«Сейчас Эрика снова насторожилась», – подумал он. – О том, что это получилось неожиданно, я бы не сказала. Прошел ведь почти целый год. – Да нет, – возразил Юханссон. – Подобные хоромы не продать сразу. Мне, кроме того, кажется, что маклерская фирма начала показывать его всем желающим уже осенью. – По-моему, здесь нет ничего странного, – сказала Эрика Бреннстрём. – Она давно говорила, что дом слишком большой для нее, что она стала слишком старой, о желании переехать в город и купить квартиру в Остермальме, где все будет под рукой. – Дом был слишком большой? «Дом, фактически ставший ее музеем. Настоящим памятником всей ее жизни?» – Да, и она говорила об этом достаточно долго. На самом деле. – Трагедия с Жасмин, по-твоему, не могла повлиять на ее решение? Девочка ведь была как собственный ребенок в ее доме. При мысли о случившемся, подобное уж точно нельзя назвать приятным воспоминанием. «Почему ты мне врешь?» – подумал он. – Нет, – сказала Эрика и покачала головой. – Я догадываюсь, куда ты клонишь, но ни о чем таком она не говорила. – Ты помогала ей с переездом, если я правильно понял, прибиралась и так далее. – Да, – подтвердила Эрика. – Она купила квартиру в Остермальме. На Риддаргатан. И я помогала ей перебраться туда. – А потом? – спросил Юханссон. – О чем ты? – Ваши контакты продолжались? Она, наверное, хотела, чтобы ты и дальше помогала ей? – Нет, – ответила Эрика. – Потому она и хотела переехать в квартиру поменьше, отдохнуть от всего. К тому же она ведь болела. У нее обнаружили рак. Она лежала довольно долго, прежде чем умерла, и это произошло где-то через год после переезда. Мы разговаривали по телефону несколько раз, но на том все и закончилось. – Она звонила тебе или ты ей? «Почему ты врешь? Кого пытаешься защитить?» – Было по-всякому. И я звонила ей, и она мне. – Тогда вот еще что… – сказал Юханссон. – Ее окружение. Насколько я понял, она общалась главным образом с ровесниками. И людьми с таким же, как у нее, прошлым. – Да, – подтвердила Эрика. – За исключением соседей вроде Акселя и его жены и отца Жасмин с подругой. Детей ее старых друзей. Взрослых, естественно, но, пожалуй, лет тридцати – сорока, примерно так. – Я спрошу напрямую. Может, какой-то знакомый мужского пола состоял в близких отношениях с ней? Лет тридцати, где-то так. Кто-то, с кем она встречалась регулярно? – Что ты имеешь в виду? По-твоему, она могла жить с каким-то молодым мужчиной? – Нет, я не это имею в виду, – возразил Юханссон. – А человека, которого она хорошо знала, он, возможно, помогал ей. Какого-то родственника, знакомого, сына кого-либо из ее друзей. «Почему ты стараешься выглядеть глупее, чем есть?» – Нет, ничего подобного не было. – Эрика покачала головой. – Если и существовал кто-то такой, я, естественно, знала бы о нем. – Ясное дело, – согласился Юханссон и улыбнулся. – Твои дочери как устроились, их жизнь удалась. Это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос. – Да, с ними все в порядке. Обе замужем, имеют работу и детей. Оба мои зятя приличные парни, если тебе интересно. – Еще бы, – сказал Юханссон. – С женами, у которых такая мать. – Не всегда жизнь складывалась легко, – призналась Эрика. – Могу в это поверить, – буркнул Юханссон. – Ага, да. О чем еще нам стоит поговорить? У тебя нет никаких мыслей? «Сейчас у тебя есть еще один шанс, – подумал он. – Воспользуйся им, черт побери, тогда мне не придется мучить тебя напрасно», – подумал он. – Нет, – ответила Эрика Бреннстрём. – Вдобавок меня ждет стирка, самое время ею заняться. Он подождал, пока они оказались в маленьком коридоре и она уже собралась открыть для него дверь. Тогда он сунул руку в карман пиджака и достал маленький пластиковый пакет с заколкой для волос. Он поднял его перед ней. Перед самым лицом, но она не отшатнулась. – Да, и еще одно дело, – сказал Юханссон. – Это ни о чем не говорит тебе? – Нет, – ответила Эрика Бреннстрём. – Я вижу, что это заколка для волос, но она не принадлежала ни одной из моих дочерей. – Ты уверена? – спросил Юханссон. – Да, абсолютно, я не хочу показаться упрямой, но… – Подумай над этим делом, – предложил Юханссон. – У тебя есть мой номер. Подумай над этим делом. И позвони, если у тебя возникнут какие-то другие мысли. Он видел испуг в глазах Эрики, но ни звука не последовало с ее стороны, она не разозлилась, а ведь именно такой реакции можно было ожидать, если бы он ошибался и речь шла о несправедливом обвинении. «Интересно, где ты ее нашла? – подумал Юханссон, спускаясь в лифте. – Скорее всего, одновременно с тем, как обнаружила пропажу простыни, и наволочки, и, пожалуй, подушки тоже, – подумал он. – Где-то в начале осени 1985 года, когда делала генеральную уборку после летнего отпуска». 51 Среда 28 июля 2010 года Примерно в то время, когда лучший друг Юханссона натягивал плавки, чтобы в последний раз перед сном искупаться в Индийском океане, сам он упал в собственном кабинете и сильно ударился. Но ранее произошло многое другое. Подавая ему утренний кофе, Матильда попросила о разговоре с глазу на глаз. – Мне надо поговорить с тобой об одном деле, если ты не против. – Ради бога, – ответил Юханссон и улыбнулся дружелюбно. Он хорошо подготовился к тому, что далее должно было произойти. – Вчера вечером, придя домой, я нашла шесть тысячных купюр в кармане моей куртки. Тебе ничего не известно об этом? – Нет, – ответил Юханссон и покачал головой. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Я серьезно, – продолжала Матильда. – Я не могу принимать деньги и подарки от наших пациентов. Не имею права брать в долг. Так обстоит дело и… – Кончай болтать ерунду, – перебил ее Юханссон. – Я понятия не имею, о чем ты говоришь. – Нам придется вернуться к этому позднее, – стояла на своем Матильда. – Боюсь, я и тогда не буду знать больше, – ответил Юханссон с таинственной улыбкой. – Я собираюсь поговорить с Пией на сей счет, да будет тебе известно. – Это твое право, – сказал Юханссон. – Хотя, боюсь, она знает не больше, чем я. А сейчас ты должна извинить меня, – продолжил он, – но мне необходимо немного тишины и покоя, прежде чем ты начнешь возить меня по всяким личностям в белых халатах. – Да, тебе надо встретиться с твоим кардиологом сегодня. До того, как мы поедем на лечебную физкультуру. – Кардиолог, – проворчал Юханссон. – Какая честь для меня. «Собственные невролог, кардиолог, физиотерапевт, собственная сиделка. Только их мне не хватало в жизни». Первый визит Юханссона к его кардиологу, маленькому, хорошо тренированному мужчине пятидесяти лет, с лысой головой и живыми карими глазами. И в них то же выражение, что у белок из его детства, до того, как он нажимал на спусковой крючок и прерывал их жизненный путь. Доктор, слава богу, не вертелся на месте постоянно. Спокойно сидел с дружелюбной улыбкой, пока слушал грудь, легкие и сердце своего пациента, изучал распечатку его ЭКГ или просто смотрел на него. – Дело обстоит так, – взял инициативу в свои руки Юханссон. – Я проработал в полиции всю мою жизнь. И привык к прямым ответам. Вдобавок устал слушать всякую дребедень от тебя и твоих коллег. Я хочу знать твое мнение о моем самочувствии и спрашиваю по той простой причине, что, на мой взгляд, я чувствую себя просто дьявольски плохо. Я не привык ныть, да будет тебе известно. Но ответь мне прямо. – О’кей, – сказал его кардиолог. – Твоему сердцу прилично досталось за все годы, – продолжил он. – Я оцениваю твое состояние как плохое. И больше всего меня беспокоит высокое давление. Его необходимо понизить. С помощью лекарств, но также за счет уменьшения веса, улучшения общих кондиций, и тебе надо больше покоя. Никаких стрессов, никаких волнений и лишних эмоций. Надеюсь, я достаточно прямо высказался. – Да, – ответил Юханссон. – А как с практической стороной дела, может, мне надо привести дела в порядок? – Если будешь делать, как я говорю, тебе не понадобится спешить с написанием нового завещания.