— Кончай сейчас же. Быстро. Блять. Сейчас же, сука. Ее спина выгибается дугой, а бедра устремляются вверх, руки цепляются за мои, когда она по спирали погружается в оргазм. Я отпускаю ее горло, и она дергается вперед, ее лоб падает на мое плечо, она хрипит и кашляет. Этот звук выводит меня из равновесия, и я энергично поглаживаю свой член по брюкам. Когда наступает моя собственная кульминация, я не могу остановить грязь, извергающуюся из своих губ. — Такая хорошая девочка. Моя маленькая грязная шлюшка. В следующий раз ты подавишься моим членом… блять! — я кончаю с ревом, намочив переднюю часть своих штанов. Только когда открываю глаза, я понимаю, что закрыл их. Харлоу смотрит на меня, по ее щеке течет слеза, а лоб наморщен. Мой разум все еще затуманен, я все еще нахожусь под кайфом, но тянусь к ее лицу, чтобы утешить. — Куишле… — Не трогай меня, ублюдок, — она отшатывается от меня и отталкивается от стола. — Ты гребаный психопат! Ты чуть не убил меня, — она захлебывается рыданиями, и я понимаю, что правда ублюдок, потому что моя первая мысль: я мог бы сделать гораздо хуже. Господи, она так красиво выглядит, когда плачет, — это моя вторая мысль. ГЛАВА 15 За гранью Харлоу Дело не в том, что он унизил меня. Плевал. Унижал. Душил. Дело в том, что теперь я полна ненависти и отвращения, и вместо того, чтобы направить эти чувства на него, как следовало бы, направила на саму себя. Из-за него я себя ненавижу. Испытываю отвращение. Потому что, когда он унижал меня, моя киска дрожала. Когда он плевал мне в рот, я жаждала каждую каплю. Когда поливал грязными словами, меня это заводило. А когда душил меня, я кончила так сильно, как никогда раньше. И ненавижу то, что сейчас, сидя на пассажирском сиденье, пока он ведет машину, я думаю, почему он не трогает мою ногу. Я сделала что-то не так? То есть, да, я сказала ему не трогать меня. Но когда Кэш уважал мои границы? Он должен унижаться на коленях, а вместо этого я чувствую, что умру, если он не прикоснется ко мне. Мне нужно вернуть свою власть, свою автономию. Нужно доказать ему и себе, что я не его гребаная кукла, с которой можно поиграть и отбросить в сторону. Именно поэтому я попросила его отвезти меня в мою квартиру, чтобы забрать некоторые свои вещи и, надеюсь, вернуть частичку себя. Я согласилась остаться в его квартире, пока он не разберется с Братвой — что бы это ни значило. Но я не обязана жить по его убогим стандартам. Мы паркуемся на улице, и у меня сводит живот, когда он не открывает дверь с моей стороны. В прошлый раз открывал. Я выхожу сама и хлопаю дверью машины, заставляя его обернуться, и не могу больше молчать. — Ты не имеешь права на меня злиться. Его взгляд пронзителен, он угрожающе шагает ко мне. Прижимает спиной к машине. Нависает надо мной, и костяшки его пальцев белеют, когда он бьет ладонью по машине рядом с моей головой. Злорадство в его глазах наполняет меня ядом. — Это не тебя душили до смерти, — я толкаю его плечами, но с таким же успехом могу толкать гребаный валун. — Я дал тебе именно то, что ты хотела. То, о чем умоляла. И все же, ты делаешь из меня плохого парня? — холод в его голосе в равной степени пугает и возбуждает, и я ненавижу его за это. — Ты и есть плохой парень, Кэш! — я бью кулаками по его груди. — И никакие шикарные ужины в частных клубах этого не изменят, — люди смотрят на нас, проходя мимо, и, вероятно, думают, не вызвать ли им полицию. Ха, много пользы будет, все офицеры находятся на его крючке. Челюсть Кэша сжимается, и он дышит через раздутые ноздри. — По крайней мере, я не гребаный лжец, — он вырывается и хватает оба моих запястья одной рукой. Другую он засовывает в переднюю часть моих леггинсов, его пальцы нащупывают скользкую щель моей киски. Я хочу закричать, но боюсь привлечь к нам еще больше внимания. Он вытаскивает пальцы и проводит ими по моим губам, которые сжались в плотную линию. — Открой, блять, — рычит он. Но я только плотнее сжимаю рот, пока он размазывает по губам доказательства моей лжи. — Я хочу, чтобы ты знала, какова на вкус, ты, блять, мокрая для мужчины, которого, якобы, ненавидишь. — Мисс Харгрейв? — это голос, который я мгновенно узнаю. Кэш мотает головой в сторону, в его глазах убийственный взгляд на человека, который только что прервал нас. — Моя любимая свинка, — Кэш медленно поворачивается, закатывая рукава. — Лис, — у Лео отвисает челюсть, взгляд темнеет. Он быстро скрывает это, когда поворачивается ко мне. — Ты в порядке, Харлоу? — Кэш напрягается от его фамильярности, и я должна поаплодировать Лео за то, что он знает, как быстро задеть Кэша. Они явно уже знакомы друг с другом. Я делаю мысленную пометку потом спросить Кэша об этом. — Лео, рада тебя видеть. Что ты здесь делаешь? — я имитирую веселый тон и улыбаюсь, кладя руку на его бицепс. Кэш кривит губы. — Вообще-то, ищу тебя. Твой звонок, — он смотрит на Кэша и говорит медленно, словно пытаясь не сказать слишком много. Я уверена, что он не ожидал найти меня с человеком, на которого я кидалась с обвинениями, — заставил меня забеспокоиться. И когда не мог связаться с тобой в течение нескольких дней, приехал сюда, убедиться, что с тобой все в порядке, — его голубые глаза смягчаются, и мне становится стыдно за то, что я напугала его, хотя они ожесточаются каждый раз, когда он смотрит на Кэша. Я позвонила ему, крича о признании, а потом исчезла с лица земли. Кэш закипает в стороне от нас. Я удивляюсь, как он еще не вмешался и не превратился в пещерного человека, потому что другой мужчина осмелился заговорить со мной. Но потом замечаю холодный, сосредоточенный взгляд его глаз. Он пытается понять, какие именно у нас отношения. С таким же успехом можно устроить ему шоу. — Это так мило с твоей стороны, — я смотрю на него сквозь ресницы и скольжу по его руке вверх-вниз легкими движениями. — Я потеряла свой телефон в тот день, когда мы разговаривали. Сумасшедшая история на самом деле… — Сумасшедшей историей будет то, что на твою задницу подадут в суд за домогательства, если ты продолжишь преследовать меня, — Кэш хватает меня за руку и тянет к двери квартиры. — Подожди, Харлоу… — Если у тебя есть вопросы, ты знаешь, как связаться с моими адвокатами, — бросает Кэш через плечо, втаскивая меня в подъезд. Его слова резкие и жесткие, но хватка на моей руке удивительно нежная. Лео протягивает руку, чтобы не дать двери закрыться за нами. Он быстро достает пистолет и направляет его на Кэша. Мое сердце подпрыгивает в горле. — Я не могу с чистой совестью оставить тебя с ним, Харлоу. — Тебе лучше хорошенько подумать над своим следующим шагом, Саксон, — голос Кэша низкий и холодный, но он спокоен, когда двигается, чтобы встать передо мной с поднятыми руками. — Ты можешь пойти со мной. Если он пойдет за нами, я его пристрелю. Я буду тебя защищать. — Никто не сможет защитить ее так, как я, — рычит Кэш и делает выпад вперед. Я хватаю его за руку и со всей силы тяну назад. Лео крепче сжимает пистолет, и его плечи напрягаются. Мой пульс выходит из-под контроля, когда я понимаю, что Кэш в миллисекундах от ранения. Мне все равно, насколько хороши его хирурги, никто не сможет выжить после выстрела в упор. От адреналина у меня все тело гудит, когда я делаю шаг навстречу Кэшу, бросая на него отчаянный взгляд, чтобы он позволил мне поговорить. — Я в порядке, Лео. Правда. Видишь? — я делаю несколько шагов к нему, чтобы показать ему, что могу уйти прямо сейчас, если захочу. — Это долгая история, но клянусь, с Кэшем я в безопасности. Даже стоя к нему спиной, я чувствую, как Кэш расслабляется от моего заявления. На его лице, несомненно, нарисована дерзкая ухмылка. — Ты слышал леди. Теперь вали, — гордость в голосе Кэша заставляет мои губы дернуться, сдерживая улыбку. Лео собирается уходить, но колеблется, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — Тогда попроси своего нового друга найти потерянные записи с камер наблюдения в клубе в ночь убийства. Может, мы сможем увидеть лицо этого загадочного Дага. — Извини, Саксон. Что я могу сказать? Ошибки случаются. Но я уверен, что ты в этом профи. Насмешки Кэша — всего лишь фоновый шум, а мое тело все еще гудит, пока я иду к лифту, сгоняя адреналин, все еще бурлящий в организме. Двери сразу же открываются. Я вхожу внутрь, наблюдая за Кэшем прямо за собой в зеркале на задней стене лифта. Моя кожа горит, когда я кладу руки на холодные металлические поручни вдоль зеркальной стены. Глаза Кэша смотрят на мои через отражение, и я чувствую его голод в этом маленьком пространстве. Он нажимает на кнопку, чтобы выбрать нужный этаж. Но это не имеет значения, потому что, как только кабина лифта начинает двигаться, он нажимает на аварийную остановку. Время замедляется, пока он сокращает расстояние между нами, рот опускается к моему уху. — Это был довольно смелый шаг для человека, которого ты ненавидишь, куишле, — его дыхание обдувает кожу, вызывая мурашки. — Я никогда не говорила, что ненавижу тебя, — не в силах сдержаться, я выгибаю спину так, что мои плечи упираются в него. — Тогда скажи, Харлоу. Что ты чувствуешь ко мне, если не ненависть? — его вопрос задевает самую глубокую часть меня, которая все еще не понимает, почему я чувствую то, что чувствую. И определенно не хочет ему говорить. Он проводит рукой по моей спине и забирается под одежду. Он ласкает мягкую кожу живота, и в моей глубине поднимается жидкое тепло. Я открываю рот, чтобы ответить, но его другая рука задевает пояс моих леггинсов, и я закрываю рот, прикусив губу, в животе у меня порхают бабочки. — Ответь мне, куишле, и я дам тебе то, чего ты хочешь… — его пальцы скользят ниже пояса и касаются лобка. — То, чего ты жаждешь. И я даже не заставлю тебя умолять, — он проводит губами по моей шее, и я закрываю глаза, откидывая голову в сторону. Я не понимаю, как легкое прикосновение может быть таким сильным. Его рот едва касается моей кожи, и мне кажется, что подо мной дрожит пол. Когда его пальцы добираются до копны кудрей, мои глаза распахиваются и снова встречаются с его в отражении. В них есть волнующая глубина, которая дает ощущение, будто я заключаю сделку с дьяволом. — Скажи мне, и я позволю тебе смотреть, — его голос становится все более требовательным, все менее терпеливым. Его пальцы впиваются в подушечки моего живота, как бы предупреждая. Я наблюдаю в зеркале, как мои щеки покрываются румянцем. От его рук, обвившихся вокруг меня, киска сжимается. Мой ответ висит на языке, и чем ниже его пальцы скользят в штаны, тем больше я не уверена в том, что сказать. Что я чувствую к нему? Гнев, похоть, возбуждение, надежду, влечение, связь, отвращение? — Я не знаю, — вздыхаю я и наблюдаю, как его взгляд становится жестоким. — Этого недостаточно, куишле, — рычит он, отрывая руки и поворачиваясь, чтобы снова хлопнуть по кнопке аварийной остановки. Лифт снова оживает, и я шепчу: — Четвертый этаж, — он вдавливает палец в кнопку четвере, его плечи дрожат, а ноги постукивают по полу в быстром ритме. Он разворачивается и впивается своим ртом в мой. В его поцелуе нет ничего любовного или нежного. Это господство и завоевание. Он прижимает мой лоб к своему, руки сцеплены по обе стороны от моего лица. — Почему просто не хочешь признать, что ты, блять, принадлежишь мне? — в его словах звучит смесь злобы и мольбы. Как будто я — первая вещь, которую он когда-либо хотел, но не смог заполучить с помощью грубой силы и изнурительной репутации. Конечно, он мог бы навязать мне себя, но ему нужно не только мое тело.