Менни просто рассмеялся и придвинул к столу мой стул. Он схватил свое пальто и направился к двери моей комнаты. — Подожди, не уходи. Прости меня. Я просто волнуюсь, потому что мне не все равно. — Что ж, не стоит, — ответил он. — Веришь или нет, я выживу, даже если, не дай Бог, придется последовать торговому пути моего отца. Я вскочила на ноги. — Не поступай так. Ты знаешь, я люблю твоего папу. Он работает больше, чем кто-либо из тех, кого я знаю. Но что не так со мной, если я хочу большего для тебя, Менни! Ты же не будешь счастлив, имея такую работу. И я не говорю о Лиге Плюща. Я говорю об общественном колледже, так что поступай, как знаешь, иди куда хочешь! — Ты просто не понимаешь, да? Не имеет значения, даже если это будет колледж за тысячу долларов в год. У. Нас. Нет. Денег. Нет никакого фонда. Никаких сбережений. Большую часть времени мы даже не можем свести концы с концами. Но ты ничего этого просто не понимаешь, Пи. Я опустила голову, глаза наполнились слезами. — Прости меня. Но он меня не слышал. Он уже ушел. *** Утро вторника, и что бы там ни ждало Джексона, наступило слишком быстро. И все же кофе, который я взяла по пути в школу, был не лучшей моей идеей. Я спала плохо после нашей с Менни ссоры и сейчас была вся на нервах. Бог его знает, как я смогу сделать хороший кадр того, что бы, черт возьми, ни произошло. Я чуть не налетела на Гаррисона в холле. Он посмотрел на камеру, свисающую с моей шеи, на кофе в руке и, наконец, на мое лицо. Мы обменялись любезностями, и я опять задумалась, что же за блеск я видела под столом. — Привет, неудачники! Два слова и мой желудок словно сжался в кулак. Я развернулась и увидела Джексона, который над кем-то прикалывался, не прерывая разговора с Ником. Я выбросила свой кофе и подняла камеру, но остановилась, потому что я не знала, что я должна здесь увидеть. Ничего не происходило. Моя грудь сжалась, они прошли мимо меня. Я подняла камеру и начала делать случайные снимки, начиная от выставки трофеев и фонтанчика для питья до чьей-то ноздри. Кто знает, что там еще. Я видела лишь Джексона и Ника, проходивших мимо. Может, я неправильно прочитала сообщение? Может, у него был нервный срыв? Или, может быть, это был грандиозный розыгрыш, в центре которого я оказалась. Опять. Снова передо мной промелькнул мой первый год, когда Марлоу и Кристен пытались извиниться за все то, что они делали в средней школе. Кристен пригласила Тейси и меня на вечеринку в ее квартире в клубном доме – мол, теперь мы в старшей школе, пришло время взрослеть и забыть прошлые обиды. Но мы все равно знали, что к чему. Это была вечеринка для всех популярных. Они пригласили нас за невидимую черту. Когда мы туда пришли, то услышали, как они смеются над какими-то двумя неудачницами, которых они пригласили. Тейси вздернула подбородок, чувствуя гордость за то, что хоть раз смеются не над ней. А потом они сказали что-то о толстушке. Она поняла все раньше меня. Я не понимала, пока они не упомянули о ее подружке-хиппи. Мои пальцы дернули косички в моих волосах, а потом скользнули по браслетам на руках. Опять всего два слова и я превратилась в восьмилетку, упавшую коленками на цемент. Тейси плакала всю дорогу домой. А я кусала язык, пока не почувствовала вкус крови, а про себя поклялась никогда снова не смотреть в их сторону. В настоящем Джексон и Ник уже добрались до угла в коридоре. Когда Ник повернулся, его зеленые глаза умоляли меня нарушить все клятвы, данные в тот день. Он был одним из них. Но сложно не испытывать к нему хоть немного симпатии, особенно когда он так улыбается. Слабое эхо паровозного гудка снаружи отвлекло мое внимание от парней и своих воспоминаний, вызвав в памяти лицо Стеллы. Хорошо. Я должна помнить о ней. Я делаю это ради нее, потому что отчаянно жалела, что ничего не сделала, когда она была жива. Правда, плохо то, что, по-видимому, ничего так и не произойдет. Насколько я видела, с Джексоном Пирсом ничего не случилось. Я отошла от лестницы и со вздохом поправила ремешок сумки своей камеры. Глупая. Я знала, что это произойдет. Я вытащила себя из кровати, чтобы быть здесь, быть готовой к... Я даже не знаю к чему, чтобы все сделать правильно. Как будто я могу исправить что-нибудь из случившегося. Я потащилась к своему шкафчику, остановившись, когда услышала смех в одном из классов. В коридоре были слышны обрывки разговоров. — Боже мой, он не мог этого сделать! — Он сделал. Кажется, Алекс плакал после этого. — Боже, серьезно? Я не узнала голоса, но они были восхищены. Мне должно было быть любопытно – как и всем остальным. Я заставила себя заглянуть в класс, но там не происходило ничего особенного. Толпа сгрудилась в передней части класса перед телевизором, на котором демонстрировались специальные программы или школьные новости. Они на что-то смотрели, но я не видела на что именно. Ужасное качество, наверное, видео с мобильника. Я была слишком далеко, чтобы сказать точно. Группа подошла ближе, блокируя экран, а я пошла назад в коридор. Я просто хотела дойти до своего шкафчика. В следующем классе, мимо которого я проходила, было темно, но я видела голубое мигание экрана. Что в принципе не было странным, так как школьные телевизоры были запрограммированы на одновременную работу. Наверное, новости пустили в неправильное время. В конце коридора в классах было еще больше людей. В математическом классе справа от меня люди смеялись. Погодите-ка. А что если речь идет о Джексоне? Это не то, что я ожидала, но тут внезапный взрыв смеха привлек меня в математический класс. Внутри я заметила Коннора. Судя по тому, как он приклеился к экрану, я начала думать, что, наверное, это оно. Я вошла внутрь, заметив еще больше знакомых лиц. Эми Джонстон, Айзек Купер, Ник Паттерсон и – бинго – Джексон Пирс. Коннор заметил меня и, указав на мою камеру, поднял пальцы вверх. Губами он прошептал мне «Повезло», как будто это вышло случайно. Если бы он только знал. — Это гениально, — сказал Айзек, кивая в сторону экрана. Затем он посмотрел на Джексона, который рылся в таблицах. — Где чертова перемотка, Купер? — смех Джексона был странным. Как лай. Или кашель. Возле телевизора собралось около пятнадцати ребят, все подтянулись поближе, кроме меня и Джексона, который отошел от них подальше. Он стоял у дальней стены комнаты, крепко сжимая руки, и на его лице не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало улыбку. Что бы там ни было, речь шла о нем. Я посмотрела на экран. Не новости – слишком зернисто. Больше похоже на домашнее видео или камеру наблюдения. Да, это с камеры безопасности в нашей старшей школе – спортзал, некоторые классы, кафетерий. Мы все знали о камерах, установленных в прошлом году, но не думаю, чтобы кто-нибудь из нас знал, что они хранят записи. В первой сцене Джексон дефилировал мимо Тима Коминга, одного из наших звезд футбола, прошлой весной объявившего, что он гей. Следующие кадры, снова с Джексоном, были из кафетерия. Он, дико жестикулируя, показывал на свою промежность за спиной у Марлоу. — Боже, ты такая свинья, — послышался из собравшейся толпы голос Марлоу. Было похоже на то, что она довольна происходящим. Джексон ответил флиртующей улыбкой, а уголки губ Марлоу приподнялись, мне показалось, она стала похожа на кошку, получившую целую тарелку сливок. Это также заставило меня задуматься о том, почему Ник, видевший все это, не кажется взволнованным. Но видео снова сменилось, на сей раз Джексон бил кулаком шкафчик с видом разъяренного быка, хотя в коридоре не было ни души. В толпе раздался неловкий смех. — Хорошее самообладание. Сценки сменялись одна за другой. Все это было невероятным образом отредактированным меш-апом, доказывающим, что Джексон Пирс является полным придурком. Это совсем не то, что я ожидала. Это намного лучше. Ощутив чувство отмщения за Стеллу, я подняла камеру, нацелив ее в дальний угол комнаты. Дыхание застыло в легких. Я отрегулировала объектив и начала. Камера щелкала снова и снова, быстро делая снимки. Красное лицо Джексона, его напряженная шея, телевизионный экран, смеющиеся ребята и те же самые лица при смене сцен, Айзек, жонглирующий пультом, чтобы не дать Джексону до него добраться. Я снимала кадр за кадром, но перед моими глазами была лишь Стелла. Миссис Дармонд вошла и потребовала пульт, даже не взглянув на экран. У всех вырвался вздох. Я решила, что это из-за миссис Дармонд, но я ошибалась. Все не отрывались от экрана, но было очевидно, что розыгрыш никому не нравится. Я опустила камеру, чтобы увидеть причину. В этой сцене Джексон имитировал неловкую шаркающую походку Челси Тимбер. Очевидно, даже у Марлоу и ей подобных был лимит запрещенного. И девушка, которая с трудом передвигается из-за церебрального паралича, это за пределами дозволенного. Особенно Челси, которая, как всем известно, с младшей школы была влюблена в Джексона. Девушки неприязненно посмотрели на Джексона, а во взгляде Ника вообще читалось отвращение. Даже миссис Дармонд перестала искать пульт и смотрела на Джексона, держа руку у горла. Я сделала снимок как раз вовремя – как она сжимает жемчуг на шее, ее глаза расширены от ужаса. Каждая секунда этой сцены как будто длилась целую вечность. До тех пока Джексон не пролетел через толпу и не прыгнул на телевизор. Он ударил по панели. Пластик треснул и ребята подпрыгнули. Коннор сузил глаза и встал перед Хедли. Я даже не заметила ее до этого. — Мистер Пирс! — голос миссис Дармонд прорезал внезапно повисшую тишину. — Нам нужно переговорить в кабинете. Немедленно. И все внезапно закончилось. Я чувствовала, как по мне пробегает ощущение триумфа. Я это не упустила. Я могла бы, но не сделала. И что самое лучшее, кажется, никто не видел меня, кроме Коннора. Все были слишком заняты, наблюдая, как Джексон и миссис Дармонд идут к двери резкими шагами и с хмурым выражением лица. Когда они исчезли в коридоре, я повернулась к двери, собираясь сбежать. Моя самодовольная улыбка исчезла, когда я поняла, что ошибалась, думая, что меня никто не видит. Потому что Ник смотрел прямо на меня. *** Я выскользнула из класса и пошла быстрым шагом, наполовину уверенная в том, что Ник последует за мной. Он этого не сделал. По крайней мере, он не бежал по коридору и не сделал ничего, чтобы меня перехватить. Я остановилась на второй площадке, крепко прижимая к груди камеру. Здесь никого не было, так что я прислонилась к стене и широко улыбнулась своему отражению в окне. Даже здесь, окруженная темнотой и длинными тенями, я ощущала свет и яркость, как шарик, который вот-вот взлетит. О том, что на мой телефон пришло сообщение, возвестило гудение у моей ноги, я улыбнулась. Это он. Или она. Я не знала, и, кажется, мне было плевать. Этот незнакомец официально стал моим героем. Я прочитала сообщение: «Как тебе такая справедливость?» Я громко засмеялась, но когда я писала ответ, мои пальцы дрожали, зависая над каждой буквой: