‒ Если я должна быть топлес, думаю, справедливо, что ты тоже должен. Я снял свою рубашку и бросил к ее одежде, затем мои руки упали вдоль тела, ожидая, когда она сделает следующий шаг. Она коснулась ладонями моего пресса, обводя каждый его кубик. Я был рад, что в кладовой под баром был оборудован маленький тренажерный зал Баста. Я провел там много времени, поднимая штангу, приседая и выполняя упражнения для пресса с грузом. И, похоже, моя тяжелая работа окупилась, судя по тому, как ее руки оценивающе бегали по моему телу. Она снова зацепила пальцами мое нижнее белье, но на этот раз не остановилась. Мара оттянула их от моего тела, чтобы освободить член, а затем потянула вниз. Я был голым прямо под открытым небом, с видом на «Rainbow Trail» и Кетчиканом под нами, звезды сверкали над головой, с самой великолепной женщиной, которую я когда-либо видел, стоящей на коленях передо мной. Мара обхватила одной рукой мой стержень и скользнула вверх, затем вниз. И снова повторила, медленно. Я застонал, ощущая ее руку на себе. ‒ Ты уже стонешь, Зейн? ‒ подразнила она. ‒ Я ведь только начала. Я открыл было рот, чтобы ответить, но она наклонилась и прикоснулась своим ртом ко мне, и все, что из меня вырвалось, был очередной стон. Любые саркастические замечания, которые у меня могли быть, вылетели из головы, вытесненные чистым блаженством от ощущения рта Мары на мне. Она ласкала меня у основания, затем скользнула губами вверх, обхватывая член, опускаясь все глубже и глубже, заглатывая, в то время как я погружался глубже в ее горло, а затем она отстранилась, ее кулак трепетал у моего основания. ‒ Господи, Мара. ‒ Ммм хмм? Черт возьми, этот стон, это мычание, отдающееся вибрацией по всей моей длине, она звучала так, будто точно знала, как невероятно заставляла меня чувствовать. ‒ Твой рот как… ‒ я пытался найти слова, чтобы выразить свои эмоции, но она была такой теплой, влажной и мягкой, ее рука медленно гладила член от основания до головки, и это сносило голову, было слишком трудно думать, слишком эротично, чтобы правильно и связно сформировать мысли. ‒ Хммм? ‒ снова этот гул, побуждающий меня продолжать говорить. ‒ Такое чувство, что я никогда не захочу, чтобы ты останавливалась. Даже не хочу кончать, я просто хочу чувствовать это. ‒ Ммм-хмм? ‒ пропела она, и другой рукой обхватила мои яйца, нежно сжимая их, пока ее кулак скользнул по моей длине. ‒ Боже, да. Я заставил себя открыть глаза и опустил взгляд на нее. Она отстранилась назад от меня и опустилась на пятки, этот угол теперь позволял ей смотреть на меня сквозь ресницы, в то время как она скользила ртом по мне, прижимаясь ближе к моему торсу, принимая все больше и больше мой пенис. Черт, вот так я мог смотреть, как ее рот берет меня, смотреть, как мой член скользит между ее губами. Он был достаточно толстым, чтобы она была вынуждена широко открыть рот в виде буквы «O», ее челюсть вытянулась, и я почувствовал, как язык Мары трепетал вдоль моей плоти. Затем она отпустила мой член, а ее ладони скользнули по моему животу, задевая бедра, чтобы сжать мою задницу. Боже, о боже, о боже. Один только ее рот, затем ее волосы, лежащие свободными золотыми волнами вокруг плеч, которые щекотали мои бедра, ее руки обхватили мою задницу, ногти яростно впивались в кожу, пока она двигала ртом вперед и назад по моему члену. Мара глубоко взяла меня и закружила языком вокруг головки, когда выпускала меня из плена своего рта, затем она сделала паузу, вобрав в рот только головку, и пососала ее, а потом опять полностью вобрала мой член. Я понял, что она играла со мной, чувствовала, как я напрягаюсь, и когда оргазм поднимался внутри меня, она останавливалась и замедлялась, позволяя мне отступить от края. А потом начинала все сначала. Она подводила меня к краю снова и снова, каждый раз останавливаясь и смещаясь или замедляясь, чтобы я остыл, а затем начинала все сначала. Снова и снова, пока мои яйца не начали пульсировать, и я не зарычал в жуткой жажде кончить. Как долго она этим занималась? Четыре минуты? Пять? У меня никогда не было такого длительного минета до этого. Если я занимался сексом, то мог отступать по несколько раз, продолжая трахаться вечно. Но если девушка брала шефство, смысл был в том, чтобы кончить быстро и жестко, верно? Так что я позволил идти всему своим чередом ‒ решить ей, когда я кончу. Но это? Господи, это? Это было не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовал. Удовольствие от ее рта было чертовски долгим и, черт возьми, достаточным, чтобы заставить меня задаться вопросом, умер ли я и попал на небеса. А потом, когда я подумал, что она вот-вот перестанет играть и доведет меня до оргазма, она снова отступила и позволила мне вырваться из ее рта с громким звуком. Прежде чем я мог спросить, что она делает, Мара обеими руками обхватила мой член и начала… массировать его, полагаю, это можно было так назвать. Это было нечто большее, чем просто поглаживание. Это было… боже, я не знал. Мой член был скользким от слюны, поэтому ее кулаки легко скользили вверх и вниз, и она сжимала и вращала ими при каждом движении, руки на мне двигались то в унисон, то раздельно. Когда Мара почувствовала, что моя кожа начинает высыхать, то обхватывала головку ладонями, и я чувствовал, как ее слюна стекала по кончику. Мара распределяла слюну по всей длине, а после этого ее движения ускорялись, крепкие массирующие движения становились все быстрее, пока я не начал двигать бедрами, а мой член был готов взорваться и яички болезненно сжались. ‒ Черт… черт, Мара! ‒ Ты на грани? ‒ пробормотала она, глядя на меня с тем знойным, эротическим трепетом в глазах, ленивым, голодным взглядом, который говорил, что она точно знала, что делала со мной и что я отплачу ей тем же. ‒ Мара, дорогая, когда я, наконец, кончу, это будет… ох черт. Она сбила ход моих мыслей, неожиданно взяв мой член в рот, а обе ее руки опустились на мою плоть и двигались вверх и вниз, ее губы обхватили кончик моего пениса. Большую часть времени мои руки лежали вдоль тела, позволяя ей делать все по-своему. Но теперь… я должен был прикоснуться к ней. Я положил руки ей на плечи, лаская все, к чему мог прикоснуться. Теперь я был ближе к оргазму, мышцы пресса напряглись, ноги дрожали, бедра двигались, и она не останавливалась на этот раз, работая над моим членом, сильно посасывая головку, кулаки скользили в том же медленном темпе. На этот раз не было никаких пауз. Я начал бесконтрольно стонать, произнося проклятия себе под нос, шепча ее имя. Она протянула руку и переместила мои руки с плеч на голову, побуждая меня зарыться пальцами в ее волосы, что я с нетерпением и сделал. Звуки, которые я издавал в этот момент, были… ну, я звучал как чертов пещерный человек, если хотите знать правду, «ух, ух, о боже, аххх, ах черт возми даа, ах черт…» Вот так. Безостановочно. Громко. Все внутри меня, все, чем был я, все было сфокусировано на ощущении рта Мары, на ее руках, на моем пульсирующем члене и ноющих яйцах, и адской жажде кончить. Если бы весь мир взорвался прямо сейчас, мне было бы все равно, до тех пор, пока этот момент с Марой не закончится. Я почувствовал, как внутри меня закипает то горячее белое давление, которое говорило мне, что я готов. Я усилил хватку на волосах Мары, что-то невнятно рыча. Честно говоря, я был сведен с ума. Мой мозг превратился в кашу, сердце громко стучало, как будто я задержал дыхание, пока не увидел черные пятна перед глазами, и я беспомощно двигал бедрами. Есть два негласных правила, когда дело доходит до того, когда вам делают минет: первое — если не знаешь на самом деле до куда готова дойти девушка, не следует пытаться действовать так, будто это сцена в порно, я имею в виду, не нужно действовать как реактивный новобранец [8], толкаясь, и второе — когда собираешься кончить, предупреди ее словами или слегка потянув ее два раза за волосы так, чтобы она сама могла решить, выплюнуть, глотать или направить твой член туда, куда она хочет. Однако в этот момент Мара полностью уничтожила все мои высшие функции, отвечающие за способность мыслить. Не думаю, что я даже помнил свое имя, тем более не смог бы ответить. Я не мог остановить это, не мог даже предупредить бедную девушку, я просто кончил с оглушительным ревом, бедра с силой толкнулись вперед. А Мара? Боги, эта девушка была чертовой богиней. Она не пропустила ни одного толчка. Одна рука осталась на моей заднице, притягивая меня к себе, активно поощряя меня продолжать двигаться, а другая ее рука не спеша путешествовала между нами и ее пальцы дразнили мои яйца перед тем, как я почувствовал первую волну экстаза, проходящую через меня, а затем прямо перед тем, как я начал кончать, она прижала два средних пальца под моими яйцами, массируя их. Ее рот всасывал меня, как вакуум, двигаясь вверх и вниз, скользя. Я услышал, как она сглотнула, а потом застонала, когда я потерял последние остатки контроля, рыча, как чертово животное. Этот ее стон? Дорогой мой Иисус. Думаю, что увидел звезды, когда кончал так сильно, и то, как она стонала, когда глотала сперму, увеличило мое наслаждение в сто раз. Притворные стоны это были или нет, мне было все равно на тот момент, это было так чертовски жарко, так интенсивно. Возможно, это длилось не более тридцати секунд, но клянусь, это был самый длинный, самый жаркий, самый мощный оргазм в моей жизни, и мне казалось, что он длился час. Даже после того, как я перестал активно кончать, Мара продолжала прикасаться ко мне, отодвигаясь, кружа языком по всей длине, а затем она выпустила меня изо рта, воздух был прохладным на моей влажной плоти, и ее язык скользил по моей чувствительной коже, облизывая кончик, и капельки семени вытекающие из меня. Ее рука отпустила мою задницу и сжала мой все еще твердый, но ослабевающий член, поглаживая, лаская, ее язык щелкал, а губы целовали. А потом, наконец, она отпустила меня и откинулась назад. Я обмяк у ограждения, хватая ртом воздух. ‒ Святое, мать твою, гребаное дерьмо. Мне пришлось цепляться обеими руками за толстые деревянные перила, чтобы не упасть на землю. И даже тогда мои руки были вялыми, как спагетти, как будто я только что сделал подтягивания с грузом в пятьдесят фунтов. Я почувствовал, что падаю, и был бессилен остановить это, почувствовал, как перила царапают мою спину, почувствовал, как земля несется мне навстречу, даже когда я боролся, чтобы оставаться на ногах. Я сильно ударился о землю, и Мара расхохоталась. ‒ О боже, ты в порядке? ‒ спросила она, подползая ко мне. Трава была влажной и холодной, деревянные щепки под моей задницей — грубыми, мои джинсы и нижнее белье запутались вокруг лодыжек. ‒ Мне кажется, я умер, попал на небеса и только что упал обратно на землю, ‒ сказал я. Она дергала за ткань моего нижнего белья, пытаясь помочь мне надеть его обратно. ‒ Давай, здоровяк, приподнимись ради меня. ‒ Я не могу… не могу пошевелиться. Я не сдвинулся с места, оставаясь там, где был просто потому, что не мог пошевелить ничем, кроме губ, все остальное во мне обмякло и покалывало. ‒ Это было так хорошо, да? Ее улыбка была милой и довольной. ‒ Так хорошо? Я… милая, это было… этот минет был произведением искусства. Она покраснела. ‒ Я старалась, чтобы тебе было хорошо. ‒ Ты погубила меня, вот что ты сделала. Ты просто установила золотой стандарт среди всех минетов. Ничто не сможет сравниться с этим, пока я жив. ‒ Ты имеешь в виду, до следующего раза, когда я снова это сделаю? Я поморгал, глядя на нее. ‒ Ты сделаешь это снова? Она пожала плечами. ‒ Конечно. Имею в виду, я буду ожидать чего-то взамен, но, безусловно, сделаю. Мне нравится делать это с тобой, вообще-то. Это так горячо. ‒ Ее улыбка была сексуальной, очаровательной, слегка однобокой. Улыбка, которая зацепила меня в тот момент, когда я увидел ее. ‒ И, кроме того, я уже знаю, что ты можешь сделать обалденно-хороший кунилингус. Я все еще лежал на траве с голой задницей и обмякшим членом. ‒ По-моему, ты мне так отсосала, что я временно парализован, ‒ сказал я. ‒ Но клянусь, как только смогу двигаться, я поработаю над твоей киской так, что твои крики услышат в чертовом Фэрбенксе [9]. Я заметил, что в уголке ее рта была маленькая капелька спермы, протянул руку и большим пальцем вытер ее. Это был странный, адски напряженный момент, затем ее ярко-зеленые глаза, напоминающие летнюю траву, встретились с моими, ее грудь все еще была обнажена и прижата к моей груди, руки на влажной траве у моих бедер, колени были между моих. Воздух вокруг нас потрескивал от напряжения. А потом Мара приоткрыла губы, не сводя глаз с моих, и обернула их вокруг моего большого пальца, ее язык мягко скользил по подушке, слизывая, ее зубы нежно царапали костяшку моего пальца. Святое дерьмо, святое дерьмо, святое дерьмо. Я не должен был чувствовать ничего ниже пояса, по крайней мере, десять или пятнадцать минут, но клянусь богом, когда она это сделала, я почувствовал, как снова возбуждаюсь. Я не мог ничего с этим поделать. Мне следовало было поцеловать ее. Нужно было сделать это. Я не был уверен на счет правил или параметров всех этих отношений, или входили ли поцелуи в схему таковых, но у меня абсолютно точно не было выбора, кроме как заклеймить ее поцелуем. Это не был поцелуй перед трахом… черт, даже не знаю, что это было. Черт возьми, кто ты и что ты со мной делаешь, женщина? Это было частью отношений. Я не знал. Осознавал только то, что мне необходимо было поцеловать ее, что я собственно и сделал. Она упала на меня, ее пальцы оказались на моем затылке, ее груди сплющились о мою, ее тело на моем ощущалось восхитительно, тепло, чудесно, опьяняюще. Ее рот казался божественным и захватывающим, и безумно мягким, влажным и теплым на моем, таким, каким он чувствовался на моем члене и даже лучше в некотором смысле. Ее язык скользнул по моему, запутываясь, толкаясь, отступая, наступая, танцуя. Чем дольше мы целовались, тем больше она давила на меня, пока я каким-то образом не начал смещаться вбок и переворачивать ее на спину на траву, а я оказался над ней, целуя, черт возьми, мои ладони пробежались по ее ребрам и обхватили ее груди. Мара обвила меня ногами, выгнула спину, прижимаясь к моим рукам, хныкая и ускользая от поцелуя. Я расстегнул пуговицу ее джинсов, просунул пальцы под резинку нижнего белья и обнаружил, что ее киска была мокрая и умоляла о наслаждении. Я потерял контроль над всем и сосредоточился на поцелуе, на ощущении, как мои пальцы скользят по ее киске, касаясь клитора. Она ерзала, задыхалась у моего рта, приподнимала бедра, пока я кружил вокруг ее ноющей плоти, и издавала хныкающие звуки. Ее руки легко скользнули по моей спине, дотянулись к моей голове, ладони пробежали по моим коротким волосам, затем ее пальцы проследили линию моего подбородка, а ее большой палец очертил мою скулу. Я позволил своим рукам «говорить», а потом стянул с нее джинсы. Она схватила меня за запястья, чтобы остановить, и снова сжала мою челюсть обеими руками, ее лоб прижался к моему. ‒ Подожди, подожди. Я начинаю увлекаться. Я обещала себе, что не позволю этому случиться, но ты отвлекаешь меня своими волшебными поцелуями. ‒ Волшебные поцелуи? ‒ сказал я, смеясь и отступая. ‒ А почему бы нам не увлечься?