— Да уж на этом свете лучше меня никто не может его знать… Тем временем цепочка, перекрывавшая вход в комнату, была перерезана. Деметер быстрым взглядом окинул представшую перед ним картину: за письменным столом, стоявшим посередине комнаты, неподвижно сидел мужчина в белой, запачканной кровью рубашке. Он не просто склонился над столом — голова его безжизненно лежала на полированной поверхности, а лицо тоже было в крови, уже начинавшей чернеть. — Господин Леринц! — взвизгнула Кечкешне. — Убийство! — констатировал Деметер и распахнул вторую створку двери. — Никому не входить! — повысив голос, скомандовал Геленчер. — Вы тоже, тетушка Мари, не входите, пока мы не закончим осмотр. Манеки! Как обычно! — Он дал знак фотографу приступить к своим обязанностям. Началась быстрая, но очень тщательная работа. Деметер то невооруженным глазом, то при помощи лупы искал во всех наиболее вероятных местах отпечатки пальцев. Фотограф по указанию врача сделал несколько снимков убитого. Сам Геленчер, стоя в дверях, набрасывал схему комнаты, обозначая на ней местонахождение предметов. В ходе осмотра места преступления он для себя сразу отметил, что умерший был, по-видимому, очень богатым человеком. Но вот фотографирование закончена, и к телу убитого подошел врач. Геленчер воспользовался этим, чтобы расспросить Кечкешне, есть ли у покойного родственники. Для записи показаний он включил магнитофон. — А как же?! Трое. Две сестры и братец. Господин Янош и госпожи Адель и Эдит. Ну и опять же молодой барич. Балинт. — Это кто? — Сын госпожи Адель. — Одним словом, племянник умершего? — Да. — Есть и другие родственники? — У господина Яноша тоже есть детки. Сын и дочка. Возвратился Сабо с двумя понятыми. Геленчер прервал опрос Кечкешне и разъяснил понятым их права и обязанности, а затем попросил их встать в дверях и наблюдать за осмотром комнаты. Наконец врач закончил обследование тела убитого. — Смерть наступила около десяти часов тому назад, — объявил он. — Самоубийство, мне кажется, исключается. — Понимаю, — кивнул Геленчер. Выслушав краткую аргументацию врача, он достал из кармана протокол опроса Кечкешей и, прижав его к гладкой поверхности двери, записал: «В связи с серьезными подозрениями на совершение убийства гражданина Колечанского неизвестными лицами постановляю: возбудить по данному факту уголовное дело и начать следствие». — Продолжайте, — кивнул он врачу. — Хотя нет, постойте. — Он подошел к телефону, набрал номер дежурной части и приказал немедленно выслать на место происшествия следственную группу, непременно включив в ее состав эксперта по оружию. Назвав адрес Колечанского, он распорядился также прислать санитарную машину за телом убитого. — Обрати внимание, Геленчер! — подчеркнул врач. — Очень уж необычно выглядят нанесенные повреждения. Лицо, нос, лоб, шея и грудь — буквально все покрыто какими-то мелкими ранками. И ни одного пулевого ранения. Мне кажется, что рядом с жертвой что-то взорвалось. Произведен так называемый «холодный взрыв». Холодный! — повторил он. — Потому как нигде на теле я не нахожу ни следов копоти, ни ожогов. Взрывом также вдребезги разбит хрустальный стакан, стоявший на столе. От него уцелело только донышко. Необычный, странный, если хотите, единственный в своем роде случай… Так вот, осколки стекла нанесли проникающее ранение в сердце. Этим, вероятнее всего, и вызвана смерть. Более точный ответ на вопрос о ее причине дадут, конечно, результаты вскрытия. Пострадавший скончался приблизительно между девятнадцатью и двадцатью двумя часами. Во всяком случае, никак не позже двадцати двух… Как я уже отметил, он умер скорее всего от руки другого человека. — Врач сделал знак Геленчеру выключить магнитофон. — Смерть последовала через несколько секунд после взрыва, потому что осколки проникли не только в сердце, но через глаз также и в мозг. А вот что именно взорвалось — понятия не имею… — Ну, это установят эксперты. Единственно, о чем прошу вас, — поторопитесь со вскрытием. — Сделаем. Труп увезли. Уехал и врач. Сам Геленчер, узнав, что следственная группа прибыла, тоже хотел было покинуть комнату. Но его вдруг задержала старушка Кечкешне. — А мне-то как быть? Здесь оставаться? Мне ведь еще завтрак надо готовить. — А вы ступайте, тетушка Мари. Достаточно, если ваш супруг поприсутствует, пока комиссия будет работать. — И, повернувшись к остальным, распорядился: — В комнату никому не входить! Следственная группа уже осматривала грядку с тюльпанами, когда Геленчер подошел к сотрудникам. — Обстановка такова: имеется серьезное подозрение, что совершено обстоятельно подготовленное убийство — одним или несколькими лицами. Установлено, что в комнату, поскольку пострадавший закрыл дверь изнутри, проникнуть никто не мог. Из коридора навесить и вставить в гнездо дверную цепочку невозможно. Окно загорожено решеткой. Между ее прутьями не пролезть даже младенцу. Следовательно, средство убийства либо забросили в комнату, либо произвели выстрел через открытое окно. Пострадавший, по заявлению свидетелей, был человеком богатым и жил на имевшийся у него капитал. Зовут пострадавшего Леринц Колечанский. Вдовый, бездетный. Родился в Будапеште, прожил всю жизнь в этом самом доме. Вначале занимался торговлей кожами, затем ремонтом автомобилей. Нужно установить обстоятельства и образ его жизни, выявить всех родственников, друзей, врагов или хотя бы недоброжелателей, посетителей, знакомых женщин и расспросить их о его привычках и пристрастиях, об источниках доходов. Прежде всего я имею в виду нелегальные денежные аферы… — Повернувшись к одному из коллег, Геленчер добавил: — Зеленка, ты поговори с супругами Кечкешами. Это старики, которые проживают в доме. Они живут здесь уже пятьдесят лет и могут знать много об убитом. Их комната налево от входа…. Сейчас полвосьмого. В одиннадцать встретимся здесь же. До тех пор, я полагаю, мы закончим осмотр места происшествия. Коротко обсудив план действий, сотрудники следственной группы разошлись. Вернувшись в дом, Геленчер объяснил эксперту по оружию его задачу, и тот сразу приступил к работе. Вскоре явились с докладом Деметер и Манеки. По окончании доклада Геленчер продиктовал на магнитофон наиболее важные его положения, а потом еще раз тщательно осмотрел комнату. Начал со стола. На залитой кровью упаковочной бумаге вокруг донца хрустального стакана он увидел россыпь ярко сверкающих осколков. Внимание Геленчера привлек также и поплавок для удочки. На конце поплавка он заметил кусочек хрусталя, похожего на те, что сверкали на бумаге. Инструменты и всякие приспособления — напильник, раскрытый карманный нож, наждачная бумага, тюбик быстросохнущего клея, кусок черного бальзового дерева — свидетельствовали о том, что в последние минуты своей жизни их владелец мастерил поплавок. Геленчер предположил, что Колечанский хотел вставить кусочек хрусталя в углубление на округлом конце своей поделки. Он осторожно приподнял готовый поплавок и повертел его в руке, отчего тот заиграл всеми цветами радуги. На мгновение Геленчер даже залюбовался снастью. Положив поплавок снова на стол, он сказал Деметеру: — Обеспечьте сохранность всех предметов. А осколки стекла, все до единого, соберите. Отовсюду, где только ни найдете. И Деметер с напарником принялись за дело. Геленчер прошелся взглядом по картинам, украшавшим стены комнаты. Затем он взглянул на курительный столик, стоявший в левом дальнем углу в окружении кресел, на изысканный торшер, на широкую, приготовленную для сна кушетку. И лишь после этого направился к сейфу, занимавшему передний угол комнаты. Сейф оказался запертым. Проследовав к двери, Геленчер поднял и прислонил к стене чехол с удилищами. Делая все это, он диктовал в микрофон подробный протокол осмотра: — …В бельевом шкафу имеются комплекты разноцветного постельного белья: черного, красного, белого, синего и зеленого. На самой верхней полке — печенье к чаю и различные, уже початые, бутылки с ликерами. На самой нижней полке — еще не распечатанные бутылки водки, ликера и красного вина. В платяном шкафу, рядом с мужскими костюмами, висят четыре халата, изготовленные из дорогих тканей… — Геленчер сделал еще один шаг. — В холодильнике — белые десертные вина и мясная кулинария. Рядом с диваном, на мягком кресле, аккуратно сложенные спортивные брюки и пиджак… — Майор возвратился к столу. Присев на корточки, посмотрел в окно. — Стол, где нашли убитого, хорошо виден через зарешеченное окно с забора и с одного из растущих на улице пирамидальных тополей. Занавески на окне не повреждены… По знаку Геленчера помощник техника проверил карманы пиджака убитого. Геленчер продиктовал на магнитофон перечень обнаруженных предметов. — …В левом боковом кармане найдены два ключа… — Один от прихожей, другой от входной калитки, — вмешался старик Кечкеш. Геленчер молча кивнул и, закончив перечень, принялся один за другим выдвигать ящики стола. — Никаких писем, заметок и иных рукописных материалов в ящиках стола и шкафов не обнаружено. Только чистые блокноты и пачки сигарет… Понаблюдав некоторое время за работой оперативных техников, которые терпеливо собирали пинцетом мельчайшие осколки хрусталя и опускали их в плотно закрывающиеся флаконы, бросив взгляд на стоявших в дверях понятых, Геленчер перешел к книжному шкафу напротив окна и открыл его дверцы. На верхних полках красовались коричневые корешки старинного издания Йокаи, пониже — серые переплеты томов Амбруша и зеленые — Виктора Ракоши. Две последние полки занимали послевоенные издания. Внимательно перелистывая страницу за страницей, Геленчер начал просмотр книг с верхней полки, это не дало никаких результатов: ни из одной не выпало ни закладки, ни какой-либо записки. Тогда он громко, так, чтобы слышали понятые, сообщил о результатах на магнитофон. Конец его фразы подхватил Деметер: — …Со стола, стульев, кресел, кушетки и ковра собрано всего 147 осколков. Приобщено к вещественным доказательствам также и донышко хрустального стакана. Часть осколков запачкана кровью. На глаз можно определить, что осколки по происхождению относятся к двум различным стеклянным предметам. Осколки стекла обнаружены также у стены, на расстоянии ста двенадцати сантиметров от стола. На стене видны небольшие повреждения обоев… — Все это зафиксировано на фотографиях, — вставил Манеки. — …Составлен также план места происшествия в масштабе 1:25, — продолжал диктовать в микрофон Геленчер. — Прошу понятых проверить все перечисленное мною и засвидетельствовать своими подписями. Что и было сделано. Наконец Геленчер выключил магнитофон, заметив: — Ящики и шкафы не заперты. Но хотелось бы знать, где же ключ от сейфа? — У моей жены, — отозвался старый Кечкеш. — У вашей жены?! — удивился Геленчер. — Барин всегда отдавал ключ ей на хранение. — Ну что ж, тогда попросим ее, пожалуй, принести ключ. Кухня, куда отправился Зеленка, была непривычно велика. Кечкешне как раз накрывала стол к завтраку. Она подняла на гостя глаза, и Зеленка прочел в них испуг. Надо сказать, он проникся какой-то особенной симпатией к этой маленькой и, как видно, энергичной старушке с умным, приветливым взглядом. — Я — капитан Михай Зеленка, — представился следователь, показывая служебное удостоверение сотрудника уголовного розыска. — А меня зовут Палне Кечкеш, — протягивая ему руку, отвечала старушка. — А в девичестве? — Мария Кочиш. Вы проходите, садитесь, пожалуйста. Зеленка принял приглашение хозяйки. — Судя по всему, господина Колечанского убили, — сказал Зеленка. — Хотелось бы, чтобы вы, тетушка Кечкеш, помогли нам найти убийцу. — Чем могу — пожалуйста. — Спасибо, тетушка Кечкеш. Да вы сами-то тоже присаживайтесь. Хозяйка подвинула пепельницу поближе к гостю, но к столу не села. — Не привыкшие мы сидя с господами разговаривать. — А я не привык, чтобы передо мною женщина стояла, когда я сижу. Вы разрешите называть вас тетушкой Мари? Наконец она уселась. — Отчего ж не разрешить? Меня все так и зовут. Так что же вы от меня узнать желали бы, господин капитан? — Давно вы живете в этом доме? — А с 1922-го. Как старый барин взял меня к своим ребятишкам нянькой, с тех пор вот и живу здесь. И сам барин и я — молодыми мы тогда еще были. Четверых детей ему вынянчила. Ой, сколько же работать мне приходилось! Но ничего, силы были, управлялась с любой работой. — А учиться довелось?