— Доброе утро! — Он приложил два пальца к фуражке. — Через парк и налево, вон туда, где фонарь горит. Да вы и сами увидите. Он поковылял обратно: в будке как раз зазвонил телефон. — Спасибо! — пробормотал ему вдогонку Бауэр, с досадой думая о том, что вся клиника уже знает о происшествии. Обер-лейтенант Гайер явно испытывал то же чувство. — Ну и болтушки! — в сердцах воскликнул он. Найти нужное здание действительно оказалось легко. Неподалеку, возбужденно переговариваясь, стояли группки людей в белых халатах. Для начала майор Бауэр попытался составить себе впечатление об окружающей обстановке, хотя в бледных утренних сумерках это было не так-то просто. Перед ним лежал большой парк с извилистыми, наверно песчаными, дорожками, на заднем плане высились корпуса других клиник и котельная — идеальные шансы скрыться где-нибудь под покровом темноты. А следы на земле определенно затоптаны — вон сколько народу кругом. Люди расступились, и через стеклянную дверь они вошли в лабораторию. Оперативники уже работали вовсю. Фотограф раскладывал штатив, намереваясь снять еще несколько кадров с другой точки. Капитан Кёрнер поздоровался с начальством и коротко доложил ситуацию. Возле лабораторного стола, слегка скорчившись, лежала молодая девушка. Волосы ее рассыпались, лицо выражало удивление и испуг. В левой руке она сжимала карманный фонарик. — Кто ее нашел? — спросил майор. — Некто Фред Варен, один из пациентов второго отделения. Судя по всему, он говорит правду. У его соседа по палате ночью начались сильные боли, а дежурная сестра на звонки не отвечала. От шума Варен проснулся и пошел на поиски. В отделении ее не было, и он на всякий случай тронул дверь в лабораторию, которая обычно была на замке. К его удивлению, на сей раз она открылась. Больным запрещено входить в лабораторию, и все это знают. Варен включил свет и, увидев девушку, тотчас оповестил сестру из соседнего отделения. Та попыталась нащупать пульс, не изменяя, как она утверждает, положения тела. Вызвали дежурного врача, а Варен позвонил нам. — Когда это случилось? — В три тридцать семь. — Спасибо. Продолжайте. Бауэр обвел взглядом помещение. Середину его занимал большой, облицованный белым кафелем стол, позади него как раз и лежала девушка. В стеклянных шкафах вдоль стены поблескивали инструменты, стояли темные, преимущественно коричневые, посудины с какими-то жидкостями и коробки с медикаментами. Дополняла интерьер полка с книгами, папками и кофейным сервизом. Дверь, через которую вошел майор, вела в парк, окруженный корпусами университетских клиник, днем на его скамейках сидели выздоравливающие и студенты-медики. Впрочем, лаборатория имела еще один выход: поднявшись по лесенке из восьми ступенек и отворив дверь, можно было попасть в гардеробную, заставленную платя-ними шкафами, а оттуда во второе отделение. Именно так шел ночью Варен, именно этим путем чаще всего ходили в лабораторию сотрудники. И наконец, была еще боковушка, где Маргитта Грауэр — техническая ассистентка научно-исследовательской лаборатории при хирургической клинике — занималась оформлением документации. Приехал судебный медик, доктор Вендланд, хмурый, рассерженный, еле поздоровался. Наверняка опять продулся в «скат», подумал майор, вспомнив, что накануне доктор устраивал карточный вечер. Лора Гальбах — так звали покойную — была еще очень молода. Всего лишь три года назад она закончила медицинское училище и с тех пор работала здесь, в хирургии. Вендланд произвел тщательный осмотр. Огнестрельная рана слева в груди, очевидно, прямое попадание в сердце. Выходного отверстия нет, значит, пуля находится в теле убитой. Где именно — покажет вскрытие. Однако уже теперь можно сказать, что стреляли почти в упор. Преступник и жертва стояли буквально нос к носу. — Когда? — спросил майор Бауэр, пока медик мыл руки. — Около полуночи. Точные данные будут через несколько часов. Когда вы мне ее отдадите? — Согласуйте с капитаном Кёрнером. Дверь на лестницу открылась, в лабораторию вошел старший врач Бергер. Его вызвали по телефону. — Вы уж извините, что я так врываюсь, — сказал он, подойдя к майору Бауэру, главе следственной комиссии. — Но это ужасно, я просто слов не нахожу. Конечно, вы можете рассчитывать на мою помощь, сделаю все, что в моих силах. Как сказал по телефону наш директор, мы все полностью к вашим услугам. — Спасибо, доктор, мы еще к этому вернемся. Скажите-ка для начала, где бы мне без помех кое с кем побеседовать. Есть такое место? — Безусловно. Можно воспользоваться вон той боковушкой. — Нельзя ли тогда освободить от дежурства некоторых сотрудников? Мне надо с ними поговорить. И еще: прошу у вас разрешения в случае необходимости побеседовать и с пациентами. Бергер обещал все устроить. Тем временем труп увезли. Криминалисты, закончив работу, один за другим ушли из лаборатории. Майор с обер-лейтенантом остались вдвоем. — Что ж, начнем допрос свидетелей. Гайер уже составил поименный список. Фред Варен — это оказался молодой парень, попавший в клинику из-за мотоциклетной аварии, — ничего нового не сообщил. — В отделении все было как обычно? Ничего из ряда вон выходящего? И посторонних вы не встретили? А выстрел слышали? На все вопросы Варен ответил отрицательно. Сестра Ева, та самая, что пыталась нащупать пульс у Лоры Гальбах, была годами постарше и спокойно села на стул. Бауэр молча придвинул ей чашку кофе и предложил сигарету. — Вы давно здесь работаете? — Одиннадцать лет. — Все время в хирургии? — Да. — А давно вы знаете Лору Гальбах? — С тех пор, как она сюда пришла, около трех лет. — Вы близко ее знали? — Да нет, лишь постольку, поскольку вместе работали. Она ведь из соседнего отделения. — Вы не навещаете друг дружку в ночную смену? — А вы неплохо осведомлены… Мы действительно заходим иногда друг к другу, если в отделении все спокойно. — Что она была за человек? — Насколько я могу судить, старательная, в работе аккуратная, славная девушка. С больными, говорят, отлично умела поладить. Впрочем, спросите лучше девочек из второго отделения. Гайер все записал. — Расскажите, пожалуйста, еще раз о событиях истекшей ночи. Она рассказала. И тоже ничего особенного вспомнить не смогла. — Когда вы в последний раз видели Лору Гальбах? — Около одиннадцати вечера. — Вы так точно запомнили? — Я была у них в отделении, стерилизовала инструменты, наш-то стерилизатор в ремонте. И тут сестре Лоре позвонили по городскому, ну, в смысле не из клиники. Я удивилась, кто же это звонит так поздно, и посмотрела на часы. Было около одиннадцати. — А кто звонил, вы, случайно, не узнали? — Нет. Я ушла, мне показалось, что сестра Лора хочет остаться одна. — Показалось? — Ну да, такое ведь замечаешь. — Конечно-конечно… А когда она сняла трубку, то никакого имени не назвала? — Нет. — Что она говорила? Вспомните поточнее, будьте добры. — Попробую. Кажется, вот: «Что? Ты? Откуда так вдруг?» — Значит, судя по всему, звонил ей добрый и приятный знакомый или знакомая. Голос был мужской или женский? — Мужской. — Сестра Ева лукаво улыбнулась. — Вы уверены или только предполагаете? — Уверена. Я ведь не глухая, слышала. — Что же он сказал? — Мне очень жаль, но разобрать было невозможно. Да я сразу и ушла. — А больше вы вчера вечером сестру Лору не видели? — Нет. — А выстрел слышали? — Нет. Пистолет наверняка был с глушителем, в противном случае выстрел поднял бы на ноги половину клиники. Нет ничего более восприимчивого к шуму, чем ночная больница с множеством чутких пациентов, которые по тем или иным причинам не спят — от боли или оттого, что уже слишком давно лежат в постели. — Пока достаточно. Дежурство ваше кончилось, и вам, конечно, надо отдохнуть. Позднее мы еще раз вас побеспокоим, по поводу письменного протокола. Придется вам тогда подъехать в управление.