– Богач, бедняк, нищий, вор, – бормотала Лидия детскую считалку, перебирая сливовые косточки. Запихав в рот еще одну сливу, она выудила косточку и повторила ритуал заново. – Богач! – воскликнула она, изображая неподдельное изумление. – А я по-другому считаю, – заявил Невилл. – Как? Он прищурился и задержал дыхание. – Машинист, пират, сторож в зоопарке, грабитель, – объявил он наконец. – Я-то не жульничаю, как ты, потому что не против стать любым из них. – Ты, как всегда, ничего не понял, – упрекнула его Клэри. – Смысл выбора в том, что должны быть и неприятные вещи. – Например, выйти замуж за вора, – предположила Лидия. – Ну не знаю, может, это не так уж и плохо, – задумалась Полли. – Возвращаются домой вечером и приносят всякие интересные штуки. Если у вас одинаковый вкус, можно целый дом обставить. Тедди, уже доевший свою долю пудинга, попросился обратно в Большой дом: у них с Саймоном осталось незаконченное дело. – Ох уж мне эти женщины и дети! – пожаловался он на бегу. – Иногда просто бесят! Саймон выразил солидарность. На самом деле старшие девочки не вызывали у него таких чувств, однако он считал это слабостью и надеялся со временем стать таким же суровым, как Тедди. – А что у нас за дело? – спросил он. Неудобно получится – Кристофера не позвали. – Сейчас увидишь. Темнело. Добежав до подъездной аллеи, Тедди свернул куда-то в сторону и принялся изучать живую изгородь, окаймлявшую небольшую рощицу. – Где-то здесь была дыра, – бормотал он. – Мне Кристофер показал в прошлом году. – В лесу будет темно, хоть глаз выколи. – Саймон понемногу начинал нервничать. – Неа. Сейчас увидишь… А, вот она! Он шустро нырнул в узкую щель. Саймон последовал за ним, продираясь сквозь заросли ежевики, мох, свисающий с ветвей, и высохшие зонтики купыря. Когда он уже начал жалеть, что не остался дома, с Кристофером – сидели бы сейчас, разглядывали его коллекцию старых открыток или кормили сову, – Тедди остановился. – Ну вот мы и пришли, – объявил он и сел на землю. Саймон уселся рядом. Вокруг был обычный лес, ничего интересного. Тедди достал из кармана свечу и коробку спичек. – Надо расчистить ровное место, – сказал он, и Саймон послушно отгреб в сторону листья и ветки. Надеюсь, он не собирается колдовать, подумал он, но промолчал. – Так… – Тедди достал свой массивный перочинный ножик. – А это зачем? – опасливо спросил Саймон – вдруг Тедди хочет смешать их кровь, как делают индейцы, заключая договор. – А вот зачем! И тот извлек на свет потрепанную сигару. – Где ты ее взял? – Бриг оставил в пепельнице; забыл, наверное. Это не кража – я просто взял. – Он примостил сигару на колено и принялся распиливать пополам. – Я подумал – вдвоем веселее. Саймона охватили противоречивые чувства: гордость за то, что его посвятили в тайные забавы для избранных, и одновременно страх – бог знает, чем дело кончится! – Надо обсосать один конец, чтобы стал влажный, – пояснил Тедди, протягивая ему половину, затем чиркнул спичкой и зажег свечу. Лицо его раскраснелось от пробежки. – Давай, прикуривай. Тедди протянул ему спички. Саймон израсходовал три штуки, но ничего не получалось. Сигара крошилась во рту, оставляя горький привкус старых листьев. – Дай я сам. Вернув ему зажженную половинку, Саймон посоветовал: – Ты затягивайся чаще, а то потухнет. Ну, за все хорошее! С этими словами он выудил из-за пазухи маленькую бутылочку; на этикетке было написано «Фиговый сироп». Осторожно поставив ее на землю, Тедди достал еще одну, по виду – тоник, и, наконец, пластиковую кружку, с какими ходят на пикник. – Будем пить и курить, – объявил он. – И провозглашать тосты! Саймон облегченно выдохнул: никакого колдовства и кровопускания не ожидается. – Вообще-то, – продолжил Тедди, наливая поровну из каждой бутылки, – это не настоящий тоник. Настоящего я не нашел – выпили, наверное, поэтому я смешал порошок для желудка с водой – почти то же самое. Он зажег свою сигару, затянулся и тут же умолк. Саймон спохватился – его сигара успела погаснуть. Пока он прикуривал заново, Тедди отхлебнул из кружки и протянул ему. – Теплая – нагрелась, пока носил, а лед взять было негде. Саймон осторожно глотнул: не похоже на апельсиновую газировку – вообще ни на что не похоже. – Газы уже выветрились, – с сожалением констатировал Тедди. Саймон не ответил: затянувшись, он почувствовал, будто падает куда-то в пропасть. – Так, за что пьем? Давай – смерть Гитлеру! – Он сделал глоток и протянул кружку брату. – Ты тоже повторяй. – Смерть Гитлеру, – прохрипел Саймон, чувствуя, как первый глоток поднимается вверх, навстречу второму. Он глотнул несколько раз, и желудок успокоился. – Может, выпьем за здоровье? – предложил он. – Хорошая мысль. За Стрэнгвейса. Стрэнгвейс был капитаном их школьной команды по регби; Саймон не осмеливался даже заговаривать с ним. – Ты что-то мало пьешь – давай, там еще полно. Саймон послушно глотнул, надеясь, что привыкнет, однако надежды не оправдались. – Пожалуй, я просто покурю, – сказал он, но Тедди велел ему не глупить и снова наполнил кружку. Выпили за Лорела и Харди, Бобби Риггса, мистера Чемберлена, Сесилию Кортнидж и, наконец, за короля. Тут Тедди потребовал пить стоя, что оказалось ужасно трудно. Он кое-как поднялся на ноги, смеясь и раскачиваясь. – Кажется, я немного пьян, – констатировал он, помогая Саймону встать, однако едва отпустил, как тот внезапно рухнул на землю, и его тут же вывернуло, да так, что слезы из глаз полились; пришлось оправдываться, что он вовсе не плачет. А, ерунда, отозвался Тедди; наверняка все дело в рыбе – стухла небось, пока везли из Гастингса в фургоне. – Неважно, – сказал он. – Вообще все на свете – пустяки! Когда Саймону полегчало, они задули свечу и отправились домой. * * * – Да, чудной мир… Это прозвучало как легкое неодобрение: дескать, не хочу никого обидеть, однако могло быть и получше. Миссис Криппс никогда не понимала, что он подразумевает: личную жизнь, к которой она испытывала острый интерес, или внешнюю политику, которая ее нисколько не волновала. – Да, пожалуй, – осторожно поддакнула она, наливая себе немного чая, чтобы посмотреть, достаточно ли настоялся. – Конечно, они не имеют никакого отношения к Империи. – Он следил за тем, как она наливает чай ему в чашку: темная жидкость смешалась с молоком, получившийся цвет напоминал листья бука. Шоферская фуражка – серая, с черной кокардой – лежала на столе рядом с тарелкой пирожных. – Поймите меня правильно – я совсем не против поляков как таковых… Ее сердце упало. Что он имеет в виду? Повисло молчание, пока он методично размешивал три куска сахара – никогда не оставлял сахар на дне, не то что некоторые. Они сидели в маленькой гостиной рядом с кухней, где она частенько отдыхала по вечерам. По молчаливому уговору остальные слуги сюда не заглядывали, кроме Айлин – та иногда пила с ней чай. Ужин только что закончился, издали доносились звуки граммофона мадам; в буфетной девочки мыли посуду. – Не желаете ли пирога, мистер Тонбридж? – предложила она. – От вашей выпечки не откажусь, миссис Криппс. После вас. Он пододвинул ей тарелку, и она взяла кусочек ради приличия. – Душно было в Лондоне? – светски поинтересовалась она. Ей до смерти хотелось узнать, что произошло там, в городе.