Она входит, слегка приподняв брови, как будто не знает, почему я смотрю на нее, но подергивание губ выдает, как она забавляется. Моя малышка не промах. — Ты знаешь, что мы говорили о трахании глазами… — она поджимает губы и занимает свое место у стола. По привычке она опирается локтями на стойку, пока я не подношу ей свежую кружку с кофе. — Ты все еще адски горяча, и мой член так же твердеет, — я подливаю ее любимое соевое молоко в горячий кофе, и она сдерживает улыбку. Похлопываю по столешнице перед собой. — Запрыгни сюда, раздвинь свои красивые ножки, и я покажу кое-что. Она делает глоток кофе и буравит меня взглядом. Засматривается на золотом кресте, висящем между расстегнутыми пуговицами моей черной рубашки. Насмехается. — Интересный выбор. — И почему же? — В тебе нет ничего святого, Кэш Фокс, — от того, как она произнесла мое полное имя, у меня член напрягается в брюках. — Кроме тех случаев, когда я заставляю тебя видеть Бога. Как бы ты назвала это, если не святостью? — она поперхнулась кофе, и я наслаждаюсь румянцем, ползущим по ее щекам. — Ты сомневаешься во мне, куишле? — Я сегодня ухожу, — заявляет она, похоже, переняв мою привычку игнорировать вопросы, на которые я не хочу отвечать. — Хорошо, я с тобой. — Нет. Если Братва больше не представляет для меня угрозы, я пойду одна. Не могу же я явиться на встречу с нянькой? — мой мозг быстро обрабатывает каждую едва уловимую подсказку, что она лжет мне в лицо. Ее голос поднимается нехарактерно высоко. Она переводит взгляд на мой лоб и снова на глаза — пытается сохранить зрительный контакт, но физически не может. Добавляется нахальство, которое она, должно быть, считает убедительным, хотя на самом деле это мертвая улика. — Как ты смогла договориться о встрече без телефона? — я знаю, что она так и не достала свой старый телефон, потому что я сам обчистил ее шкафчик. — Я взяла свой ноутбук из квартиры на днях, — еще одна ложь. Ее ноутбук был зажат в диванной подушке, когда я пробрался в ее квартиру. — Ты знаешь, что тебе больше не нужно работать, если ты не хочешь, — она смотрит на меня так, будто ждет продолжения. — Точно, — она смеется. — Потому что полагаться на тебя в плане физической безопасности недостаточно, я должна полагаться на тебя и в плане финансов. Я делаю вид, что не слышу ее, и достаю свой телефон. После минуты или двух молчания, пока я делаю вид, что игнорирую ее, разговаривая по телефону, она встает, надувшись. — Ладно, здорово поговорили. Мне пора идти. — Договорились, — говорю я и убираю телефон обратно в карман. Она покачивает бедром и смотрит на меня. — Я думаю, что пяти миллионов должно хватить на первое время. А ты как думаешь? Она вытаращилась. — Пять миллионов чего? — Долларов, конечно. Перечислены депозитом на счет, который ты дала для «Логова». Они твои. Я не могу забрать деньги обратно. — Ты шутишь, — она проводит руками по своим подстриженным волосам. — Я серьезен, как сердечный приступ. Ее глаза расширяются, как будто ей только что сказали, что она выиграла в лотерею — думаю, так оно и есть. Но затем она смотрит на меня с бесстрастным видом. — Я все равно пойду без тебя. — Отлично. Роман пойдет за тобой, — я скрещиваю руки и игнорирую трепетание в животе, видя, как она взволнована. — Нет. Одна — значит без тебя, без Романа, без Альфи. Без всех, — она зеркально отражает меня и скрещивает руки, выпячивая подбородок. — Ладно. Увидимся позже, — я ставлю свою пустую кружку в раковину и направляюсь к дивану. — Правда? Вот так просто? — она смотрит на меня с подозрением, явно не ожидая, что я так легко уступлю. Черт, как же мне нравится дразнить ее. Она покусывает щеку, осмысливая, а ее голубые глаза внимательно изучают меня, ища что-то, но не зная, что именно. — Хорошего дня, — говорю я искренне и переключаю свое внимание на журнал. — Ладно… пока? — я наблюдаю, как она нерешительно идет вперед на периферии. Ее круглая попка втиснута в светлые джинсы, и над высокой талией виднеется кусочек кожи. У меня возникает искушение задрать футболку и посмотреть, нет ли там следов от моих пальцев. — Твоя задница сегодня выглядит чертовски фантастически, — говорю я, не поднимая глаз. Практически слышу, как она закатывает глаза, выходя из квартиры. Жду тридцать секунд, затем снова достаю телефон. Слышу звук из коридора. — Привет, босс, — Альфи отвечает еще до второго гудка. — Следуй за ней. *** Моя кровь закипает, и я больно сжимаю телефон. — Спасибо за новости, — сбрасываю звонок и бросаю устройство через всю комнату. Он летит в фотографию в рамке, разбивая стекло. Когда Альфи позвонил, чтобы сообщить мне о маленькой экскурсии Харлоу, я подумал о таком варианте, но надеялся, что это не так. Я не понимал, как сильно надеялся, пока не услышал его слова, и в моем нутре взорвалась бомба. Она пошла в гребаный полицейский участок. Сразу же вернулась к своему ебаному детективу. Мои зубы скрежещут, когда я представляю, как его склизкие руки бродят по ее изгибам, изгибам, которые принадлежат мне. Лео это, Лео сё. Я должен был догадаться, когда она не назвала его ни по фамилии, ни по должности. Разум затуманился от девки, как у настоящего придурка. Дергаю за воротник, чувствуя себя слишком тесно в собственной коже. Она моя. Она моя, черт побери. Следующие десять минут я думаю о том, как вытащу ее из этих обтягивающих джинсов и буду бить рукой по ее заднице, пока не перестану чувствовать ладонь. Хочу, чтобы она ходила со следами несколько дней, чтобы этот ублюдок знал, кому она принадлежит. Я слышу, как она приветствует Романа в коридоре. Ее голос фальшиво миленький. Лгунья. Мои мышцы дрожат, когда ручка двери поворачивается и она входит, улыбка тут же спадает, как только она видит меня. Она знает, что облажалась, и поплатится за это. — Как прошла встреча? — годы практики позволяют мне сохранять ровный и спокойный тон. Она застывает в нескольких шагах от меня, приковав взгляд к конверту в своих руках. Моя челюсть скрежещет от ее отказа встретиться со мной взглядом. Я расставляю и снова скрещиваю ноги, тело болит от желания вскочить и встретиться с ней лицом к лицу. — Я задал тебе вопрос, — я не могу сдержать рычание, которое вырывается наружу. Ее дыхание сбивается и вырывается в неровных попытках перевести дух, и я понимаю, что ее руки дрожат, обхватив конверт. Она застыла, словно не слыша меня. Раздраженный отсутствием реакции, но в то же время чувствуя, что что-то не так, я неспешными шагами приближаюсь к ней. Останавливаюсь, и она медленно поднимает подбородок. Слезы заливают ее глаза, а ноздри раздуваются синхронно со вздымающейся грудью, когда она пытается отдышаться. В ее глазах страх, и это не страх передо мной. Нет, она смотрит на меня в поисках помощи, спасения от ужаса, который ее преследует. В одно мгновение раскаленная ярость, кипящая в моих венах, становится ледяной. — Что случилось? Ты ранена? — я с трудом узнаю защитное рычание в собственном голосе. Она протягивает мне конверт. Я вытаскиваю один лист бумаги — фотографию. На другой стороне напечатаны слова, набранные на печатной машинке: Хрю-хрю. Разговариваешь со свиньями, значит тебя порежут как свинью. Я переворачиваю фотографию. Сразу же узнаю этот снимок. Он сделан в тот день, когда я привел Харлоу в ее квартиру. Харлоу, Лео и я стоим на тротуаре возле моей машины. Она держит свою руку на бицепсе Лео, и очевидно, что они разговаривают. Моя кожа покрывается мурашками от того, что это значит. От кого это. Он нашел нас, он нашел ее. — Он убьет меня, — ее голос шокирует отсутствием эмоций, сухой и пустой. У меня колит сердце. — Он убьет меня, прямо как ее. Он был как робот, просто наносил удары снова и снова, снова и снова… Я засовываю фотографию и конверт в карман и зажимаю ее лицо между ладонями. — Детка, посмотри на меня… — Было так много крови, Кэш. Так много красного, много черного, — ее глаза встречаются с моими, но ее там нет. Она где-то в другом месте, смотрит сквозь меня. — Он убьет меня, — повторяет она, и я ловлю ее, когда у нее подкашиваются ноги, глаза остекленели. Ее паническая атака достигла предела, мозг отключается. Ее тело падает на пол, но я удерживаю ее в вертикальном положении. — Сейчас я подниму тебя, детка. Она похожа на тряпичную куклу, когда я беру ее на руки, но, когда она обхватывает меня за шею, мое сердце опять болезненно сжимается, как будто его обмотали колючей проволокой. — Умница, держись за меня вот так. — я прижимаюсь носом к ее волосам и крепко хватаю ее, пока несу в свою комнату. Ее сандалии соскальзывают с болтающихся ног и грохочут по полу. Я сажу ее на тумбу в ванной и ненадолго отхожу, чтобы включить воду. Возвращаюсь и целую ее в лоб, потом в нос, потом в каждую щечку, пока медленно поднимаю ее руки вверх и стягиваю через голову футболку. Затем расстегиваю лифчик, а потом берусь за пуговицы джинсов. — Подними бедра, куишле, — она кладет руки мне на плечи для поддержки, приподнимаясь, и я спускаю джинсы вниз по бедрам вместе с трусиками. Она сидит передо мной обнаженная, чертовски красивая и разбитая. У меня столько вопросов, на которые я хочу потребовать ответа, чтобы найти того ублюдка, который причинил ей боль, но вместо этого поднимаю ее на руки и осторожно опускаю в большую ванну. Теплая вода поглощает ее, пар витает вокруг. Прижимает колени к груди, и мне хочется, чтобы она огрызнулась на меня, сказала какую-нибудь умную колкость. Капельки пара конденсируются на ее плечах, и мне хочется укусить росистую плоть, только чтобы она укусила в ответ. Видеть, как она выбивается из сил, — одна из самых болезненных вещей, свидетелем которых я когда-либо был.