— Ну а преступника вы нашли? — Нет еще. Колечанского-младшего Зеленка встретил в коридоре больницы. Они как раз стояли с Радачи и разговаривали. Капитан отозвал Колечанского в сторону. — Я забыл задать вам один важный вопрос: в тот день, когда у вас на кухне выпустили газ, вы, вернувшись домой, не отметили в квартире еще чего-нибудь странного? Например, какой-нибудь странный запах в комнатах? Вы же вошли в квартиру с улицы, со свежего воздуха… — Дверь в передней была закрыта. Я, правда, что-то такое почувствовал. Это уж точно. Но не сразу сообразил. А в это время меня позвала жена… — Вчера во время обеда вам всем понравились грибы? — За исключением моей сестры — всем. — Ну а может быть, кто-то особенно хвалил грибы? Говорил: «какие вкусные»? — На этот вопрос я не смогу вам ответить. — Хочу вам напомнить, что семнадцатого апреля вы ездили в Веспрем, а потом, когда стали искать для финансового отчета железнодорожный билет, не нашли его. Когда вы в последний раз держали этот билет в руках? — Если память не изменяет — во вторник вечером. Да, совершенно точно. Тогда он еще был. Потому что я в тот вечер заполнял бланк командировки. На следующее утро я собирался отчитаться по авансу, потому что мы снова уезжали на периферию. — Где вы заполняли бланк командировки? — Дома. — Вы были один? — Нет. Заходили Радачи. — Ну, до свидания. Желаю вам быстрейшего выздоровления. Половина пятого! Зеленка опаздывал на несколько минут. Когда он вошел в кабинет, все члены следственной бригады уже собрались. — Рассказывай, что тебе удалось? — подскочил Пастор. — Все в порядке. А ты? Что ты успел сделать? — Кечкеши знали покойного Леринца Фодора. И знают его мать… — Я разговаривал с директором металлургического завода, — начал свой доклад Молнар. — Он доволен Радачи как шофером. Водит, сказал, машину хорошо и надежно. Работает у них уже девять лет. За все это время никаких нареканий или претензий к Радачи они не имели. — Давай и ты, Сабо. — Мы с Деметером произвели обыск в комнате, которую снимают молодые Радачи. Хозяева квартиры недовольны ими, потому что квартиранты задолжали квартплату за два месяца. У жены Радачи много русских и английских книг. Она работает дома. Переводит. Семейный гардероб супружеской пары довольно бедный. Никаких предметов, которые могли нас заинтересовать, мы не обнаружили. Единственно, что представляет интерес, это пачка старых акций и выписок из поземельного кадастра. Лежали в чемодане на шкафу. Протокол обыска я представлю завтра, как только перепечатаю на машинке… У Яноша Колечанского-младшего в комнате мы обнаружили восемьдесят граммов крепкого спиртового напитка. Переслали в лабораторию для анализа. Зеленка, подводя итог, сказал: — В общем-то мы собрали информацию, какую нам было нужно. Попрошу теперь минутку терпения. Я сейчас вернусь. — Он возвратился тотчас же. С какой-то бумагой в руках. Передав ее Сабо, он распорядился: — Завтра утром проведите обыск в доме Леринца Колечанского. Времени мало, поэтому обыщите хотя бы столовую, рабочий кабинет убитого и особенно тщательно — бывшую комнату Радачи. Он много раз ночевал там и после переселения из дома своего дядюшки. Должна же быть какая-то тому причина? О понятых позаботьтесь еще сегодня. К половине восьмого вы должны уже закончить обыск. Телеграммы отослал? — Да. — Пастор, к восьми будьте вместе с Зайкой здесь. Скажите Мапекп, чтобы завтра утром в восемь он был готов к проведению очной ставки. Нужно будет сделать несколько снимков и магнитофонных записей. Таких, которые имели бы доказательную силу. Я рассчитываю на него. Мне нужны не просто снимки. Коложи, ты завтра в полвосьмого отправляйся с милиционером в форме в областную больницу. Там вручите повестку Яношу Колечанскому-младшему и Радачи и доставьте их сюда. В комнату для проведения очной ставки введи их за несколько минут до половины восьмого. Молнар, завтра до восьми часов утра усади пять-шесть мужчин в возрасте около двадцати восьми лет в комнату для проведения опознания. — В половине девятого начальник управления ждет нас с докладом, — напомнил Сабо. Зеленка пропустил напоминание мимо ушей. — Чуть не забыл! Деметер, завтра утром ты с магнитофоном тоже будь в комнате опознаний. — Понял. — Есть какие-нибудь замечания? — Есть, — сказал Пастор. — Очень уж ты нагнетаешь события на столь короткий отрезок времени. — Ничего не могу сделать. Начальник сам назначил это время. Пастор улыбнулся. — Примите мои соболезнования. Загромыхали за окном трамваи, загремели мусорными ящиками дворники, завизжали пылесосы. Начался обычный утренний шум в здании. А Зеленка все сидел за машинкой и печатал. Вынув из машинки наконец последние страницы, он взглянул на часы. Семь. Он закурил, разложил по порядку страницы напечатанного доклада, второй и третий экземпляр убрал к себе в ящик стола, а первый, положив перед собой, начал читать. А в это время Геленчер вышел как раз из ванной. Спал он в эту ночь мало, потому что взял с собой материалы следствия и дома еще раз внимательно перечитал их. Но во всем толстенном томе он не нашел ничего такого, на основании чего можно было хоть кого-то подозревать в совершении убийства. Поверил же он Зеленке потому, что знал, как тот осторожен п справедлив и не назовет невиновного виновным. Ценил тщательность Зеленки, с какой он оберегал достоинство человека, на которого пало всего лишь подозрение; ценил его юмор и такт, когда нужно было обратить внимание сотрудников на их ошибки. Ценил, но и болел теперь за него. Геленчер боялся, что Зеленка не сможет осуществить свое намерение, не сумеет защитить людей, подвергающихся опасности, от новых покушений опасного убийцы и к назначенному времени не успеет задержать преступника и представить его начальнику управления. Геленчер наспех, ни на минуту не сумев освободиться от этой мысли, позавтракал и поспешил в управление. Зеленка был у себя в кабинете. Пристально посмотрев на Зеленку, который тотчас же вскочил, Геленчер строго спросил: — Что, опять всю ночь не спал? — Опять, — признался Зеленка. — Это по лицу твоему видно. Подозреваю, что это уже третья бессонная ночь подряд, — осуждающе сказал Геленчер, присаживаясь к столу. — Но об этом позже. Как дела? — Могли быть и лучше. — Значит, работа движется? — Говорю, могла бы идти и лучше. — Преступник? — По пути сюда, — сказал Зеленка, взглянув на часы. Геленчер облегченно откинулся на стуле. — Улики? — Улики будут. — Как? Значит, их все еще пет? — остолбенел Геленчер. — Я же сказал: будут! — повторил Зеленка. — Ну знаешь ли, начальник управления тебе этого не простит. Да и я тоже! — Доклад я уже написал, — уклонился от ответа Зеленка. — В нем все, что надо, есть. — Дай сюда. До половины девятого я успею прочесть. — Только кончил печатать. Могут быть опечатки. — Ладно, тогда пробеги сначала сам, потом занеси ко мне, — приказал Геленчер и встал. В это время лейтенант Коложи вежливо усаживал в машину Яноша Колечанского-младшего и Балинта Радачи. Первый поудобнее разместился на сиденье, полон ожиданий, второй был раздражен: вчера он звонил на завод и обещал утром выйти на работу. И вот на тебе! — Чего вы от меня хотите? И сколько вы меня там продержите? — Больше, чем нужно, ни на минуту, — отвечал Коложи. В это же самое время Пастор и оба Зайки — отец и сын — вышли из автомобиля и принялись толкать загородившую им путь конную повозку, доверху груженную навозом… И в это же время лейтенант Сабо у калитки дома на улице Арпад сердечно пожимал руку старушке Кечкешне. — Спасибо за помощь, — говорил он. — И не сердитесь, что я чуть свет вас разбудил. — Мы сами очень вам благодарны. Может быть, кофе все-таки выпьете? Уже готово, — пригласила Кечкешне, кивая в сторону кухни. — Нет, спасибо! Некогда! — с сожалением проговорил Сабо. — Ждут нас. Приглядывай за своей сумкой! — сказал он сидевшему сзади Деметеру, который, заняв место между двумя понятыми, теснился на заднем сиденье. — Как зеницу ока будем беречь! — заверил довольный Деметер.