Она протянула руку и ухватилась за мою ладонь. — Нет, Зейн. Нет. Я потеряла телефон, и мне пришлось приобрести новый. Просто я считала… что ты бы в любом случае не позвонил мне, поскольку за полтора месяца так и не сделал этого. — Так ты бы ответила на звонок? Она кивнула. — Конечно. Первый месяц мне было так хреново от того, что ты не позвонил и не написал. Я застонал. — Черт. Она прильнула ко мне, положив голову мне на плечо. — Ты ездил в Сан-Франциско, чтобы найти меня? — Да, было дело. После долгой, странной и тяжелой тишины Мара выпрямилась, расстегнула сумочку и вытащила что-то похожее на белую полоску с прозрачном зип-пакете. — Нам нужно поговорить. Мое сердце сжалось. — Ты уже говорила об этом. Что… о чем нам нужно поговорить? — Я взглянул на ее руки и на предмет, что она держала. — Не о том, чтобы мы были вместе? Она покачала головой. — И да, и нет. — Что ты хочешь сказать, Мара? Она разжала руки и протянула пакет с предметом внутри. — Взгляни. Это была белая пластиковая полоска, в середине было овальное утолщение с отверстием и экраном покрытое розовой крышкой. Слева от овального утолщения было слово "Беременна" рядом с которым были две полоски и "Не беременна" ниже с одной полосой. Я уставился на полоску, обрабатывая всю информацию. В отверстии были две розовые полоски. Я повернулся к Маре. — Эм… Я… Это… это то, о чем я думаю? Она кивнула. — Зейн, я беременна. Я почувствовал, как все мое нутро перекрутилось, завернулось, сжалось и подпрыгнуло. — Ты беременна. Она вновь кивнула. — Да. Это уже восьмой тест, не считая анализа крови в больнице. Я тяжело сглотнул. — Ты беременна. Моим… нашим ребенком. Она взглянула на меня, затем уставилась себе под ноги, отодвинувшись от меня. — Да. Прости… Мне жаль. В моей голове и в моем сердце творился такой бардак, что я почти пропустил то, что она сказала мимо ушей. — Подожди, почему тебе жаль? Она немного, почти незаметно дернула плечом. — Я… ты… Я имею в виду, как все сложится? Я почувствовал, как непонятные сильные эмоции, подобно волне, захлестнули меня. Я приподнял ее, усадил себе на колени и обнял. — Мара. Я полетел в Сан-Франциско, чтобы найти тебя, потому что хотел быть с тобой. Она шмыгнула носом и посмотрела на меня. — Правда? — Конечно, правда. — Я улыбнулся. — Я хочу быть с тобой. Я не знаю, как все должно быть, Мара, но я хочу попробовать и понять как. Я хочу… Я хочу, чтобы мы были вместе. Хочу тебя. — Ты не остановил меня, когда я уезжала. Я тяжело выдохнул. — Я был идиотом. И все еще не уверен, достоин ли я тебя, но попытаюсь. Я ничего не могу поделать — ты нужна мне. Я попытался жить без тебя, но не вышло. — Почему ты считаешь, что недостоин меня? — спросила Мара. Я не мог посмотреть на нее, признаваясь в том, в чем едва признался сам себе. — Я не должен быть здесь. Не должен был выжить. Тот выстрел, который убил Марко, предназначался мне. Он должен был выжить, должен был быть со женой и сыном, но этого не случилось, а я здесь и понимаю, что это не имеет никакого смысла, но… черт побери. Мне кажется, что я не достаточно хорош для тебя. Не достоин был выжить тогда, и тем более не достоин кого-то как ты. Она взяла мое лицо в свои руки. — Я знаю, что не могу стереть твои чувства, сказав что-то мудрое, Зейн. Но… я рада, что ты здесь. Мне очень жаль, что твой друг погиб, и знаю, что тебе придется жить с этой болью всю жизнь. Но тебе не нужно этого делать, не стоит. Он погиб, естественно ты можешь скорбеть и скучать по нему. Но он погиб не из-за тебя. Ты не заслуживал смерти только потому, что у него жена и сын. Ты жив, и ты мне нужен. Я рада, что ты жив, рада что… что у нас есть шанс. Шанс на то, что то, что есть между нами, сработает. Я хочу, чтобы у нас все получилось. Я посмотрел в ее глаза. — Сейчас я лишь могу пообещать тебе, что попытаюсь. — Зейн, я беременна. У меня будет ребенок. — Она пересела с моих колен на кровать, повернулась ко мне и с уверенностью посмотрела на меня. — Я не избавлюсь от него. Этот вопрос никогда даже не стоял. Надеюсь, ты это понимаешь. — Даже и не думал, Мара. — Я взял ее за руку. — Нам нужно все обдумать. — Я только-только переехала в Сиэтл. — Я не могу уехать из Кетчикана. — Ну и что же нам делать? Я покачал головой. — Милая, я не знаю. Я пока в шоке, но знаю, что мы что-нибудь придумаем. — Ты не злишься? Не расстроен из-за меня? Я нахмурился. — Мара, мы создали жизнь. Та неделя, что мы провели вместе… она многое значит для меня. Те моменты, когда мы были вместе, были самыми лучшими в моей жизни. Кто-то решит, что все это безответственно и безрассудно, но мне наплевать. — Я обхватил ее щеку ладонью и большим пальцем очертил ее скулу. — Ты беременна. Нашим ребенком. Мы зачали ребенка в лучший момент нашей жизни. Как я могу злиться, или расстраиваться из-за этого? Мара шмыгнула носом. — Я… Мне было так страшно, Зейн. И мне все еще страшно. Не знаю, как справиться с этим! Не знаю, как быть матерью. Черт, я даже не знаю, как быть чьей-то девушкой. — Она повернулась ко мне, приникла лицом к моей груди и задрожала. — Я думала, ты будешь в ярости. Боялась… что ты больше не захочешь видеть меня. — Какого черта, я должен быть в ярости? Она пожала плечами, бормоча мне куда-то в грудь. — Я не знаю. Потому что связываю тебя по рукам и ногам. Отягощаю тебя ребенком, которого ты не хочешь. Ловлю тебя в ловушку. И… когда ты позволил мне уехать, не позвонив и не написав потом… Мне показалось, что с нами все кончено. — Позволил уехать? — Да, позволил мне уехать. Я провела всю ночь в надежде на то, что ты передумаешь. Знаю, это было глупо, но если бы ты попросил меня остаться с тобой, я бы осталась. Я ничего не сказала, потому что знала, насколько это глупо, но… мне так этого хотелось. Даже когда проходила контроль в аэропорту, то надеялась, что ты остановишь меня, но ты уехал, и я больше не получила от тебя весточки. Знала, что это глупо. Глупо было допустить даже мысль, что то, что было между нами, действительно… Я не знаю, стоило чего-то? Зачем я такому как ты? Зачем тебе привязываться к одной женщине на всю жизнь, когда ты можешь встречаться с новыми хоть каждый день?