– Враг заложил взрывчатку, – сказал он медленно. Достал из чемодана партию бумаг, пролистал – Арсус не видел, что там, – аккуратно достал две и положил на стол. Одна изображала схему базы, вторая – фотография с самолета. На обеих крестом изображалось место взрыва. – Офицерский корпус – защищенное место, – продолжал Вертяев, – он находится примерно в центре базы, – когтистый палец указал на крест, – прорыв с любой из сторон не может пройти незаметно и безболезненно для врага. Сверху, – палец переместился на фото, – корпус маскируется под столовое помещение, что вряд ли вызовет интерес бомбардировщика. В случае если самолет сможет преодолеть зенитный огонь, конечно, – он недоверчиво хмыкнул, – в случае полноценных военных действий для офицерского состава предусмотрен бункер. Кстати, ваши казармы, – Вертяев перевел палец на корпус неподалеку, – построены по такому же принципу. Патриот заботится о своих людях. Поэтому командование не видело смысла в дополнительных средствах защиты. Но, – Вертяев поднял палец, – у всех есть одна и та же слабость. Всегда. Он замолчал, выжидая. И Арсус, отвечая его ожиданиям, спросил: – Какая? – Предатели. Арсус даже усмехнулся: – При чем здесь мы? В ответ Вертяев молча протянул Арсусу остальные бумаги. Какое-то время Арсус рассматривал их молча, проверял на свету, наклонял, раскладывал и хмурился, словно пытался отыскать что-то еще. Какой-то недостающий элемент, который бы все объяснил. Потом он аккуратно сложил все бумаги в стопку, убрал на край стола и нахмурился. – Не понимаю, – честно признался Арсус, он заметил, что голос звучит неуверенно, – этого просто не может быть. Бумаги – фотографии с датами наверху показывали съемку северной стены офицерского корпуса. На первых кадрах крупная фигура с военным мешком на плече. Один снимок захватил, как человек присел, положил мешок у стены, развернулся, чтобы уйти. Еще несколько фотографий – человек идет прямо на камеру. Сначала разобрать лицо почти невозможно. Но вот он подходит ближе, и сомнений не остается. Арсус смотрел на диверсанта и видел свое лицо. – Не может быть, – еще раз повторил он, – я был с Ксенией на танцах. Она может подтвердить. – Предположим, – кивнул Вертяев, – что мешает ей работать с вами? Арсус зажмурился. – Хорошо, – он растер лицо руками, – как насчет людей? Нас многие видели. Уверен, найдется десяток свидетелей… Вертяев достал ручку и блокнот: – Дайте их имена, и мы все проверим. – Имена? – Арсус почти засмеялся. – Мы были на танцах, а не на званом ужине. – Не проблема, – продолжал Вертяев, – вы знаете, как это работает, не хуже меня. Опишите их, и мы проведем расследование. Арсус кивнул. Он понимал, что Вертяев не верит. Но, по крайней мере, если они проверят, у них появятся сомнения. А пока нужно вести себя пристойно и помогать следствию. Арсус нахмурился, стараясь вспомнить, что происходило на танцах. И… Он не помнил ничего. Ничего конкретного. Только общие впечатления. Помнил, что в помещении стойко пахло по?том, и для его обоняния это было мучительно. Пол был деревянный, поэтому постоянно стучали каблуки. Очень много стука. Он помнил мелькающие цветные платья, темные пиджаки, помнил, что на улице кто-то пил… Они крикнули ему: эй, ты в порядке? И он закивал, хотя не был. Потому что в голове все время повторялось одно и то же. Медвежий рык. Рык. Это было все, что он помнил. Когда? Как долго? Мог ли он поймать машину, добраться до базы и сделать то, что показывали фотографии? Зачем? Арсус встряхнул головой. Даже от мыслей об этом голова шла кругом. Хорошо, допустим, у него были провалы в памяти. Он никогда не ожидал, что это будет так… незаметно. Точно так же, как если тебя просят назвать героя книги, которую читал когда-то давно в детстве. Только когда просят, начинаешь понимать, что помнишь только какие-то обрывки, особенно яркие сцены. Все остальное – темнота. – Я не помню, – проговорил Арсус как можно спокойней, – были танцы, я не наблюдал за людьми. Возможно… возможно, Ксения кого-то назовет. Вертяев отметил что-то в блокноте. – Вы отрицаете, что подорвали базу? – спросил он на всякий случай. Арсус подумал было сказать правду. Что он не помнит. Вдруг кто-то взял его под контроль или все это последствия эксперимента? Как Джекил и Хайд? Арсус и безумный подрывник. И это если не считать медведя. Но тип напротив не внушал доверия. Если бы здесь был кто-то, кому он может доверять… Арсус нахмурился: а кому он может? До сегодняшнего дня все было понятно. Он, Хан, Лер, Ксения и Казачанский прошли сквозь огонь и воду. Доверять друг другу – то же самое, что доверять своим рукам и ногам. Но вот произошел взрыв, и приходится действовать в ситуации, где не известно ничего. Игра, в которой постоянно меняются правила. Отлично. – Отрицаю, – заявил наконец Арсус. На базе Патриота враг. В таком случае не стоит признавать свою вину раньше времени. Вертяев по-отечески покачал головой. – Друг мой! – воскликнул он. – Вы же видите: доказательства перед вами. Вы, как упрямый ребенок, который кричит, что не ел конфеты, хотя все лицо измазано шоколадом. Просто скажите громко и отчетливо: я виноват. Все равно иной вариант невозможен. – Друг мой, – ответил Арсус с издевкой, – ты сейчас находишься посреди военной базы, которой не существует. Говоришь с человеком, который может в любой момент превратиться в медведя. Ты должен забыть о слове «невозможно». И кстати, я получу особенное удовольствие от того, что тебе придется поломать голову. Поэтому заявляю громко и четко: я этого не делал. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Вертяев поднялся: – Посмотрим, как ты заговоришь, чуть позже, друг. 5 Но позже Арсус говорил точно так же. Ему это даже нравилось. Чем больше он доказывал свою невиновность, тем больше убеждался сам. Это не мог быть он. Даже если он терял память, он был на танцах. Воспоминания, которые ему удалось восстановить, были доказательством. Он бы физически не успел вернуться на базу и взорвать ее. Не говоря о том, что все нужно было подготовить заранее. Нет, в тот день случилось что-то другое. Но понять, что именно, находясь в камере, оказалось сложно. Камера была сплошь серая, без окон. Свет под потолком – гулко шумящие желтые шпалы. В дверь вмонтировано окошко, через которое два раза в день поступал паек и бутылка воды. Один раз передали бритву: должно быть, хотели проверить, что он с ней сделает. Арсус побрился, вырезал на бумаге от пайка «спасибо» и передал обратно. Пока его держали взаперти, он пытался не сойти с ума, выстраивая теории. Самый простой вариант: кто-то может менять внешность. Если Арсусу удался эксперимент по скрещиванию с животными, может быть, кто-то проделал то же самое и теперь умеет превращаться… в него? Еще один вариант: банальная подстава. Кто-то из начальства подделал записи и подставил его. Это было бы сложно. Но… если имеешь дело с Патриотом, ожидать можно чего угодно. Допросы, которые должны были сломить Арсуса, на самом деле стали спасением. Единственной возможностью поговорить с другими людьми и выведать хоть немного информации. Через две недели характер вопросов сменился. От Арсуса больше не требовали признания. Просили только сказать, на кого он работает. Это значило, что дело больше не собираются вести, хотят закрыть его как можно быстрее. Да и чудо, что они вообще размышляли так долго. Говорить он мог что угодно, но записи есть записи. На месте начальства он бы принял такое же решение. Дверь открылась. Его заковали в наручники, повели по уже знакомому маршруту, усадили за стол, пристегнули ноги. Через несколько минут появился Вертяев. Он стал гораздо злее за две недели. Начал прямо с порога, теребя кобуру: – Вот что, друг, уже не смешно, ясно? Арсус откинулся на спинку стула. – А по-моему, вполне годится для анекдота. Заходят как-то в комнату дознователь и человек-медведь… Бах! Вертяев ударил ладонями по столу. Первый раз, когда он вышел из себя. – Слушай меня, друг, ладно? – процедил он сквозь зубы. – Мы третью неделю ждем и ищем, чтобы узнать, зачем вы это сделали. Я бы тебе прямо сейчас шею свернул. Но начальство поручило предложить сделку, поэтому предлагаю. Вертяев повернул стул, уселся, сложив руки на спинке: – То, что ты уже не жилец, – ясно. То, что твои дружки с тобой так или иначе в сговоре, – тоже. – Это еще почему? – нахмурился Арсус. – На фото же только я. – Да потому, что по-другому не сходится. Первую базу подорвали, когда ты был у всех на виду. Очевидно, что тебе кто-то помогал. Далее. Ксения говорит, ты был с ней на танцах. Уперлась. Говорит, ты только в какой-то момент убежал, но вернулся скоро. Значит, она тебя покрывает, так? – Или все это ошибка, – Арсус уже устал это повторять. Остальные, наверняка, устали слушать. – Молчи, друг мой, – вымученно произнес Вертяев, – ты ничего уже не докажешь. У вас нет ни одного доказательства, а у нас, – он пнул портфель, – целая папка. Поэтому предлагаю один раз, – он протянул бумагу и ручку, – напиши, на кого ты работал и какое участие принимали твои друзья. Если информация будет полезная, хотя бы живы останетесь. Арсус нахмурился. Значит, уже подписали приказ о расстреле. – У меня будет время подумать? – спросил он. Вертяев посмотрел на него устало: