Пассажиры Май 1968 года 1 Это был первый рейс Пекин – Копенгаген в истории китайской гражданской авиации. Пока белоснежный Ил-62 выкатывался на взлетную полосу, а за окнами медленно проплывало здание нового аэропорта Шоуду, пассажиры готовились к незабываемому путешествию. Только два человека на борту не слишком радовались предстоящему полету, хотя и по совершенно разным причинам. Один из них, невысокий приятного вида мужчина в годах, совершенно ничем себя не выдавал. Он, как и все, с громким шелестом разворачивал газеты, с аппетитом ел и даже позволил себе после ужина сигарету. Единственное, что отличало его от остальных пассажиров, – это виолончель в черном кожаном футляре, которая громоздилась у него в ногах. Еще усаживаясь в кресло, он всем, кто готов был выслушать, успел сообщить, что инструмент не его, принадлежит другу-музыканту и слишком дорогой, чтобы сдавать в багаж. К счастью, свободного места было достаточно, и человек с крупной ручной кладью никому не мешал. Вторым пассажиром, который чувствовал себя в тот момент не в своей тарелке, была Сандра Шульц. По иронии судьбы она занимала соседнее с виолончелью место. Перспектива провести много часов в монотонно гудящей металлической трубе внушала девушке настоящий ужас. Когда тяжелый самолет тронулся с места, у Сандры подпрыгнуло сердце. Когда он пошел на взлет – ее начала бить мелкая дрожь. Когда оторвался от земли – она задержала дыхание и уже в тысячный раз пожалела, что решилась на эту поездку. Через два часа началась гроза. Перед Сандрой лежала стопка почтовых открыток. Это стюардессы раздали их всем перед полетом, чтобы развлечь пассажиров в долгой дороге. Сандра взяла ручку и решила заполнить одну. Завтра утром по прилете она отправит ее отцу с благодарностью за каникулы. Самолет затрясло, и он упал в воздушную яму. Открытки разлетелись между рядами – на одной из них ровным, аккуратным почерком было написано «папа». Сандра крепко вцепилась в подлокотники кресла. Гулко работали двигатели, дождь стучал в темное стекло иллюминатора. Сандра видела, как трясется под резкими порывами ветра широкое крыло лайнера. Кроме этого крыла с мигающим красным огоньком в темноте, ничего нельзя было различить. Молнии хоть и сверкали каждую минуту, но, вместо того чтобы освещать небо, делали его еще чернее. – Простите, мисс? Сандра не сразу поняла, что обращаются именно к ней. Ее сосед с виолончелью просил позволения пройти на свое место. Видавший виды твидовый пиджак и сутулая спина делали его похожим на чудаковатого университетского преподавателя. Он решил отвлечь ее разговорами. – Я уже говорил, что инструмент не мой, и совершенно невозможно было сдать его в багаж? – извинился он в десятый раз, хотя в этом не было никакой необходимости. Помимо воли, Сандра узнала, что Адаму Свитту – так звали ее соседа – было не привыкать к самолетной тряске. Сам он писатель, журналист и путешественник, живет в Лондоне, но последние три года провел в Китае, собирая материал для новой книги о дворце китайских императоров. И вот книга написана, и он может вернуться домой. Сандра почти не слушала, но все-таки удивилась, потому что заметила в речи господина Свитта едва уловимый немецкий акцент. Она сказала ему об этом. Журналист-путешественник улыбнулся. – Вы очень наблюдательны, юная леди. Родился я действительно в Германии, долгие годы работал в Потсдаме, но Британия стала моим новым домом, о чем я нисколько не жалею. Пилот по громкой связи сообщил, что из-за шторма они прибудут с опозданием. Держась за спинки кресел, Сандра встала и отправилась в туалет. Навстречу ей попались долговязый парень в модном поло и стройная девушка с пышной грудью. Когда парень улыбнулся, его зубы выглядели слишком белыми. Щеки, шею и даже грудь его подруги покрывал неестественный румянец, а топ немного сполз, и из-под него выглядывало черное кружево белья. Девушка заметила ее взгляд и быстро поправила одежду. Эти двое только что вышли из одной кабинки. Странно, но эта сцена немного успокоила Сандру – когда она вернулась на свое место, у нее перед глазами все еще стояло черное кружево и пылающие щеки блондинки. Время тянулось бесконечно медленно. На место радостного возбуждения пришла скука. Возились, стараясь устроиться поудобнее, утомленные пассажиры. Стюардессы разносили пледы. С негромким дребезжанием катилась между рядами тележка с напитками. Мерный гул самолета и усталость клонили в сон, и Сандра задремала. Но ненадолго: неожиданно что-то ее разбудило. Сердце бешено колотилось. Она огляделась по сторонам, стараясь понять, что заставило ее проснуться. В салоне было тихо, гул самолета не изменился, а тряска даже как будто стала меньше. Чудаковатого соседа вместе с виолончелью рядом не оказалось. Может быть, нашел себе место поудобнее? Внезапно стало темно. Сзади кто-то закричал. Девушка успела подумать, что свет выключили слишком рано, и самолет провалился в пустоту. 2 Красный ковер с длинным ворсом заглушал звук шагов. В столь ранний час высокие коридоры здания на Фрунзенской набережной пустовали. Дорога была знакомой: подняться по широкой лестнице на третий этаж, второй поворот направо, и вот она – массивная дверь с неприметной табличкой. Перед ней Александр Борисович Смирнов, как всегда, задержался на миг, приосанился, разгладил несуществующие складки на форме и только тогда вошел. Генерал сидел за широким полированным столом и говорил по телефону. Он махнул рукой, показывая, что посетитель может войти. Полковник сел, ожидая окончания разговора. С генералом они вместе служили. Но, когда того в шестьдесят седьмом перевели в Москву, их пути разошлись. И вот сегодня снова свели обстоятельства. Генерал выглядел уставшим, хотя был как всегда по-армейски бодр и подтянут. Александру Борисовичу показалось, что за те пару лет, что они не виделись, командир постарел: морщины стали глубже, черты лица острее, а виски совсем выбелила седина. Хотя глаза по-прежнему оставались по-мальчишески ясными. Наконец генерал положил трубку и задумался. Потом, как будто только вспомнив, что он в кабинете не один, поприветствовал Александра Борисовича – быстро и не без теплоты. Полковник знал, почему его вызвали. Со вчерашнего дня все специальные службы поставлены на уши, и вот сейчас именно ему предстояло за это отчитываться. Причина была в китайском самолете, который вечером пропал над Красноярским краем. В широком полированном столе отразилось рассветное солнце. Полковник аккуратно разложил бумаги и начал доклад: – Ил-62 Китайской национальной авиакомпании следовал по маршруту Пекин – Копенгаген. Вылетел из аэропорта Шоуду в 18:45 по местному времени. До 21:38 следовал маршруту. Потом пилот сообщил диспетчеру, что на пути грозовой шторм. Самолет стал обходить грозу и значительно отклонился от маршрута в районе Таежного. В 21:51 исчез с радаров. – Кто вел рейс? – Диспетчеры Емельяново, Красноярск. – Сколько погибших? – Генерал уже принял как данность, что все пассажиры пропавшего рейса погибли. На борту были граждане КНР, Дании, ФРГ, ГДР, Великобритании и Нидерландов… – На борту находились сто двадцать пассажиров и восемь членов экипажа. – Что предпринято на этот час? Вопросы следовали один за другим, но полковник хорошо подготовился. – Допросили диспетчеров, организован оперативный штаб по поисково-спасательным мероприятиям, начали опрос свидетелей пяти населенных пунктов в районе падения самолета. Пока никакой дополнительной информации о причинах ЧП не появилось. Связались с конструкторами, в Москву едут два их специалиста. Ситуацию осложняет то, что место предполагаемой аварии – труднопроходимая тайга. Дорог нет. Мы организовали поисковую группу во главе с капитаном Рудаковым. После нашей с вами встречи он немедленно оправляется на место. Снова громко зазвонил телефон. Генерал поднял трубку, выслушал и попросил перезвонить позже. После этого он молча встал и подошел к окну, откуда открывался вид на зеленую набережную и сонную реку. Редкие суда в этот ранний час нарушали ее утреннее спокойствие. Город еще не проснулся, москвичи еще не доели свой завтрак, не вышли из парков автобусы и речные трамвайчики. Только загорелые дворники да поливочные машины хозяйничали на зеленых московских улицах. На другом берегу можно было увидеть парк Горького. Полковник знал, куда смотрит генерал. Отсюда не рассмотреть, но слева, там, где река делает крутой поворот, алеют рубиновые звезды Кремля. Да, их отсюда не видно, но они там. – Александр Борисович, вы допускаете, что это могла быть диверсия? – наконец заговорил генерал. Полковник задумался. Признаться, сначала он и сам подумал о провокации. Слишком удобный выбран момент, слишком удобный рейс – первый маршрут китайцев над территорией Союза. С ними и так натянутые отношения, Пекин смотрит в сторону Вашингтона. Стараясь взвешивать каждое слово, он ответил: – Пока еще рано говорить, но нет, не думаю. Посмотрите, – и полковник быстро развернул на столе несколько карт. – Да, да, я все это уже видел. Тогда что? Было в этом деле что-то странное, что не давало полковнику покоя. Все дело в той короткой записи переговоров пилотов с диспетчером. Александр Борисович собирался пойти и еще раз ее прослушать. – Пока у нас две основные версии: неисправность двигателя и ошибка пилотирования. Я бы не хотел делать поспешных выводов, товарищ генерал. Известно, что летчики отмечали плохую видимость. – Китайцы уверены, что это были учения наших ПВО. К мгновенно намокшей спине полковника прилипла рубашка. Генерал вернулся на место. – Немедленно отправляйте поисковую группу. Необходимо как можно скорее разобраться, что произошло с самолетом, ситуация не терпит промедления. Надеюсь, я не должен говорить об абсолютной секретности операции? – Конечно. – Есть вопросы? Вопросов не было. – Разрешите идти? – Идите. Полковник встал и быстро собрал так и неудостоенные вниманием карты и документы. – Александр Борисович! – окликнул его генерал у самого выхода. – Мне только что сообщили, что китайский посол вылетел для консультаций в Пекин. Никто не знает, вернется ли он обратно. Вы понимаете, что это может означать? – Так точно. – Прошу, поторопитесь. 3 Капитан Рудаков поднял свою группу еще до рассвета. И так слишком много времени упущено – после падения самолета прошло больше полутора суток. Утренний сырой туман расплывался по серым плитам военного аэродрома, уже совсем осенний воздух холодил грудь. Команда капитана состояла сегодня из пяти человек, не считая пилота и проводника. Идти пришлось долго. Новенький Ми-2, как воробей, нахохлился на самом краю взлетного поля. Капитан удовлетворенно кивнул – машину выделили совсем новую. Техники как раз заканчивали подготовку. По его просьбе они подвесили дополнительные топливные баки. Операция могла затянуться – в ближайшие дни ожидались осадки и сильный туман. Это он, капитан Рудаков, настоял на вертолете. Местные собирались отправлять несколько машин прочесывать лес. Да какие здесь машины, если в заданном квадрате и дорог-то нет! Конечно, нужно было два вертолета – но не дали. Ладно, обойдемся тем, что есть, не привыкать. Вся команда забилась в тесную кабину. Даже в наушниках шум трех тяжелых широких лопастей оглушал. Примяв траву на краю поля, вертолет слегка накренился, на удивление легко оторвался от земли и пошел на взлет. Капитан посмотрел на часы – лететь не менее получаса. Он задумался о разговоре пилота с диспетчером, накануне ему дали прослушать запись, точнее, ее последние секунды: Д: Борт, как полет? П: Башня, плохая видимость. Снижаюсь на… Что за?! У нас разгерметизация! Д: Борт, как слышите меня?