— Я все же ценю твою помощь, — говорит он. Что-то разрывает меня изнутри. Я хочу прильнуть к нему, хочу рассказать ему о своих чувствах и о том, как чертовски меня это все смущает. Потому что черному следует оставаться черным, а белому белым, а вся эта грязь, я ненавижу это. Я хочу рассказать ему обо всем этом, но я молчу. Выхожу из джипа и наблюдаю, как он уезжает. *** Фотографии Джексона пришли субботней почтой. Я заказала их отчасти по привычке, а отчасти, ожидая, что их попросит мой друг по переписке. Я тут же осознаю, что я не имею ни малейшего понятия, чего мне ожидать. Гаррисон не сказал ни слова с тех пор, как получил смс прошлой ночью до происшествия с Тейтом. Может, это означает, что ему это уже надоело. Должно быть, это хорошо, но остается ощущение какой-то… незавершенности что ли. Папа постукивает пальцами по коробке с фотографиями, которая стоит передо мной на столе, а я отскакиваю от нее, как будто бы это тараканье гнездо. — Чистый гений внутри? — Спрашивает он, подмигивая. Я скрываю свою неспособность улыбаться в ложке с мюсли. — Так почему ты так поздно вчера пришла? — спросила мама. Прожевав и проглотив, я готовлюсь выдавить из себя очередную ложь. — Менни увлекся девушками. — Этому мальчику нужно обуздать свои гормоны, а тебе лучше следить за временем. Заметано. Извините. Папа хлопнул в ладоши. — Достаточно дисциплины. — Он игнорирует мамино возмущение и снова тычет в коробку. — Не хочешь показать нам самые последние и лучшие? Удар в живот был бы менее болезненным. — Это дубликаты. Вещи, возвратившиеся домой. И, вообще, я там на заднем плане. Я смотрю в сторону лестницы. Мама обертывает клюквенный кекс в бумажную салфетку и протягивает его мне. Полезная закуска для их лживой, изворотливой дочери. Я закрываю дверь моей спальни и открываю коробку, раскладывая фотографии на столе. Это сильные фотографии с хорошим углом и освещением. Анализирую фото, как бы сортируя их. Портреты толпы хороши, но те, что с Джексоном, лучше. У меня получился феноменальный снимок, где он проходит мимо – телевизор на заднем плане, его улыбка чересчур хищная, чтоб быть доброй. А следующее фото самое лучшее из всех – его руки в его волосах, а его рот искажен в ужасе. Только одно слово можно подобрать для этого снимка: униженный. Так ему и подобает таковым быть. Я выдвигаю нижний ящик, нахожу блокнот. Вставляю фотографию Джексона в ячейку, потому как где еще мне хранить фотографию парня, наблюдающего за пленкой… Минуточку. Я снова задумалась о пленке, это ударило меня, как что-то очень тяжелое. Все эти кодовые имена, которые я хочу раскрыть. Я могу, по крайней мере, раскрыть Джексона. Я схватила блокнот и быстро набросала список всего, что помнила с той пленки. Грязные подробности о Марлоу. Истерика. Издевательства над Челси. Что-то здесь должно быть. Он видел все это. Он знал, что искать. Я начала быстро просматривать страницы, ища вещи, которые могли касаться Марлоу. Ничего не подходило, но потом мелькнула расплывчатая мысль. Многое из этой тетради может касаться Джексона. А потом я нашла. 20 сентября. В середине списка. Shortstop имитирует походку Челси. По моей коже побежали мурашки. У Челси нет кодового имени. Понятия не имею почему. Может быть, Гаррисон считает, что хреново давать прозвище кому-то, кто и так много чего пережил. А может быть, потому что думает, что она этого не стоит. Но меня заинтересовало не имя Челси. Это Джексон. И его кличка Shortstop. Я не смогла прикусить губу настолько сильно, чтобы сдержать улыбку. Я вытащила свои металлические карандаши – подарок на мой последний день рождения – и начала листать тетрадь с самого начала и до конца. Сначала я заколебалась, держа ручку над бумагой. Это не моя тетрадь, но я сомневаюсь, что Гаррисон планировал рассматривать ее за обеденным столом. И, кроме того, он дал мне авторское приглашение внести собственную лепту. Я осторожно обвела кружок на первой ссылке на странице 4, потом еще один на 6-й. Страница 9-я. Инцидент с Челси был на 10-й. И, наконец, еще один в самом низу 11-й страницы. Этот идиот пять раз заставлял страдать кого-то. Значит, я пять раз написала его настоящее имя над кличкой. Я перелистала до конца тетради к чистой странице. Именно тут я приклею его снимки, один над другим. Я окружила их пересекающимися линиями того же цвета, который использовала, чтобы выделить его имя. Тетрадь сама по себе ничего не исправит. Это не оружие, пока не попадет в чьи-то руки. Для меня это источник честности. От Менни до моих родителей и до моей собственной нечестной подработке мой мир тонет во лжи. Неплохое чувство, когда у тебя оказывается нечто, в чем есть правда. *** Команда ежегодника встречалась за ланчем по воскресеньям в Waffle World. Как обычно я пришла рано, что давало мне возможность в тишине насладиться своей башней из блинчиков, пока я на салфетке рисовала макет новых страниц для ежегодника. Менни уселся в кабинку напротив меня, одетый в помятую спортивную футболку и с синяками под глазами. Я нахмурилась. — Ты дерьмово выглядишь. — Я проспал, — ответил он. — И, к сожалению, не из-за Кендис. Итак, вы переспали с квотербеком? — Он не квотербек и это не смешно, — ответила я, указывая на салфетку. — Что ты думаешь? Он пожал плечами и принес себе кофе. — Тейси захочет больше заполненного пространства. Итак, расскажи мне о своих потных приключения. — Ничего потного не происходило. Ты отвратителен. А почему ты так поздно проснулся? Он почесал свой затылок. — Если тебе так нужно знать, я пытался все закончить с этими бумагами. Мне это не понравилось. Не понравилось не то, что Менни делал работу заранее, я знала, что бумаги не нужны до следующей недели. Это заставило меня задуматься, нет ли у него неприятностей. Или не мутит ли он снова с записями посещения. При этой мысли мой желудок свернулся, но я не произнесла ни слова. — Мне казалось, что ты закончила с лекциями. — Я закончила! — Эти глаза прямо-таки кричат о лекции. — Чьи глаза читают лекцию? – Спросила Тейси, заявляя о своем присутствии. Я вздохнула. — Ничьи. Давайте быстро со всем покончим. У меня еще куча домашки. Как вам эта идея? Для бала выпускников. Тейси вытащила свой ноутбук – пугающая идея, учитывая весь сироп на столике, – и мы препарировали десять страниц ежегодника, что было не так уж хорошо, так как всю книгу за три месяца мы не закончим, но плевать. — Ладно, еще одна вещь, — сказала она. — Я хочу добавить еще одну страницу к снимкам футбольной команды. — К тому разделу, который мы только что закончили? — спросила я. Тейси нахмурилась. — Я хочу один последний снимок со стадиона. Я думаю, что туда можно будет поместить цитаты тренера. — Я сделаю это, — сказала я, потому что у меня зудели руки от желания взять камеру, почувствовать в руках ее тяжесть и ощутить удовольствие от снимка, который я знаю, что точно будет восхитительным в ту же секунду, как щелкнет затвор. К тому же, мне определенно нужно было чем-нибудь отвлечься. — Я пойду с тобой, — сказала она. — Тебе нужно остановиться и забрать оборудование? — Оно в багажнике, — сказала я. Менни направился к выходу, а мы с Тейси оплатили счет. Мы взяли мою субару, чтобы ехать в школу. День был холодным, серое небо простиралось над нами. Не лучшее освещение для фотографий. Я щелкнула несколько кадров перед стадионом и просмотрела их. Все отливало бледно-серым, а небо над нами побелело. Запоминающееся и роскошное, но я знала Тейси. — Все нужно будет сделать черно-белым, — предупредила я ее. — Ты родилась не в том десятилетии. — Так как я не могу представить жизнь до того, как Никон стал цифровым, то сомневаюсь. Но тебе не понравится это освещение. Может, хочешь попробовать в другой день?