— Мы не знаем, — закончил он, — есть ли вообще какая-то связь между вашими новыми препаратами и убийством Лоры Гальбах, однако исключать эту возможность нельзя. Можно ли убить ради ваших препаратов? Виттиг не задумываясь кивнул. — Да, вполне. И мотивов здесь два. Во-первых, слава, почести, но в этом смысле мои коллеги вне подозрений. Во-вторых — и здесь я не так уверен, — деньги. Препарат типа РМ-089 сулит фармацевтической промышленности большие прибыли. Миллионные, если учесть вероятные рынки сбыта. Больниц, где нет современной обезболивающей техники, сколько угодно. Вспомнить хотя бы развивающиеся страны. Точных цифр я не назову, но они весьма внушительны. — Выгодно ли это автору? — Вы меня имеете в виду? Полагаю, что да. — Мог ли кто-нибудь по этой причине пойти на кражу материалов? В смысле, чтобы продать формулы. — Кому это понадобится? Тут ведь необходимо иметь соответствующие связи. Нет, вряд ли. Бауэр не мог полагаться на все эти «вряд ли» и «возможно». Ему нужно отыскать мотив убийства. А из-за больших денег убивают часто. — Вспомните, доктор, не интересовался ли кто в последнее время вашими исследованиями? Любая мелочь для меня крайне важна. Кто знал о вашей работе? Виттиг даже перечислить всех не мог. Это были сотрудники института, перед которыми он выступал на различных коллоквиумах, коллеги из хирургической клиники и из фармацевтической индустрии, которая финансировала исследования. Каждый из них был так или иначе в курсе дела. Тем не менее Бауэр не поленился записать их фамилии. Кто знает, вдруг и до них очередь дойдет. — Ну а что-нибудь необычное в этом плане вы в последнее время замечали? Из чужих или посторонних никто о вашей работе не спрашивал? Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Виттиг сомневался, стоит ли об этом говорить. Ведь можно навлечь неприятности на малознакомого человека, который по сугубо личным причинам не вызывает у него большой симпатии, однако же ничего плохого ему не сделал. Подведешь человека под подозрение, и напрасно. — Раздумываете? — сказал Бауэр, от которого не укрылись колебания фармаколога. — Понимаю, вы не хотите ставить людей в затруднительное положение. Мы тоже. Но учтите, речь идет не о каких-то пустяках, а об убийстве. И я обязан раскрыть это преступление, каков бы ни был его мотив. Виттиг взял сигарету. — Хорошо. Есть одна странность. Вчера… — Вчера? Расскажите. После успешной операции все непосредственные участники собрались в кабинете у Бергера, и тот достал из шкафа бутылку шампанского. Приподнятое настроение держалось весь день. Виттиг будто на крыльях летал. Делать вдруг стало совершенно нечего. Еще накануне каждая минута была на счету, а нынче разом появилась уйма свободного времени. Он в нерешительности постоял в лаборатории, не имея ни малейшего желания придумывать себе работу, и в лучезарном расположении духа отправился на машине домой. Весело, хоть и фальшиво насвистывая, он остановился на перекрестке. Так хотелось нажать на акселератор и рвануть полным ходом. Но он взял себя в руки. В конце концов, авария никому не нужна, и ему в первую очередь. Перед домом Виттиг резко затормозил, даже тормоза взвизгнули. Его жена Анита удивленно выглянула из кухонного окна. На сковородке скворчали два бифштекса. Надо же, в кои-то веки он действительно пришел домой вовремя. — Привет! — крикнул он с порога, вешая на вещал-ку плащ и принюхиваясь. — Божественный аромат! Чем сегодня кормят? — Погоди, — остановила она, — не все сразу- Чему обязана столь ранним приходом? Я ужасно обрадовалась твоему звонку. Ведь за много месяцев ты впервые дома в эту нору. — Потом объясню. Сейчас мне зверски хочется есть. Надо как следует заморить червячка, потому что вечером мы пойдем в ресторан, — неожиданно добавил он, осознав, что долгими неделями она ждала его до поздней ночи. Эгоист ты, братец, и больше никто, сказал он себе. Увлечешься работой и забываешь обо всем на свете. Вроде и слышишь, что жена говорит, а вроде и нет. — Ты что, правда решил пойти со мной в ресторан? — удивилась Анита. — Такого тоже давненько не бывало. А вдруг мне не хочется? Вдруг у меня свои планы? Заранее нельзя было спросить? — Пожалуйста, не порти мне настроение, впрочем, сегодня это тебе едва ли удастся. Препирались они не всерьез. Каждый был и прав, и не прав, и оба это знали. Анита суетилась на кухне, а сам Виттиг накрывал стол к ужину и громко, чтобы жена услышала, рассказывал об утренней операции, завершившей длинную серию опытов. Она поздравила его с победой, вручив несколько цветочков, сорванных из горшка на кухонном окне. Его приподнятое настроение заразило и Аниту. Она принялась рассуждать, что бы такое надеть вечером, и Виттиг терпеливо слушал, не торопил ее. Процедуру причесывания он тоже снес безропотно. Только когда она никак не могла выбрать туфли, он решительно выбрал сам. В «Фемине» — ночном баре в проезде Медлерпассаже — было по обыкновению довольно людно. Давно они здесь не появлялись. С тех пор как отмечали его госэкзамен — тогда всю ночь напролет кутили. За это время ничего почти не изменилось. Те же залы, та же мебель. Они устроились неподалеку от гриль-бара. Оживление Виттига передалось и его жене. Аните было весело как никогда. Виттиг чувствовал себя так, будто заново родился. Утомительные были недели. Программа все расширялась в объеме. Возникали новые идеи, их проверяли, обсуждали, облекали в теоретические выкладки и расчеты. Полоса неудач, изнурительные поиски ошибок, исключение любых случайностей. Они были придирчивы, и результат ты удовлетворили их далеко не сразу. — У тебя весна? — прошептала Анита ему на ухо, когда во время танца он крепко прижал ее к себе, в порыве торжества, гордости и теплой благодарности. Несколькими столиками дальше какой-то мужчина, загорелый, спортивной наружности, с интересом наблюдал за Виттигами. Он и в «Фемину» вошел за ними следом, нарочно отыскал себе место неподалеку и, потягивая вино, не спускал с них глаз. В конце концов он встал и подошел к их столику. — Извините, пожалуйста. — Он поклонился. Виттиги удивленно воззрились на него. Сам Виттиг этого нарушителя спокойствия никогда прежде не встречал. Анита наморщила лоб: она знает этого человека, но откуда? Незнакомец догадался о ее мучениях. — Я помогу. Вы… пардон, ты ведь Анита Буш? — Да, — удивленно ответила она, все еще раздосадованная. — А вы… а ты… погоди-ка, сейчас вспомню: Альфред Штрубе. Верно? — Верно. — Фред, какими судьбами? Как ты очутился здесь, да еще сегодня? — Случайность, чистейшая случайность. — Да-а, вот сюрприз так сюрприз. — Минуточку, — вмешался Виттиг, — я, между прочим, тоже пока здесь. — О господи, — воскликнула Анита, — чуть про тебя не забыли! Знакомьтесь: Альфред Штрубе, мой бывший сокурсник — мой муж. Виттиг поднялся, пожал Анитиному однокурснику руку и пригласил его посидеть с ними, хотя вечер у них, собственно говоря, был семейный. Штрубе с радостью согласился. И вопреки ожиданию они весьма приятно провели время. Штрубе — по специальности химик-пищевик — оказался превосходным рассказчиком. Он совсем недавно вернулся на родину, проработав год в Южной Америке на строительстве нового предприятия, сооружаемого по проекту ГДР. Да и раньше часто бывал за границей. — Правда, устал я что-то от бродяжничества. И наукой не мешало бы подзаняться. На следующей неделе выхожу на работу в Институт органической химии, попробую защитить диссертацию и осесть… А вы? Вы-то что празднуете? — Великую победу науки, — торжественно произнесла Анита, она уже слегка захмелела. — Мой муж войдет в анналы медицины как один из создателей высокоэффективных, спасительных для человечества лекарств. — Ну, уж ты хватила, — запротестовал Виттиг. — Преувеличиваешь на радостях. — Вы медик? — Да, фармаколог. — Любопытная область. Чем же конкретно вы занимаетесь, можно узнать? — Можно. — Фред, хотя бы сегодня избавь нас от этих разговоров. Если коротко, то слушай: они работают над особым анестетиком, у которого просто куча достоинств, — сказала Анита. — А от долгого доклада прошу меня уволить. Виттиг добродушно улыбнулся. Жене он неоднократно рассказывал о своих проблемах, даже весьма подробно. Она внимательно слушала, а он, давая вслух пояснения, еще раз обдумывал и взвешивал детали проекта. — Я слушатель благодарный. — Полагаю все-таки, не здесь и не сейчас, — покачал головой Виттиг; он не имел ни малейшего желания сию же минуту пускаться в объяснения. Решили ведь: ни слова о работе. — Разве в области анестетиков еще не все открыто? — опять начал Штрубе. — Отнюдь, там непочатый край возможностей, — сказал Виттиг. — Но наш препарат не только анестетик, сфера его применения гораздо шире. — Да ну? — удивилась Анита. — Об этом и я не знаю. — И незачем тебе все знать. Не стоит очень уж посвящать женщин в свои дела, вы согласны? Анита для порядка немножко повозмущалась, а Штрубе заказал еще бутылку вина. О танцах они думать забыли. Виттиг рассказал о хорошей эффективности препарата РМ-089 при эпилептических и прочих судорогах, а главное — при столбняке. — А что это за штука? — спросил Штрубе. Но тут Виттиг забастовал: все, хватит! К тому же у него разыгрался аппетит, и он с удовольствием съел бы сейчас цыпленка — аромат из гриль-бара дразнил обоняние. Поэтому ответ его был предельно краток: — Столбняк — это заболевание, вызываемое возбудителем, который нередко находится в земле, и сопряженное с обширными мышечными спазмами. — Опасное? — Очень. Если не лечить, смертность достигает девяноста процентов. После этого фармаколог увел Аниту и Штрубе в бар, где все трое уселись на высокие табуреты. Анита, сидя между ними, восторженно слушала с обеих сторон комплименты. И вообще, интереснейшее занятие — следить за подготовкой к трапезе: уже подали тарелки и приборы, а бройлеры еще крутятся на вертеле, но вот их наконец разделали… — А что представляет собой РМ-089 с химической точки зрения? — спросил Штрубе, усердно жуя. — Да, что? — подхватила Анита. — С этим вам придется потерпеть до нашей первой публикации. — Хорошенькое дело! Вместо того чтобы расширить кругозор любознательных химиков, господин медик окутывает все мраком молчания, — заворчала Анита. — Зазнался совсем. Верно, Фред? Фред Штрубе усмехнулся. Цыплята таяли во рту и требовали самого пристального внимания. А поскольку их щедро сдобрили пряностями, хороший глоток в кают-баре выше этажом был просто необходим. О РМ-089 больше не вспоминали. Штрубе попрощался как-то вдруг, неожиданно. Напрасно Виттиги уговаривали его остаться, напрасно повторяли, что ведь домой они решили идти не сегодня, а завтра, бар-то как-никак ночной. Он ушел, пообещав вскоре зайти в гости.