Не прошло и десяти минут, как у входа позвонили. Старики Кечкеши почти одновременно вскочили из-за стола. — Сиди, я сама пойду открою, — сказала Кечкешне и засеменила к парадной двери. — Доброе утро! — поздоровался один из мужчин, стоявших за дверью. — Я — майор Геленчер, — представился он и показал удостоверение. — Это дом Колечанского? — Да. — Вы Кечкешне? — Я и есть. — Это вы нам звонили? — Я. — А где сам Колечанский? — В кабинете. Вечером, как обыкновенно, заперся у себя. А утром не выходит и не выходит. Тогда муж мой пойди да и загляни в окно. А он, барин то есть, голову уронил на стол и лежит. Ничком. И кровищи под ним на столе — лужа целая. — Проводите нас, пожалуйста, в его кабинет. Кечкешне повела представителей власти по коридору. Возле двери хозяйского кабинета она остановилась. — Вот это и есть его кабинет. И значит, спальня. Изнутри на ключ заперта. Как уж мы ни стучали, ни барабанили — не отвечает. Тогда-то муженек мой и пошел в окно посмотреть… — Где это окно? — А оно, значит, с той стороны дома будет. Железной решеткой загорожено. Геленчер кивнул одному из сопровождавших его сотрудников. — Деметер, осмотрите, пожалуйста, дверь. Пока майор Геленчер отдавал распоряжение следователю Беле Сабо пригласить двух жильцов из соседнего дома в понятые, — Деметер заглянул в замочную скважину массивной дубовой двери. — Ключ в замке торчит, — доложил он, доставая из сумки свои инструменты. — Придется вам пару минуток потерпеть. — Вы все же поторопитесь. Вдруг еще удастся спасти ему жизнь?! Сам же Геленчер достал из кармана протокол, составленный на основании заявления Кечкешей, пробежал его и снова сунул в карман. — Когда вы в последний раз видели Леринца Колечанского? — спросил он, обращаясь к Кечкешне. — Вечером вчера. — А что вы можете еще рассказать нам? Начиная со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра? — Вчера вечером господин Колечанский сказал, что утром поедет на рыбалку с первым поездом. А нам с мужем велел приготовиться варить на ужин уху. Утром сегодня в шесть часов я, значит, поставила на газ кофейник, а сама пошла комнаты проветрить. Вдруг вижу, — с отвращением передернув плечами, пояснила Кечкешне, — по стене эти самые пиявки ползают. — Какие еще пиявки? — удивился Геленчер. — Вот именно какие! Вот такие! — Она показала, что пиявки были с палец толщиной. — Да, правильно жена говорит, пиявки! — подтвердил Кечкеш, присоединившийся к собравшимся в коридоре. — Они из стеклянной банки вылезли. А потом расползлись по всей стене. Ну, жена моя, она, понятно, перепугалась. Как закричит!.. — Страх, как боюсь я их! — призналась старушка. — Да откуда пиявки-то взялись? — Откуда?! Из рюкзака, ясное дело. Господин Леринц сегодня на рыбалку собирались. Пиявки у него вместо червяков. На них карп клюет. Вот он, рюкзак-то его, — показал Кечкеш. — Он всегда рюкзак сюда пристраивал. Потому как тут похолоднее, чем в комнате. — Вы в комнату к нему забирались через окно? — Никак нет. Невозможно это: окно решеткой железной забрано. — Чем занимался ваш господин Колечанский? — Как он всегда говорил: «Человек свободной профессии», — поспешила упредить своего мужа старушка. — А что это значит, я и не знаю. — На какие средства он жил? — На проценты. От капитала. У него знаете сколько сберегательных книжек? Он-то ведь давно уж нигде не работает. Много лет, поди. — Сколько же точно? — Да уж лет семь будет. А то, может быть, и все восемь. Дом этот весь — его собственный. Не казенный. — Хозяин женат? — Вдовый. — А вы у него в услужении? — Нет. — Так кто же вы? Жильцы? — Да, живем мы здесь. Уж лет пятьдесят. — Платите ему квартплату? — Ничего мы ему не платим. Убираемся. Сад в порядке содержим. Я вот еще и готовлю. Ему то есть стряпаю. Обед, ужин. — Выходит, что все же служите вы у него? — настаивал Геленчер. — Да нет же, говорю. Прежде — это верно. Было дело, служили. Муж мой в рабочих был. В магазине у господина Колечанского. А вот уж больше как двадцать лет не служим мы. Так нам и господин Колечанский объяснил. Только что живем у него здесь. Геленчер оглядел с головы до ног худощавую, лет шестидесяти с небольшим женщину. Потом перевел взгляд на ее мужа, который ростом был лишь немного выше своей маленькой жены, но зато казался гораздо старше. — Все ясно. Не служите у хозяина, но дом его в порядке содержите. И сад тоже. А вы, тетушка Кечкешне, еще и готовите на хозяина. И что же, он вам платит за все это? — Иногда подарком каким одарит. — Ой, как хотелось бы мне побеседовать с этим господином Колечанским! — помрачнев, пробормотал Геленчер. В голосе его зазвучали угрожающие потки. — Замок я отомкнул. Но дверь изнутри еще и на цепочку заперта. А через щель ее не снимешь, — доложил шефу Деметер. — Да обрежьте вы эту цепочку! Только побыстрее! Деметер и его помощник тотчас же принялись пилить дверную цепочку, а Геленчер продолжал расспрашивать старушку Кечкешне: — Как ваше полное имя? — Кечкеш Палне. Но господин Колечанский звал меня просто тетушкой Мари. — Можно, я тоже буду вас так звать? — спросил разрешения Геленчер и подал руку старушке. — Конечно, пожалуйста. — Тетушка Мари, а скажите вы нам: вчера вечером или сегодня рано утром вы не слышали каких-нибудь голосов в комнате? — Мы спать в девять часов ложимся. Так что ничегошеньки я не слышала. Да и далеко от нас эта его комната. — А кто-нибудь приходил сюда вчера вечером? — Нет, никто не приходил. — А скажите, чем занимался господин Колечанский, пока он еще работал? Если вообще когда-нибудь работал… — Ну поначалу он торговлей кожами занимался. Потом мастерскую держал по ремонту автомобилей. Ну и ее он тоже вскоре закрыл. — Сколько же лет было господину Колечанскому? — А пятьдесят два года было ему, — не задумываясь ответила Кечкешне. — Когда меня сюда в услужение взяли, ему как раз два годика миновало. — Так с тех пор вы здесь и живете? Ну, тогда вы хорошо должны знать погибшего.