети, выйдем в столовую и поговорим. В конце концов, это ко всем имеет отношение. В столовой все впятером они расположились вокруг стола. — Так, спрашиваете, о чем мы с Япошкой секретничали? — начал Колечанский-старший с вопроса дочери. — А о том, что теперь делать, чтобы нас с Яношем не упекли в тюрьму на долгое время… — А то и на виселицу! — дополнил сын. — За предумышленное убийство! — Ты это серьезно? — испуганно всплеснула руками Илдико. — Вполне. — Уж не вас ли обвиняют в убийстве дяди Леринца?! — вскричала Эстер-младшая. — Пока еще не обвиняют. Но подозревать подозревают. Если бы обвиняли, нас бы уже здесь не было. А сидели бы мы сейчас и хлебали изысканный тюремный супец, — добавил Янош-младший, бросив взгляд на жену. — Да вы шутите?! Или всерьез? — взорвалась Эстер-старшая, мать. — Какие уж тут шутки. Лучше послушайте нас. И Колечанский-старший рассказал им о разговоре с сыном и двух допросах в милиции. — Невероятно! — возмущенно проговорила Эстер-младшая. — Вот и я то же самое говорю, — улыбнулся отец. Мать Яноша, вся бледная, молчала, до боли сжав руку мужа. Взглянув на нее, Янош-младший рассмеялся. — Ну, вижу, мы вас порядком перепугали. Не бойтесь, дело не такое уж страшное, как сначала кажется. Конечно, косвенные улики, говорящие против нас, достаточно веские. Однако наверняка милиции известно кое-что такое, что говорит в нашу пользу. Только бы знать, что именно? — А это-то как раз и является служебной тайной! — весело подхватил отец. — У нас ко всем вам просьба, — продолжал Янош, — подумайте хорошенько и дайте мне ответ. — Классический случай: убийство в запертой комнате! — заметила Эстер-младшая. — Излюбленный прием авторов детективных романов. Его изобрел еще Эдгар По наряду с другими подобными приемчиками. — Но убийцы из-за угла тоже имеют обыкновение в окна стрелять, — добавила Илдико. — Верно! — ответил с улыбкой Янош-младший. — И кто же в данном случае «убийца из-за угла»? — Честно говоря, я подозреваю Балинта, — проговорила Эстер-старшая. — Не скрою: не люблю я его. Есть в нем что-то отталкивающее. Звериное. У меня в голове не укладывается, как это Жужа могла пойти за него замуж? — Ну, любить я его тоже не люблю. Однако это еще не основание подозревать, что он убийца, — решительно возразила Илдико. — Да он и не мог этого сделать хотя бы потому, что у него стопроцентное алиби, — отозвался Колечанский-старший — В четверг он уехал и отдыхает теперь в Балатонугроце. — Значит, убийцу надо где-то в другом месте искать? — задумчиво проговорила Илдико. — А где? — В том-то и вся хитрость. Где? — заметила Эстер-младшая. Брат ее рассмеялся. — Какое счастье, что мы не одиноки и нас бережет наша милиция. — По-моему, мы на ложном пути! — заявил Деметер. Однако в голосе его не было и нотки разочарования. — Что?! — возмутился Коложи. — Так что же все-таки могло взорваться? — задал свой очередной вопрос оживившийся Зеленка. — Заключение экспертов прояснило кое-какие ранее не уточненные пункты. — Да? А ну давай читай сочинения твоих экспертов поскорее! Деметер окинул взглядом следователей. С загадочной улыбкой он извлек из портфеля заключение экспертизы и положил его рядом с чистым листом для возможных заметок. — Ну так вот, экспертизой установлено, что осколки стекла относятся к двум различным предметам — хрустальному стакану и литому стеклянному шарику, так называемой «батавской капле». Это величиной с горошину литое стекло получают путем резкого охлаждения в воде капли расплавленного стекла. Причем поверхность капли остывает и затвердевает быстрее, чем ее сердце-вина. В результате внутри капли создается большое напряжение материала. Поверхность же ее так прочна, что по ней можно даже бить молотком — не раскрошится. Зато, если слегка поскрести или отломить хвостик, капля взрывается. Причем с необычайной силой, поскольку вступает в действие созданное быстрым охлаждением расплава внутреннее напряжение. Такая капля стекла величиной с горошину, если ее повредить, когда она находится в стакане с жидкостью, может разнести стакан вдребезги… Другой наш вопрос к экспертам был такой: если осколки являются частицами предмета из более толстого стекла, то что стало причиной разрушения? Ответ на этот вопрос вам уже известен. Капля была либо чем-то повреждена, либо у нее сам по себе отломился хвостик. У меня все. — Поскольку в комнате Леринца Колечанского в момент смертельного ранения никого не было, ясно, что смерть его вызвана взрывом, — подвел итог Геленчер. — И тогда можно высказать гипотезу, что убитый случайно или намеренно сам вызвал взрыв. Если мы примем эту гипотезу, — а на основании заключения эксперта ее можно принять, — следствие можно прекратить. Все дружно запротестовали. — Но ведь совершено преступление! — Преднамеренное убийство! Зеленка задумался. Он представил себе упавшего на стол Колечанского с разможженными пальцами, залитый кровью стол, поблескивавшие мелкие-мелкие осколки стекла и сверкающий на солнце поплавок. Оказывается, Леринцу Колечанскому нужно было сделать всего лишь одно движение — царапнуть находившийся у него в руке стеклянный шарик, чтобы он взорвался. Геленчер прав, Колечанский, ничего не подозревая, сам вызвал смертельный взрыв. А вот вручил ему стеклянную горошину человек, который знал эту ее особенность! И вручил с явным желанием, чтобы горошина, взорвавшись, убила Колечанского. Значит, этот человек сознательно вызвал его смерть. И потому повинен в смерти Колечанского. Это как если бы он дал своей жертве быстродействующий яд в пище или в стакане вина. Да здесь еще был даже соблазн, приманка! Красивый поплавок. — Зеленка, ты же не слушаешь?! — напустился на него Геленчер.