— Убирайтесь к чертовой матери, — кричит он перепуганным клиентам, стреляя в камеру наблюдения в углу. Люди разбегаются и кричат, и у меня потеют ладони, когда я вспоминаю, когда в последний раз люди убегали в испуге. Чувствую запах апельсиновой полироли для дерева. Глаза женщины расширяются от ужаса, она прижимает к груди голову своего ребенка, выбегая на улицу. В ее глазах мольба за свою жизнь и своего ребенка, и это разрывает что-то в моей груди. Я ненавижу быть тем, кто причиняет боль, но, не зная, что еще делать, следую за Кэшем, чувствуя легкую тошноту. Он доходит до двери в задней части здания и берется за пистолет обеими руками, прежде чем открыть ее. С той стороны раздаются крики и вопли, сопровождаемые грохотом стульев о пол. Я следую за ним в заднюю комнату, где пахнет жареным мясом, а не моющим средством, как в главном зале. Там горстка белых мужчин кружит вокруг карточного стола, идет игра. Кэш направляет пистолет на человека за столом, в котором я узнаю Ивана Козлова. — Нам с тобой нужно поговорить, — уголком глаза Кэш замечает, как молодой человек достает что-то под столом, и стреляет мимо его плеча. — Потянись за оружием, и следующая пуля попадет в тебя. Я наблюдаю за тем, как кадык мужчины покачивается вверх и вниз по горлу, пока он складывает руки на столе перед собой. — Какого хрена тебе надо, Фокс? — Иван рычит, его губы подергиваются. Кэш бросает фотографию молодых Бет и Дага на обтянутый зеленым войлоком карточный столик. — Кто он? — его тон горький и кислотный, полный власти и мании — ужасающее сочетание. Мое сердце не замедлялось с тех пор, как он вложил пистолет в мою руку, а теперь ожидание услышать от Ивана, кто такой Даг, заставляет его биться до предела. — Никто по сути. Кэш хлопает рукой по столу, и направляет пистолет на Ивана, половина людей в комнате вздрагивает. — Он убил твою маленькую принцессу, — то, как он неуважительно произносит это слово, беспокоит меня, — и подставил меня. А теперь ответь на мой чертов вопрос, пока я не начал отбивать пальцы за каждый вопрос, — от этого образа у меня сводит желудок. Я не особенно брезглива в отношении крови, но уверена, что упаду в обморок, если мне придется наблюдать, как отрезают палец. Иван наклоняется вперед, к пистолету, направленному ему в голову, с угрюмым выражением лица, опираясь предплечьями на стол. В следующее мгновение мужчина рядом с Кэшем вскрикивает, когда пуля вырывает заднюю часть его икры. — Быстрее, Козлов. Это куски мышц на земле? Черт, кажется, я вижу кость. Да, меня определенно тошнит. Я хватаюсь за ручку сумочки через плечо, как будто она может меня удержать. Мужчина остается сидеть, лицо его побледнело, как будто он знает, что попытка позвать на помощь или оказать помощь при ранении приведет к еще большим проблемам. Господи Иисусе, сколько крови. Я пытаюсь дышать, глядя на нее. Желтая. Красная. Красный. Красный. Черный. Розовый стал красным. Иван начинает говорить, и я цепляюсь за его слова, чтобы вытащить себя, пока не упала. — Александр Козлов. Он сын моего двоюродного брата. Его отец был отлучен от Церкви пятнадцать лет назад, с тех пор он в России. Я не знал, что он в стране, пока не умерла Бет. Он пришел к нам со слезами и рассказал, что считает себя виноватым в том, что она оказалась на той парковке. — Продолжай, — выплевывает Кэш, когда он прерывается, Козлов явно недоволен тем, что приходится давать нам эту информацию. — Видимо, он какой-то гениальный хакер, — Иван насмехается. — И пошел к Бет, думая, что она сможет вернуть его обратно в банду, но… — Она не имеет ничего общего с Братвой, — я сама удивляюсь тому, что заговорила. Иван смотрит на меня с любопытством, как будто только сейчас понял, что я здесь. — Да, она любила свою семью, но не хотела иметь ничего общего с бизнесом. — Так зачем же идти к ней? — спрашивает Кэш. — Ты думаешь, я знаю мысли идиота? — наблюдаю, как напрягаются плечи Кэша при ответе. Но он берет себя в руки. — И он пришел к тебе после ее смерти? Почему? — Он боялся, что мы узнаем о его участии, — брови Кэша приподнимаются. — Хотел, чтобы мы знали, что он не убивал ее, но именно из-за него она рано ушла с работы, — голос Ивана становится холодным и жестким. — Может, он и не держал нож, но он тоже виноват. Я пытаюсь совместить эту новую информацию с тем, что мы знаем. Хотя, признаться, то, знаем мы не так уж много. Я все еще думаю, что этот Александр может быть нашим убийцей. Возможно, он отправился в Братву, чтобы опередить события, придумать историю, в которой будет виноватым другом детства, а не убийцей. — Где он? — В Сент-Джеймсе, — Иван сидит, скрестив руки. — В больнице? Он кивает и собирает невидимые ворсинки со своего спортивного костюма. — Он все еще член семьи, поэтому мы его не убили, но немного поиздевались. За неосторожность, — он шмыгает носом. У Кэша отвисает челюсть, он поворачивается ко мне и мотает головой в сторону выхода. Без лишних слов мчится обратно к машине, я бегу за ним по пятам. Он распахивает дверь с моей стороны, и я проскальзываю внутрь. — Мы едем в больницу? — Да, — Кэш заводит двигатель, не обращая внимания на людей, сигналивших ему на парковке. — Ты думаешь, он убил ее, потому что она не помогла ему? — В этом есть смысл. Мое сердце болит при мысли о том, что Бет преследует и убивает человек, которого она когда-то считала другом. И я знаю, что, если бы она могла помочь ему, то помогла. И от этого становится еще хуже, когда понимаешь, что он убил ее за то, с чем она ничего не могла поделать. Через десять минут напряженной езды мы подъезжаем к больнице Сент-Джеймс. — Подожди, Кэш, что ты собираешься делать? — я дергаю его за руку, чтобы притормозить. — Выяснить, тот ли это сукин сын, который убил твою подругу. — А что, если так? — слезы наворачиваются на глаза, и я не знаю, отчего. От предвкушения того, что наконец-то наступит конец, справедливость. Страх за то, что он сделает, когда поймет, что его поймали. Страх перед тем, что может сделать Кэш. Я все еще слышу крик мужчины, вырвавшийся из горла, когда Кэш проделал дыру в его голени, потому что кто-то неудовлетворительно ответил на его вопрос. Кэш поворачивает шею из стороны в сторону, затем обеими руками хватает мое лицо. — Тогда я заставлю его заплатить за то, что он посмел дышать одним воздухом с тобой, — дрожь пробегает по моему позвоночнику от обещания в его словах. И я не знаю, как относиться к тому, что в моем нутре беззвучно трезвонит: «Пусть поплатится». Он берет меня за голову и прижимается губами к моему лбу. — Все почти закончилось, куишле, — я погружаюсь в комфорт его поцелуя. Игнорирую маленький красный флажок, развевающийся в глубине моего сознания, что один момент такой нежности заставит меня забыть о том, как он стрелял в прачечной в присутствии детей. Но он целился только в камеру… Прежде чем я успеваю проделать гимнастику ума, необходимую для того, чтобы распутать этот клубок чувств, Кэш берет меня за руку и ведет нас к стойке регистрации. Его взгляд метнулся к охраннику, разговаривающему по телефону за стойкой, и он быстро поправляет рубашку, чтобы прикрыть заряженную кобуру. Оружие и больницы. Это две вещи, которые не должны смешиваться. — Привет, как дела? — говорит Кэш женщине за стойкой, ослепительно улыбаясь и опираясь на стойку регистратуры. То, как он смотрит на нее, заставило бы меня ревновать, если бы не его большой палец, продолжающий растирать успокаивающие круги на моей ладони, пока говорит. — Мы приехали навестить кузена брата моей жены, — я вздрагиваю от этого слова, в то время мой желудок делает кувырок. — Александра Козлова. Вы не могли бы направить нас в нужную сторону? — Конечно, одну секунду, — я слушаю, как ее ногти клацают по клавиатуре, а затем она поднимает голову с извиняющимся лицом. — Вы сказали кузен? — Сказал? — я подхожу, быстро понимая, к чему все идет. — Брат. Александр — мой брат. — Ох, хорошо. Он в палате А15. — Отлично, спасибо, — улыбаюсь, надеясь, что это не слишком весело для человека, чей брат ранен и госпитализирован. Мы идем по ее указаниям на нужный этаж. В коридоре жутко тихо, только жужжание кондиционера и слабый писк аппаратов. Мое тело гудит от нервной энергии, когда мы подходим к палате. Жалюзи задернуты, свет выключен. Я наполовину ожидаю, что дверь будет заперта, но она открывается, когда Кэш нажимает на ручку. Задерживаю дыхание, когда дверь со скрипом открывается и рука Кэша тянется к пистолету. Вены застывают, когда мы входим в тихую и пустую комнату. Постель без простыней, ничего, кроме покрытого клеенкой матраса и пустых капельниц. Кэш вздыхает: — Лживый сукин сын… — Ребята, вы ищете господина Козлова? — в дверях появляется медбрат, и Кэш с пугающей быстротой превращается из ледяного холода в тепло и дружелюбие. — Да, нам сказали, что это его палата. — Точно, извините. Мы переселили его полчаса назад, чтобы убрать комнату. Иногда занимает немного времени, — он тепло улыбается и ведет нас дальше по коридору.