Ему нужна моя душа. Не уверена, смогу ли когда-нибудь ее отдать. Лифт останавливается, двери открываются. — Иди, возьми свои вещи. Я подожду здесь, чтобы убедиться, что у офицера «дерьмо-вместо-мозгов» не возникнет никаких идей, и он вернется на белом коне, — он холоден и без эмоций говорит, отказываясь смотреть на меня. Удар хлыстом жжет. Эта поездка в квартиру должна была помочь мне вернуть часть своей силы, а вместо этого я остаюсь растерянной в тупике. *** Я открываю бутылку вина, решив избавиться от чувства неуравновешенности, возникшего у меня после ситуации в лифте. После того как я собрала сумку вещей, Кэш без единого слова высадил меня у своего дома. Он даже не поставил машину на стоянку и сказал Роману проводить меня до квартиры. Я колебалась между раздражением, возбуждением и грустью весь день, находясь одна дома. Дома. О чем, черт возьми, я говорю? Это место — не мой дом. Мой дом был с Бет, а теперь ее нет, и я живу с психопатом, который думает, что любит меня. А если и любит, то только как объект. Не как человека. Боже, даже то, как он говорит обо мне, всегда носит собственнический характер. Владение, а не отношения Я не беру бокал и делаю длинный глоток прямо из бутылки. Мне нужен чертов воздух. И больше вина. Проходя через спальню Кэша к террасе на крыше, я замечаю белый халат, брошенный на его кровать, и меня пронзает злая мысль. Я порывисто раздеваюсь, заворачиваюсь в халат, бросаю свою одежду за французскими дверями. Мое сердце замирает при мысли о том, что он вернется домой и увидит это. Подумает ли он, что я сняла одежду для него? Хотя я знаю, что не смогу повлиять на него также, как он на меня. Выхожу за дверь, оставляя ее слегка приоткрытой, бутылка вина покачивается в моей руке. Бросаю халат на стол рядом с джакузи и стою полностью обнаженной под лучами заходящего солнца. Воздух щекочет кожу, когда я иду по карнизу, отделяющему бассейн от джакузи. Пар оттуда обдает мои ноги. Я ныряю в бассейн, прохлада воды обжигает каждый сантиметр моей обнаженной кожи. Ощущение мгновенно напоминает мне о том, как мы с Бет и друзьями окунулись в воду с головой во время вечеринки в родительском доме у озера. Мы кричали от холода и уговаривали других присоединиться к нам. Я плаваю на спине, предаваясь воспоминаниям. Небо — это вихрь оранжевого и лавандового цвета. Где бы Бет ни находилась, она видит закаты? Это самое трудное. Не знать. Не знать, кто ее убил и почему они выбрали именно ее. И не знать, где она сейчас. Невозможно представить, что такая живая душа, как у нее, просто исчезла. Угасла. Эти мысли не помогут расслабиться. Я ныряю обратно под воду и кричу. Вода бурлит, и пузырьки взлетают вверх. Наконец, я всплываю, задыхаясь. Проплываю несколько отрезков туда и обратно, позволяя своему разуму очиститься, пока не получается просто повторяющийся цикл. Правая рука, левая рука, поворот и вдох. Правая рука, левая рука, поворот и вдох. Голова вибрирует, когда я останавливаюсь, вино оседает в моей крови. Я перехожу в джакузи, шок от смены температуры ласкает кожу. Может быть, это вино, может быть, влечение плавания голышом, но внезапно все сексуальное напряжение, которое неуклонно нарастало с тех пор, как я знаю Кэша, становится слишком сильным, и мое тело не может его сдержать. Этот сукин сын издевался больше раз, чем позволял кончить, и мне надоело ждать, когда он закончит начатое. Все женщины знают, что нельзя полагаться в своем удовольствии только на мужчин. Я встаю лицом к краю джакузи и опускаюсь на колени, широко расставив их. Опираясь локтями на дно бассейна, я регулирую свое положение так, чтобы струя была направлена именно туда, куда я хочу. Небо окрашивается в более темный, туманно-фиолетовый цвет, и я чувствую, что тоже исчезаю вместе с солнцем — моя греховная сторона выходит поиграть в темноте. Качаю бедрами вверх-вниз медленными, дразнящими движениями, пока волнистая струя воды бьется о мой клитор. Зная, что я совсем одна, позволяю себе не сдерживаться. Закрываю глаза, наслаждаясь прохладным ветром, шепчущим мне в лицо и охлаждающим мои обнаженные плечи и руки, и внизу бьет восхитительный жар. Шорох неторопливых шагов заставляет меня окончательно замереть. Кэш самодовольно подходит и садится напротив меня на скамью. Он откидывается назад и сползает вниз, раскинув руки вдоль сиденья, словно это спинка дивана. Он выглядит леденяще властным, когда я смотрю на него снизу вверх. — Не смей останавливаться, — его слова звучат лениво и глубоко, он широко разводит колени, его толстый член уже напрягся в черных брюках. Он проводит ладонью по ткани, и я не могу сдержать резкого вздоха. В его глазах полыхает похоть, пока он наблюдает, как я продолжаю свой ритм. Я слежу за движением его горла, когда он глубоко сглатывает и проводит большим пальцем по нижней губе. Наши глаза встречаются, и голод в его взгляде заставляет меня понять, что в этом моменте нет ничего неловкого. Это дает мне силы. Я сдерживаю стон, когда ударные волны бьют прямо в ядро. — Дай мне услышать тебя, детка, — хрипит он. И в следующий всплеск наслаждения я не сдерживаюсь. Мой рот раскрывается в стоне, челюсть отвисает. Дыхание сопровождает движения бьющей струи. Я слышу, как сильно он скрежещет зубами, когда говорит. — Черт, от твоего сладкого приоткрытого ротика, я хочу сотворить грязные вещи, куишле. Эти красивые губы так хорошо обхватили бы мой член. Я мягко улыбаюсь ему, грязные слова разжигают огонь в моей душе еще жарче. — Тебе бы это понравилось? Как я отсасываю теб? — Я бы ради этого горы свернул… — он встает, его эрекция натягивает штаны. — Сядь обратно. Я спросила, хочешь ли ты этого, не говорила, что я хочу, — его лицо очищается от всех эмоций, затем кривится в злобной ухмылке, когда он садится обратно. За все его разговоры о том, что я принадлежу ему, он еще не доказал, что тоже принадлежит мне. Он думает, что любит меня? Посмотрим, насколько крепко я смогу обвести его вокруг пальца или это правда неравное поле битвы. — Расстегни рубашку-а-ах, — приказываю я, и тут меня настигает удар по клитору. Он поспешно начинает. — Медленно— укоряю я, когда он торопливо расстегивает несколько верхних пуговиц. Я завороженно наблюдаю, как мы синхронизируемся. Он расстегивает очередную пуговицу каждый раз, когда я поднимаюсь с пяток и опускаюсь обратно, задыхаясь при каждом ударе струи. Мой рот наполняется слюнями, когда я обдумываю свои следующие слова. Я играю с огнем, мы заходим все глубже, и этот жар такой сладкий. — Вытащи. Его глаза под копной волос не отрываются от моих, пока он выполняет указание. Его толстый член стоит колом. Я прикусываю губу, прослеживая взглядом каждую вену, и Кэш смачивает нижнюю губу, рыча, пока я оцениваю его. — Теперь погладь его, — мой голос уже не мягкий и низкий, как тогда, когда он только пришел. Теперь он сильный и непоколебимый. Я вздрагиваю, когда Кэш плюет себе на ладонь. Он замирает и смотрит на меня косо. — Ты был права, мне это понравилось, — он вздыхает почти болезненно, с улыбкой берясь за свой член. — Тебе понравилось, когда с тобой обращались как с грязной маленькой шлюшкой, да? — Да. — Да, папочка, — сурово говорит он, и мой живот опускается в огненный шар похоти и унижения. Когда я повторяю за ним, он сжимает кулак, его татуированный пресс вздымается. Иисус, мать его, Христос, этот мужчина прекрасен. — Что еще тебе нравится, детка? Скажи мне, и папочка даст. — Каждый дюйм? — сладко спрашиваю я, и его челюсть сжимается. — Каждый. Блять. Дюйм, — я смотрю, обезумев от потребности, его предплечья напрягаются от дрочки. Каждый раз, когда я хнычу, он дергается, словно мои звуки доносятся до него. — Но я не это спросил. У меня возникает искушение поиграть с ним еще немного и снова проигнорировать вопрос. Испытать его, как он испытывает меня. Но идея рассказать этому мужчине о своих грязных фантазиях, пока я возбуждаюсь, наблюдая за ним, слишком восхитительна, чтобы от нее отказаться. — Мне нравилось, когда ты душил меня. Нравилось бороться за воздух и удовольствие, не зная, чего я хочу больше, жить или кончить… — я прерываю стон, когда моя киска пульсирует, оргазм чертовски близок. — Мне нравится идея, что кто-то может войти и увидеть, как меня трахают… папочка, — добавляю я, и он изрыгает проклятие, когда сперма вытекает из красной головки его члена. — Ты кончишь для меня, Кэш? Он просто стонет, его дыхание сбивается, а кулак быстро двигается вверх-вниз. Его лицо морщится, и я понимаю, что должна положить этому конец. — Не смей, блять, кончать. Его глаза распахиваются, и он рычит: — Я не принимаю приказов от шлюх. — О, но ты же называл меня своей королевой, — он сжимает челюсть, пока его рука борется с приказами, и я понимаю, что он действительно как пушинка в моих руках, я знаю, как правильно с ним играть. Он не отвечает, только пыхтит. Наше дыхание становится гармонией в ночном воздухе, пока мы оба работаем над достижением кульминации. — Черт, черт, черт, — кричу я, когда мои мышцы напрягаются, а киска сильно сжимается под напором струи. — Громче, куишле, — приказывает он с ворчанием, и я понимаю, что он держится на груни. — Будь хорошей девочкой и кончи для папочки громко и красиво. Все мое тело содрогается, когда оргазм достигает пика, мощная струя поддерживает искры удовольствия, летящие как фейерверк. — Боже, да-а-а. — Да, детка, вот так. Моя хорошая девочка, блять. Блять, Харлоу… — Кэш рычит, его слова обрываются, когда он кончает, задыхаясь, его семя окрашивает рельефный живот. Я чувствую себя как желе, мои конечности превращаются в жидкость, локти на настиле — единственное, что не дает уйти под воду. Кэш откидывает голову назад, тяжело дыша, и его размякший член упирается ему в живот. Спокойствие, царящее между нами, разрушается, когда звонит его телефон. Он шипит и вырывает его из кармана, ругаясь, когда читает имя звонящего. — Надеюсь, кто-то сдох или помирает, Финнеас, — кричит он в трубку. Пока он слушает своего брата на другой линии, я решаю, что шоу еще не закончилось. Медленно встаю в джакузи, пар клубится вокруг меня, а струйки воды стекают по ягодицам. Кэш сжимает телефон в руке до побледнения костяшек пальцев и прикусывает губу, раздувая ноздри. — Нет, это должно быть сегодня вечером, — выдавливает он из себя. — И я хочу, чтобы порт был очищен от всех остальных.