– Гляньте-ка лучше сюда, прежде чем принять окончательное решение, – сказал Волчек, кивая Артурасу. Тот подхватил спортивную сумку, открыл. Внутри была голова Джека. Желудок у меня судорожно сжался. Рот наполнился слюной. Я рыгнул, прикрыл рот ладонью, закашлялся. Сплюнул, безуспешно пытаясь собрать воедино рассыпавшиеся чувства и с такой силой вцепившись в сиденье, что ногти оставляли следы на кожаной обивке. Если до этого и был какой-то фасад деланого спокойствия, то теперь он улетучился без следа. – Мы думали, что как раз Джек-то все это и проделает. Ошибочка вышла. Но с вами мы на случайку ставить не будем, мистер Флинн, – произнес Волчек, откидываясь на спинку сиденья. – У нас ваша дочка. Время, дыхание, кровь, движение – все остановилось. – Если ты посмеешь хотя бы пальцем… Он вытащил из брючного кармана телефон, развернул ко мне экраном. Эми стояла на темном перекрестке возле какого-то газетного ларька. Девочка моя!.. Ей всего десять. И вот я вижу, как она стоит где-то в Нью-Йорке, зябко кутаясь в собственные руки и опасливо поглядывая в камеру. За спиной у нее видать газетный заголовок про какой-то сухогруз, затонувший в Гудзоне субботним вечером. Я даже не сознавал, что буквально обливаюсь потом, – рубашку хоть выжимай, лицо и волосы тоже мокрые. Мне было уже плевать на бомбу, на пистолет – да и на пару безгласных гигантов, пялящихся на меня своими мертвыми глазами, плевать тоже. – Отпусти ее, и я дам тебе пожить еще, – прошипел я. От этого заявления Волчека вместе с его поддужными только прошиб смех. Они знали меня только как Эдди Флинна, адвоката; они не знали старого Эдди Флинна – вора, уличного бойца, «делового». По правде сказать, я и сам себя такого почти забыл. Прежде чем заговорить, Волчек наклонил голову. Вид у него был такой, будто он тщательно взвешивает каждое слово. – Не в том вы положении, чтобы сыпать угрозами. Включите голову. Ничего с вашей дочкой не случится, если будете делать все, что я вам скажу. – Отпусти ее. Я и пальцем о палец не ударю до тех пор, пока не буду знать, что она в полной безопасности! Убей меня, если хочешь. Вообще-то тебе и вправду лучше меня убить, потому что когда меня будут хоронить, то хоронить будут с твоими буркалами на пальцах, если ты ее не отпустишь! Волчек затянулся своей сигаркой, приоткрыл рот и подержал клубок дыма возле своих пухлых губ, наслаждаясь вкусом. – Ваша дочка в полной безопасности. Мы подхватили ее вчера у школы, когда она ждала автобуса – на экскурсию ехать. Она думает, что мои ребята, забравшие ее, – это секьюрити, которые работают на вас. Вы же получали в прошлом угрозы убийством, и она это знает. Ваша бывшая считает, что Эми на пешеходной экскурсии по Лонг-Айленду. В школе уверены, что она у вас. Так что день-другой ее точно не хватятся. Если вы откажетесь следовать моим инструкциям, я ее убью. Но это будет для нее облегчением. Придется ей помучиться, если мы не сговоримся. Кое-кто из моих парней… Он нарочито примолк, делая вид, будто подбирает подходящее слово – чтобы мое воображение само успело услужливо нарисовать любые возможные кошмары. Все мое тело сжалось, словно готовясь отразить чисто физическую атаку. На организм неистовой волной обрушился адреналин. – Ну, в общем, кое-кто из моих парней проявляет несколько нестандартный интерес к красивым маленьким девочкам. Тут-то я на Волчека и набросился. Прямо с сиденья – не совсем соображая, что, собственно, делаю. Скрюченный, без особой точки опоры, пригнувший голову, – но вспыхнувший, как порох, я все же ухитрился провести достойный правый кросс, угодивший аккурат в левую скулу Волчека. Сигара пулей вылетела из пухлогубого рта. Моя левая рука отлетела назад, и перед тем, как вмазать ему в горло, я даже успел слегка утвердиться на ногах. Но прежде чем мне удалось нанести второй удар, меня ухватила чья-то громадная ручища, полностью оторвав от пола. Полуобернувшись, я увидел, что сцапал меня тот здоровенный психопат с ежиком. Чуть было не посадил меня на жопу ровно, как расшалившегося ребенка, но проснулись мои старые прихваты. Правая рука будто сама собой вцепилась ему в физиономию – крепко, вдавливая ногти в мясистый лоб. Чисто на автомате, сознание в процессе не участвовало – это и прием защиты-нападения, и отвод, чтобы отвлечь внимание. Левая рука в тот же момент, тоже сама собой, нырнула здоровяку в карман пиджака и подцепила бумажник. Все за полсекунды. Быстро и шито-крыто. Выходит, за годы не особо-то растерял я скорости. Чисто и грамотно щипнул лопатник. Здоровяк так ничего и не просек – был слишком занят, пытаясь оторвать мне голову. Едва я сбросил бумажник себе в карман, как перед лицом у меня возник кулак размером с суповую тарелку. Попытался уклониться от удара, но в тот же миг ощутил резкую обжигающую боль в затылке. Упал, шмякнулся башкой об пол лимузина. Однако отрубился не сразу, хоть голова едва не лопалась от боли. Первый щипок за последние пятнадцать лет! Инстинкт не пропьешь. А все из-за того, кем я был раньше. Нет – кем я и остался! Навыки и техника, которые я упорно развивал, совершенствовал и успешно использовал будучи процветающим вором-разводилой – отвод, втирка, загрузка, прихват, сброс, пресс, – так вот, все эти методы, которые я в свое время годами оттачивал на улице, прекрасно канали и в последние девять лет в суде. На самом-то деле ничуть я не изменился. Просто слегка изменились лишь цели и задачи самого развода. Глаза и сознание захлопнулись практически одновременно, и я провалился в моментально сгустившуюся тьму. Глава 3 Очухался на кожаной обивке – затылок трещит, хоть помирай. Одна из горилл прикладывала мне к шее пакет со льдом – тот самый блондин с хвостом, которого будто только что выгнали из какой-нибудь шведской группы в стиле хеви-метал. От сладковатого, едкого запаха сигары Волчека меня сразу же замутило. Понял, что меня подняли с пола лимузина и водрузили обратно на сиденье. Глаза ел дым, но буквально через секунду я осознал, что здоровенного психопата, который меня вырубил, в машине уже нет. Схватился за пакет со льдом, швырнул на пол. – Мы возле суда, – объявил Артурас. Я резко сел. – С какой это стати возле суда? – спросил я. – Потому что суд мистера Волчека начинается сегодня утром, – любезно объяснил Артурас. – Сегодня? – тупо повторил я. Припомнил фотку дочери на мобильнике Волчека. Опять накатила бешеная ярость, причинившая еще большую боль, чем огромная шишка на затылке и напрягшиеся, как железо, мускулы. – Суд начинается через час. Прежде чем вас выпустить, надо убедиться, что вы сделаете все как надо. Иначе мы убьем вас прямо сейчас. А потом и дочку с супругой, – сказал Артурас. Он вытащил револьвер, положил на согнутое колено. Затем вручил мне манерного вида стакан, на дне которого болталась некая жидкость цвета мочи. По запаху вроде бурбон. Я опрокинул его залпом, сразу ощутив знакомое кисленькое тепло. Первая выпивка с тех пор, как выписался из больнички для алкашей. Секунду поразмыслил, сколько же я еще должен клинике, а потом подумал – да и ну ее в жопу. Время и место, чтобы развязать узелок, были самые подходящие – ничуть не хуже любых прочих. Протянул руку за добавкой, и Артурас налил мне еще бурбона из столь же манерного хрустального графина. Я быстро проглотил желтоватую жидкость, наслаждаясь горячим взрывом внутри. От крепкого алкоголя по всему телу пробежала крупная дрожь, и я помотал головой, словно встряхивая магический бильярдный шарик-«восьмерку»[1], который должен дать нужную подсказку. Однако никаких толковых подсказок не высветилось. – Где моя дочь? – Жива-здорова, – заверил Артурас. Подлил мне еще. Махнув и этот стаканчик, я принялся размышлять. – Зачем вы убили Джека? – спросил я наконец. Волчек кивнул Артурасу, начальственно дозволяя ему выложить подробности. – Все адвокаты, с которыми мы встречались, в один голос твердили, что показания Бенни утопят мистера Волчека. Так что, по уму, надо было просто кокнуть Бенни. Сказать-то просто, но только вот никак до него было не добраться. Так что мы, гм… убедили Джека надеть этот жакет, чтобы замочить Бенни, когда он попадет в суд. Но он не справился. Интересно, подумал я, что за методы убеждения они применили к Джеку. Наверняка пытали, и к гадалке не ходи. Он, конечно, полный говнюк и игроман, но все-таки бывший партнер. При этой новости я почему-то подумал о нем с несколько большей теплотой. Что бы он там ни представлял собой по жизни, цеплять на него бомбу – это уж слишком. Да и какой из него бомбист? Он порой и собственный портфель-то не мог донести до места без того, чтобы не уронить кому-нибудь на ногу. Здорово же, видать, его обработали… – А почему именно Джек? – спросил я. – Требовался совершенно определенный тип адвоката. Нам известно, что вы с Джеком основали фирму на бабки от подпольных ростовщиков. У Джека и без того неважнецкая репутация – за базар не отвечал, по долгам не платил… Очень нуждался в деньгах – после вашего ухода стали уходить и клиенты. А нам был нужен кто-то, кто смог бы пронести бомбу через охрану на входе. Сами мы не могли: там всех обыскивают, проверяют металлодетекторами, а потом еще и по новой шмонают. Всех, кроме вас с Джеком. Мы-то в курсе. Несколько месяцев следили, как вы каждый день входите в суд. Какие там детекторы, вас даже ни разу просто не остановили! Охрана вас прямо так с ходу и пропускает, будто лучших дружков. Мы велели Джеку то же самое, что и вам, – приделать бомбу к стулу, чтобы совершить ликвидацию. Артурас откинулся на сиденье и бросил быстрый взгляд на Волчека. Привыкли, видать, работать в паре – Артурас в ней отвечает за четкое и сухое изложение фактов. Честь запугивать и грозить принадлежит боссу. – Джек сидел на том же месте, что и вы, мистер Флинн, всего лишь три дня назад. На нем был такой же жакет, с той же бомбой внутри. Мы рассказали ему то же самое, что и вам. Я открыл дверь этой тачки и велел ему идти, сделать дело, – произнес Волчек, опуская глаза к полу. Медленно выпущенный клуб сигарного дыма окутал его лицо серым призрачным туманом. – Джек застыл. Весь трясся, словно… как вы это там называете? Эпилептик? Будто в припадке. Обоссался даже, всю штанину себе обмочил. Короче, закрыли дверь, отвезли его к себе. Он опять пососал сигару, поглядел на красновато тлеющий кончик. – Я привязал его к стулу. Сказал, что убью его сестру, если он не сделает то, что приказано. Вон Виктор, – он показал на здоровяка-блондина, – съездил, привез ее. Беру нож, режу ей по лицу. У него на глазах. «Теперь сделаешь?» – спрашиваю. Ноль эмоций. Ладно, начинаю работать ножиком всерьез. А он все так и сидит, как истукан… Грудь сжало, словно натуральными железными тисками. И у этого чудища моя дочурка! Я даже непроизвольно вздрогнул, когда хрустнули костяшки моих собственных пальцев, крепко сжавшихся от бессильной ярости. В другой руке я по-прежнему держал пустой тяжелый стакан. Чуть было не ткнул им Волчека в глаз, но вовремя отказался от этой затеи. Недавняя попытка такого рода закончилась довольно плачевно, так что зря рисковать не стоило. По крайней мере, пока. – Я понял, что полагаться на Джека нельзя. Прежде чем прикончить его, доставил его сестре некоторое удовольствие. Сунул ей в руку свой нож и помог ей его резать. Как следует резать. Во взгляде его сверкнул адский огонь, глаза будто купались в его свете. От подобных воспоминаний он реально кайфовал. – Джек и без того был безголовый, судя по его поведению. Ну я ему башку и отхватил. Вручил сеструхе, прежде чем и ее почикать. Вообще-то боевая девка. Не то что братец. Я поглядел на спортивную сумку на полу, теперь милосердно закрытую. Подумал о Джеке. Опять испытал к нему лютую ненависть. Дай мне волю, я б его башку пинками в Гудзон сейчас загнал бы. Чтоб дерьмо из нее выбить. Самое ей там место – на дне реки, рядом с тем утопшим сухогрузом! – С вами у нас нет времени на репетиции, – опять вступил в разговор Артурас. – Бомба уже на вас, мистер Флинн. Успокойтесь, возьмите себя в руки. Помните про дочь. Занесете бомбу внутрь – будете на шажок ближе к ней. Если вас поймают, отправитесь в тюрьму за попытку взрыва общественного здания. Скорее всего, дадут пожизненное, без всяких условно-досрочных. Как думаете? Я думал, что он совершенно прав. С публикой, которая пытается взорвать общественные здания, в этом городе обычно не церемонятся, приговор будет самый суровый. И впрямь корячится пожизненное, тут и думать нечего. Единственное смягчающее обстоятельство – это что я подложу бомбу, поскольку они угрожали моей дочери. Действия под принуждением. Не самый сильный аргумент защиты, но от высшей меры вполне можно отвертеться. По физиономии Артураса опять расплылась та отвратительная улыбочка. Я почти уверился в том, что он прекрасно понимает, о чем я сейчас думаю. Волчек затушил сигару в пепельнице, пристально пригляделся ко мне сквозь рассеивающиеся клубы дыма. Мне подумалось, что разумом эти две безжалостные твари явно не обижены, только вот разум у них устроен по-разному. Артурас, судя по всему – типичный советник, человек плана, который ничего не оставляет на волю случайности и тщательно взвешивает все возможные риски. Расчетливый мыслитель. Босс же его совсем из другого теста. Все движения у Волчека замедленные, чуть ли не изящные – словно у кота, которой подстерегает добычу в высокой траве; интеллект у него природно-примитивный, основанный на инстинктах – почти как у дикого зверя. Мой личный инстинкт подсказывал мне, что ни тот ни другой не оставят меня в живых, никогда не позволят рассказать о том, что произошло в действительности. При любом раскладе. – Да в этом здании сто лет ноги моей не было! С чего вы взяли, что я так вот попросту войду туда без досмотра? – Вы знаете охранников, и, что более важно, они знают вас, – сказал Артурас. Наклонился ко мне, заговорил громко и размеренно, будто гвозди вбивал: – Мы очень долго наблюдали за этим зданием, господин адвокат. Я почти два года угрохал, разрабатывая свой план до мельчайших подробностей. Тот, кто пронесет бомбу, должен пользоваться доверием охранников; это должен быть такой человек, которого они никогда ни в чем не заподозрят. Другого способа доставить бомбу в здание не существует. Я сам за вами прослежу. Просто быстро проскочите в рамку в самый последний момент, будто бы на суд опаздываете, помашете охране за стойкой. Сигнал сработает, но они не обратят на него внимания – махнут, чтоб проходили быстрей. Переброситесь с ними парой слов. Они вас знают. Они ведь даже ваши звонки принимают. Действительно, мобильника у меня не было. Еще не хватало, чтобы мое местонахождение можно было в любой момент вычислить по сотовым башням… Понятно, что все это отрыжка старых годов, от которой мне так и не удалось избавиться, хотя Джеку регулярно удавалось всучивать мне сотовые телефоны, которые я почти сразу же терял. Занимаясь адвокатской практикой, бо?льшую часть дня я обычно проводил в суде. Если я кому-то вдруг неотложно требовался, то звонили мне на таксофон у входа. Обычно кто-то из охраны знал, на каком именно заседании я в данный момент присутствую, – исправно приходили и звали к телефону. Пара бутылок вискаря на Рождество да по корзинке со всякими вкусностями каждому на День благодарения – вот и все расчеты за столь полезное содействие. Голова стала понемногу проясняться. – А почему бы вам не замочить этого парня каким-то другим способом? Тот же снайпер запросто снимет его еще по пути в суд. Артурас кивнул. – Я на этот счет тоже думал. Перебрал все возможные варианты. Мы не знаем, где он и каким образом его будут доставлять в суд. Это единственный способ. Дело смотрело уже множество юридических фирм. Эти крупные фирмы работают по всему городу. Вы с Джеком вели едва ли не все свои дела именно здесь, на Чеймберс-стрит. Хорошо знаете местный персонал. Прочие адвокаты заряжают по девятьсот долларов в час. Думаете, у них есть время остановиться и поболтать с охраной? Нет, конечно же. Еще когда я в первый раз увидел, как вы с Джеком мчитесь через ту рамку, машете охране, все мигает и звенит, а они и ухом не ведут, то сразу понял: вот оно. Так мы и поступим. Вы же сами мне этот способ и подсказали. Да, мозгом здесь явно был Артурас. План был точно его. По сравнению со своими подельниками он стои?т малость особняком – холодный, рациональный, расчетливый. Похоже, подобными принципами он руководствуется и тогда, когда приходится спускать курок. Волчек – совсем другая история. Хоть он и сохранил видимое спокойствие, когда я ухитрился ему врезать, я чувствовал, что за напускной сдержанностью таится и скребет когтями бешеный монстр, готовый в любой момент вырваться на свободу. Я обхватил голову руками, медленно и глубоко вдохнул и выдохнул.