Звонит мой телефон, и я беру его, даже не проверив номер. — Алло? — Пайпер? Это Ник. При воспоминании о молочных радужках из моего сна по позвоночнику пробегает дрожь. Я поднимаю ноги с пола и, сидя в кресле, прижимаю колени к груди. Это был всего лишь кошмар. Он нереален. — Ты еще здесь? — спрашивает он, и я понимаю, что не сказала ничего после «алло». — Прости. Привет. Что случилось? — Я звоню, чтобы спросить, не могу ли я подвезти тебя до школы. Я хочу кое о чем тебя спросить. Я подумала о поездке до школы в его тряском джипе, его голосе и близости. — А ты не можешь сейчас спросить меня об этом? — почти пропищала я. — Могу. Но также я не стал бы возражать против твоей компании. Я улыбнулась и вздохнула одновременно. Боже, из-за него мне сложно вспомнить, почему предполагается, что я должна ненавидеть его. Он хмыкнул, как будто смог разгадать мои мысли по этому вздоху. — Ладно. Я прерву твое неловкое молчание и просто спрошу. Как думаешь, есть ли шанс, что Коннор Дженнингс сделал все это с Кристен и Джексоном? Я тяжело сглотнула, закрыв глаза. — Нет, это не так. — Я знаю, что он твой друг, но он у нас что-то вроде компьютерного гения, я прав? — Есть много достаточно ловких людей, чтобы провернуть это. — Наверное, но Коннор еще и из тех, кто заступается за других, так? Так. Но совершенно неправильно. — Коннор не мог сделать этого. Я тоже думала, что это он, так что проверила это. Он вздохнул. — А я думал, что это хорошая мысль. После его речи в прошлом году он определенно не является поклонником популярных ребят. Я склонила голову, удивленная тем, что он понял речь, но еще более взволновавшись от его предположения. — А почему ты считаешь, что дело в популярности? Кроме того, могла ли я нацелиться на популярных ребят или нет? Я не задумывалась об их социальном статусе, когда я выбирала их. Я ждала его ответа, прислушиваясь к молчаливым крикам «Лгунья! Лгунья! Лгунья!» — Да ладно, ты только посмотри на тех, кого подвергли унижениям. Джексон? Кристен? Я не смогла бы оспорить их популярность, так что я не стала. — Ты думаешь, они не заслужили это? — Дело не в том, что они заслужили. Унижение людей ничего не исправит. Это просто вызовет еще большие проблемы. — Почему? Потому что твои друзья получают по заслугам? — Нет, потому что все может стать только хуже. Полиция пытается заставить маму Кристен выдвинуть обвинения. Джексон вышел на тропу войны. Это бардак. — Ну, это же не твой бардак, ведь так? В смысле ты же ничего не сделал, так что у тебя должно быть все хорошо. Что я творю? Почему я так поступаю? Ник всегда был добр ко мне, но, Боже, я не могу отделить его от них. Я вспомнила смех Джексона за моей спиной в коридоре и вздрогнула. Я просто хочу, чтобы они заплатили. Ради Стеллы. Я думала, что все это ради нее, а сейчас? Ник вздохнул, возвращая меня к реальности. — Эй, я собираюсь уходить. Увидимся в школе, да? — Да. Я отключилась, прежде чем он успел еще что-нибудь сказать или, может быть, прежде чем я смогла еще больше ухудшить положение. Мои пальцы дрожали над обложкой тетради. Malum non vide. Зла не видно. Вот только я начинаю видеть зло повсюду. Даже там, где его может и не быть. *** Я осмотрела химическую лабораторию, ощущая неловкость. Я поймала взгляд Гаррисона и поздоровалась с ним, спросив, как он себя чувствует после двух дней отсутствия. А Гаррисон? Даже не моргнул. Он кратко пояснил, что он уезжал в тур по колледжам, – парень постоянно ездит по колледжам – затем извинился и сел на свое место. Если он тот, кто пишет сообщения, тогда его игра достойна Оскара. Я пялилась на его затылок так усиленно, что он только чудом не загорелся, но он не оглянулся на меня. Ни разу. Что это дает? Давление, должно быть, поедало его живьем, чтобы признаться. Я не знала, что это значит или что мне думать. Но если Гаррисон это не он, то я уверена, что я в дерьме. Потому что я понятия не имела, кто еще это может быть. Минуты шли, и миссис Бренсон ходила по рядам, комментируя наши измерения и скорость смешивания. За десять минут до звонка я почувствовала, как в моем рюкзаке гудит мой телефон. Правила запрещают проверять его на уроках и обычно этого не случается, потому что все те, кто мог бы мне писать, находятся на уроках. Итак, кто это может быть? Мама? Папа? Если это они, то что-то случилось. Типа того, что кто-то-из-них-попал-в неотложку. Хватит драматизировать, Вудс. Я должна успокоиться. Никто не умер. До конца урока всего лишь девять минут, мне не нужно, чтобы мой телефон конфисковали до конца дня, потому что я решила стать невротиком. Но я все равно поддела ногой лямку рюкзака и подтащила его ближе. Это неразумно. Я могу подождать восемь минут, а потом проверить сообщение. Наверное. К черту все. Терпение никогда не было одним из моих достоинств. Миссис Бренсон поворачивается, и я наклоняюсь всем телом в состоянии полной готовности, медленно открывая боковой карман. Я должна собраться. Я же не взламываю базу данных национальной безопасности, я проверяю свой мобильник. Я нетерпеливо хватаю телефон и вздрагиваю оттого, как громко это происходит. Словно разворачивать конфету в театральной тишине. На соседнем стуле Эндрю Лейн бросает на меня взгляд, потом отворачивается с явным безразличием. Миссис Бренсон тоже наплевать. Она вполне занята, показывая Гаррисону один из своих научных журналов. Ну, разумеется. Я включаю экран. Это от моего отправителя. Что означает, это не может быть от Гаррисона; я не отрывала от него взгляда, приклеившись, словно вторая кожа. Я открываю сообщение. «Будь на северной парковке через пять минут». Пять минут? Я в панике вскидываю голову. До северной парковки добираться больше пяти минут, даже если не останавливаться у шкафчика, чтобы захватить камеру. К тому же я получила это смс четыре минуты назад. Я засовываю телефон в карман и поднимаю руку вверх, не заботясь о том, что она вызовет меня. — Миссис Бренсон, пожалуйста, могу ли я воспользоваться комнатой отдыха? Она отрывается от своего журнала – как и ее золотой мальчик – с потрясенным выражением лица. — Мисс Вудс, до конца занятия осталось всего пять минут. — Это срочно. Шей за столом впереди хихикает, и я бросаю на нее испепеляющий взгляд. Миссис Бренсон отпускает меня мановением руки, говоря, что до конца урока осталось слишком мало времени, чтобы отвлекаться на разрешение. Что означает, она слишком занята подлизыванием Гаррисона, чтобы подойти и сделать мне выговор. Это мне подходит. Я уже слишком опаздываю, чтобы ждать. Когда дверь класса со щелчком закрывается, я начинаю бежать по коридору. В голове мелькает мысль о мультяшных героях, пока я, скользя на поворотах, подлетаю к своему шкафчику, от души надеясь, что в офисе сейчас никто не следит за мониторами камер. Я, тяжело дыша, добираюсь до него, поворачиваю замок вправо, затем налево, затем снова вправо. Шкафчик открывается, я рывком дергаю сумку через плечо. Держа в руке камеру, я даже не задумываюсь о том, чтобы закрыть шкафчик. Если кому-то отчаянно понадобятся мои книги, то он может их забирать. Потому что я не могу пропустить унижение Гаррисона. Даже не предполагалось, что я буду...