– Сам он по каким-то причинам убить не может или не хочет из-за принципов. Для него важно занять место в первом ряду и наблюдать. Он себя чувствует режиссером. Ему приятна мысль, что именно он решает, кому жить, а кому умереть. Думаю, Кира ему кого-то напомнила, возможно, мать в молодости или девушку, которую он когда-то любил. Только поэтому он ее пощадил. – На записи он говорит о сострадании… – подала голос Кира. – Сострадание ему неведомо. Но ты напомнила ему счастливые моменты. Это и спасло тебе жизнь. – Бирк сжал набалдашник трости. – Я прослушала запись сеанса. Тамила упомянула о нарушении порядка в рождении. Она говорила о брате-близнеце. – Кира заглянула Бирку в глаза. – А что если ты был прав с самого начала? К тебе приводили не того брата. Дебоширил один, а к врачу вместо него поехал другой. У меня были одноклассники, братья-близнецы, они все время друг друга выручали на экзаменах и зачетах по физкультуре. Наблюдая за реакцией друга, полковник опешил. – Ты знал! Сукин сын! И молчал все это время! Бирк выставил руку, как бы останавливая его. Вскочил с кресла и зашагал взад-вперед вдоль стеклянной стены. – Я дам вам всю информацию на убийцу, Андрон. Но у меня есть условие. – Какого черта, Расмус?! Ты сдурел? – Мне нужна встреча с Чингаровым. Сегодня! – Нет! – взревел Лимонов. – Мы не знаем, как он поддерживает связь с братом. Не знаем, замешан ли Артур в убийствах. Триада, про которую ты говорил, была диагностирована Артуру, а не его братцу. – Может, ему, а может, они снова поменялись местами. Даже если Артур замешан… – Бирк развел руками, – он умирает. К суду ты его не привлечешь, даже допросить толком не сможешь. Его показания ни один суд не примет, он же под морфием! – Мы изолируем его в отдельную палату, приставим своих людей. Рано или поздно Отверженный придет. – Как только твои люди переступят порог хосписа, убийца заляжет на дно, и ты его никогда уже не поймаешь! – Черт! Расмус! Ты не поедешь в хоспис! Кира переводила удивленный взгляд с шефа на доктора и не понимала причину перепалки. Что плохого в том, что Бирк поговорит с Артуром? Она хотела уже вмешаться, но Бирк ее опередил. – Только так я смогу остановить идейного вдохновителя. Иначе он не успокоится. Артур может нам помочь, нужно найти его слабые стороны и склонить к сотрудничеству. Если в клинику приезжал Артур, а я в этом уже не сомневаюсь, то нам есть что обсудить. В конце концов, я был его врачом, ты не можешь мне запретить. Испепелив гневным взглядом доктора, Лимонов потер ладонями раскрасневшееся от возбуждения лицо. – Если ты что-то сделаешь, Расмус, то я об этом не знал, – грубо выпалил Лимонов. Бирк еле заметно кивнул, дал знак Сото следовать за ним и покинул офис. В конференц-зал заглянул Свиридов. – Андрон Маркович, только что звонил какой-то Смирнов и сказал, если вы не вернетесь в больницу, он пришлет за вами санитаров. Они пристегнут вас наручниками к койке. У вас что, реально вчера был сердечный приступ? – Что? – Кира уставилась на шефа. – У вас был приступ? Полковник отмахнулся, мол, ничего серьезного, и ушел в свой кабинет. ††† Лениво развалившись на водительском сиденье, Громов осматривал горизонт. Плотное движение машин не давало набрать скорость. Уже час, как они покинули офис подразделения, а в итоге смогли добраться только до МКАД. Заиграл рингтон когда-то популярной песни. Номер не определился. – Здравствуйте, – послышался робкий женский голос, – это Вика из хосписа. Помните меня? – Привет, Вика! Есть новости? – Вадим ткнул напарника в плечо и жестом попросил убрать звук игры. – Есть. Вы можете подъехать? – Нет, еду в другой город по важному делу. Могу подъехать завтра. – Если вам это удобно, я могу все рассказать сейчас по телефону. – Валяй, – бросил Громов и перевел разговор на громкую связь. Токарев сразу подобрался, поставил игру на паузу и сел к напарнику вполоборота. – Сегодня утром к Артуру приходил опять тот парень. Сама я его не видела. Он дождался, когда я ушла к врачу обсудить состояние папы, только тогда зашел в палату. То, что он приходил, я поняла по пакету, который появился у кровати Артура. Я спросила у медбрата, что крутился поблизости, и он подтвердил, что это брат Артура. Сказал, что они похожи как две капли воды. Он сразу и не понял, подумал, что Артуру стало лучше, и он разгуливает по коридору. – Он уже ушел? Громов стрельнул в напарника красноречивым взглядом, и Токарев понял, что наружка оплошала. Ведь от них не поступал доклад о том, что у Чингарова был посетитель. Оставалось загадкой, как убийца проникает в хоспис. – Да. Был не больше пяти минут. Оставил книги Артуру и обезболивающие лекарства, не наши, американские. Вел себя тихо, не как в прошлый раз. Артур после его прихода воспрял духом. Даже поел. Видимо, лекарства действуют, он сегодня не так громко стонет и даже несколько часов лежал на спине, а обычно отворачивался к стенке, плакал или делал вид, что спал. – Что-то еще было подозрительное? – В отделении – нет, но когда я говорила с врачом, то обратила внимание, что на его столе лежит ходатайство о переводе Артура в московский хоспис. Следователи в недоумении переглянулись. – Я спросила врача, а он ответил, что объявились родственники и хотят перевести Артура в Москву, но он дал отказ. – Почему? – Говорит, Артур не выдержит поездки. – Спасибо за информацию, Вика, звони, если будут еще новости. – А вы больше не приедете? Напарник жеманно закусил губу и изобразил томный девичий взгляд. Громов нахмурился. Только сейчас до него дошло, что понравился девушке еще в первую встречу, и теперь нашел объяснение ее странному поведению. – Если в этом возникнет необходимость, то приеду, но пока я решаю более важные вопросы. – Конечно, извините. Громов хотел ей сказать, что она молодец, несмотря на риск, помогает следствию, но девушка поспешно попрощалась и разъединила связь. – Решаю важные вопросы, – с издевкой выдал Токарев. – Заткнись, сатана! – еле сдерживая улыбку, Вадим кинул в напарника пустой пластиковый стаканчик. – Приезжайте, я буду вас ждать и обеспечу важной информацией, – продолжил в том же духе Токарев и жеманно повел плечами. – Вы раскроете громкое дело и получите повышение по службе. – Понеслась коза по ипподрому. – Громов грозно прорычал, делая вид, что злится. ††† Серпухов. Историко-художественный музей Чудом, но Алан все же умудрился припарковать «Субару» на подъездной дорожке перед двухэтажным зданием музея, окрашенным в розовый цвет. Вереница полицейских машин выстроилась в хаотичном порядке, на некоторых из них все еще были включены проблесковые маячки. Толпа зевак и пресса были оттеснены за красно-белую оградительную ленту. Возбужденные полицейские в форме и в штатском сновали туда-сюда, как оголтелые. Кира смотрела на происходящее с удивлением, ни в одном из предыдущих случаев коллеги не проявляли такой нервозности и прыти. Видимо, на этот раз Отверженный привлек своим творением максимальное внимание. Вслед за ней к входу в сопровождении Свиридова торопливо-семенящим шагом спешил Лимонов. Вид у него был еще более взвинченный. Сухой кашель и теребление пуговиц на кителе красноречиво говорили о том, что полковник только что получил нагоняй от начальства. Пролетев мимо Митяевой, Лимонов еле слышно буркнул: – Иди за мной, телоха за периметр и пусть на глаза никому не попадается. Кира дала знак Алану вернуться в машину, а сама поспешила за шефом. Перед входом вся группа подверглась тщательному досмотру и проверке документов. Они поднялась на второй этаж по ступеням, устланным красной ковровой дорожкой, и вошли в небольшой зал с зелеными стенами. В центре зала на помосте перед ними предстала очередная «живая картина» с тремя участниками. Средний рост не позволял Кире увидеть место преступления целиком, пришлось, стоя на цыпочках, выглядывать из-за голов коллег. Соединив все детали в единое целое, она поняла, что на этот раз Отверженный повторил сюжет картины «Юдифь и Олоферн». Полицейские между собой говорили вполголоса, некоторые снимали на камеры мобильных телефонов. У окна Кира заметила экспертов, запакованных в белые комбинезоны, и узнала среди них Сото и Бирка. – В зале остаются только сотрудники отдела профилирования и эксперты. Остальных попрошу выйти на лестницу, а еще лучше на улицу, – командным тоном изрек Лимонов. – Через час мы освободим помещение, и вы сможете продолжить свою работу. Толпа недовольно загудела, но послушно потянулась к лестнице. Бирк тут же приступил к работе. Сото вел видеосъемку. Кира подошла ближе, стараясь хорошенько рассмотреть экспозицию с другого ракурса. На паркетном полу была расстелена все та же черная пленка, на которой было импровизированное ложе, накрытое белой простыней с брызгами крови. На нем Кира увидела тело мужчины лет тридцати пяти восточной внешности, лежащего на боку. Рядом с помостом в положении стоя были закреплены два женских тела. У молодой женщины в руках был меч, им она как бы отсекала мужчине голову. Вид у нее был величественный, даже победоносный. Пожилая женщина держала в руках мешок. По сюжету она должна была принять отрезанную голову. Бирк прочистил горло и начал поспешно излагать: – Сегодня шестое июля 2012 года, я стою на пятом месте преступления в Серпуховском историко-художественном музее. Убийца демонстрирует очередную картину Караваджо под названием «Юдифь и Олоферн». Юдифь убила Олоферна за то, что тот напал на ее народ и пытался заставить евреев поклониться ассирийскому царю Навуходоносору вместо Иеговы. Он был язычником, и Юдифь совершила убийство во славу своего бога. Караваджо питал слабость к изображению обезглавливания. Обычно это уже отрезанная голова в руках победителя, но в этом сюжете он изображает сам процесс…