– Поначалу я вспылил, – признался полковник, – все выглядело так логично, но потом… Оглядись вокруг. Что ты видишь? – Лимонов подошел к стеклянной перегородке. – Офис, – коротко ответила Кира. – Помещение, оборудование, компьютерные программы – все это Расмус Бирк. Он годами лелеял идею открытия в России отдела бихевиоризма. Не думаю, что он пойдет на такой риск, как убийство Стачука. Тем более учитывая тот факт, какое это было громкое дело. Кира обвела взглядом офис и подумала, что полковник прав, Бирк рисковать не будет. – Пусть Расмус сам все уладит, – повторил полковник и вернулся в рабочее кресло. – Звонил ему вчера, вернее, Сото, сам он ни по одному телефону не доступен. Расмус сейчас в пещере, но как только экспедиция поднимется наверх, Сото передаст ему, что мы взяли новое дело. – А мы взяли это дело? – удивилась Кира. – Я думала, мы просто консультируем Рязань. – С твоими выводами я полностью согласен: отверженный художник снова убьет, а это будет третий случай, и попадет под нашу юрисдикцию. Ты вообще меня сегодня приятно удивила, Митяева. Кира смутилась, понимая, что услышать такое от полковника дорогого стоит. – Не думал, что ты так преуспеешь в учебе. На больничном ты зря времени не теряла. Расмус тоже молодец и, как всегда, оказался прав. Кира подняла глаза на полковника, он пояснил: – Из всех сотрудников именно тебя он выбрал в ученики, а потом рекомендовал на курсы повышения квалификации в школу ФБР в Будапеште. Занятия начинаются через две недели. Надеюсь, к этому времени мы поймаем Отверженного. От волнения у Киры запершило в горле, даже в самых смелых мечтах она не могла представить, что сможет попасть на курсы ФБР. – На твое направление осталось поставить две подписи: мою и замминистра. Это официальное собеседование. Если убедишь меня, что достойна, то к трем часам поедем в министерство, и вопрос будет решен. Потеряв дар речи, Кира не сводила с полковника глаз. Казалось, прошла вечность, прежде чем она смогла заговорить: – Я… не знаю даже, что сказать… это так неожиданно… – Не стесняйся, – жестко произнес Лимонов. – Ты должна знать, что меня ждет, когда дашь согласие. Ты скажешь в министерстве то, что позволит понять логику Бирка при выборе твоей кандидатуры, особенно учитывая слухи о вашем романе. Так ты готова? Киру сотрясала дрожь, но внешне она не выдала своих эмоций. Если она не закончит обучение в Будапеште, а такое нередко бывало с предыдущими кандидатами, в ее случае этого не забудут. Не потому что она женщина, а потому что протеже Бирка. Она разлепила пересохшие губы и произнесла: – Я вас не подведу, Андрон Маркович… – Этого мало! – крикнул полковник и стукнул кулаком по столу: – Аргументируй! Покажи, в чем твоя особенность. – Не могу себя нахваливать. – И не надо! Похвалю я в своей рекомендации. Скажи, почему ты хочешь работать в отделе профайлинга и поехать на курсы. Тебя будут рассматривать под микроскопом, будет учитываться все: стаж, раскрытые дела, развод, травма в последнем деле и даже то, что живешь у Бирка. Вдобавок Вадим на каждом углу разглагольствует о твоем желании уйти из отдела, мол, своими глазами видел заявление о переводе. Аргументы в пользу своей кандидатуры Кира сначала высказывала робко, глядя в пол и ерзая на стуле, но по ходу монолога осмелела, а в памяти всплывали все новые факты. Она рассказала, что еще в детстве составляла на друзей и знакомых психологические портреты. Подмечала то, что было скрыто от других. Что иногда даже провоцировала людей на поступки лишь для того, чтобы подтвердить тот или иной вывод. Затем поведала полковнику, что давно уже изучает приемы ФБР, и они сильно отличаются от методики Бирка. Они более системные и упорядоченные, но в то же время шаблонные, а извращенное сознание маньяка зачастую в шаблон не вписывается. Поэтому ей хотелось пройти курсы, чтобы разобраться, что из американской системы можно будет применить в их отделе, а что сразу отмести. Разговор с шефом продлился без малого час. Когда она, вспотевшая и утомленная, вышла из кабинета, сил хватило только добраться до кулера. Она залпом выпила два стакана холодной воды и оглядела безлюдный, словно пустыня, офис. Через стеклянную перегородку Кира заметила, что Свиридов машет ей рукой, и поспешила к столу коллеги. – Пришел отчет патологоанатома, – сообщил новость Иван, когда Кира села за свой стол. – Я сохранил его в базе. Кира открыла базу данных и отыскала папку с новым делом, которому Свиридов присвоил кодовое имя «Художник». Открыла отчет о вскрытии Петра Довлатова, внимательно прочитала и сделала несколько заметок в блокнот. В графе «Причина смерти» было указано: «Неоднократное воздействие электрошокера в области груди привело к остановке сердца». Дата смерти – 28.06.2012. Выходит, жертва после похищения еще сутки была жива. Это подтверждало ее догадки. Окрыленная собственной правотой, она с довольным видом потерла руки и хотела выпить кофе, как услышала крик полковника. – Митяева! Пора в министерство! ††† Рязань, хоспис От Свято-Иоанно-Богословского монастыря хоспис отделял высокий белокаменный забор. Громов припарковал «мицубиси аутлендер» перед невзрачным двухэтажным кирпичным зданием и выключил двигатель. Его внимание привлекла девушка, наблюдавшая за ним со второго этажа. Миловидное лицо не выражало никаких эмоций. Вадим подметил белокурые волосы, стянутые цветастым платком, и темную блузку, на фоне которой девушка казалась болезненно бледной. «Такая молодая, а уже пациентка хосписа», – с сочувствием подумал он. Громов стремительно поднялся по ступеням на крыльцо и бросил быстрый взгляд на табличку «Отделение паллиативной медицинской помощи». Ему навстречу вышла старшая медсестра и после стандартного приветствия пригласила пройти в ординаторскую. Пока они шли по коридору мимо вереницы больничных палат, персонал с осторожностью поглядывал на следователя. По их лицам он понял, что о его визите не знала лишь кошка, вальяжно расхаживающая по отделению. – Проходите, – со сдержанной улыбкой пригласила его медсестра. В заставленной письменными столами ординаторской у окна стоял мужчина в медицинском халате и говорил по телефону. Судя по ответам, он говорил с родственником умирающего больного. Громов вынул из кармана блокнот и освежил в памяти перечень вопросов, которые накидал еще в офисе во время совещания. Закончив разговор, врач-паллиатолог поздоровался и сказал: – Извините, у меня мало времени, так что хватайте быка за рога. Разговор прервал скрип двери, в ординаторскую заглянула одна из медсестер, которую Громов видел в коридоре. – У Ковалева резко упало давление, нижнее: сорок. – Реакция на новые препараты? – быстро отозвался врач. – Еще не успели дать. Девушка скрылась в коридоре, врач, ни слова не говоря, выскочил следом. Громов решил не дожидаться его в ординаторской, нагнал его в коридоре и спросил: – Где палата Довлатова? – Там уже лежит другой больной, – бросил через плечо доктор и заскочил за медсестрой в палату. Громов притулился к стене и стал наблюдать за действиями персонала. Мимо него величественно прошагала та самая девушка, что наблюдала за ним из окна второго этажа. В руках она несла упаковку апельсинового сока и скрученное в валик шерстяное одеяло. Из чего следователь сделал вывод, что она не пациентка, скорее ухаживает за родственником. Он проводил девушку взглядом до лестницы и снова повернулся к врачу. Тот уже сделал осмотр и скорректировал назначения. На вопросы о пациенте он ответить не смог, сославшись на редкое общение. Выглянул в коридор, позвал старшую медсестру и, когда она подошла, дал указание: – Катя, проводи следователя к Наталье, а потом ответь на его вопросы. Женщина кивнула и повела Громова назад в вестибюль. В приемной выяснилось, что Довлатова никто не навещал и не звонил. Тот же, напротив, много раз звонил из хосписа, так как своего мобильного у него не было, но итог этих разговоров всегда был один: он со злостью бросал трубку. За что персонал неоднократно делал ему замечания. В конце беседы регистратор поведала, что характер у Довлатова был задиристый и вспыльчивый. Он часто грубил персоналу, а однажды, не получив вовремя дозу обезболивающего, швырнул в медсестру ботинком. Следователь поблагодарил за информацию и присоединился к старшей медсестре, которая с недовольным видом все это время ожидала его в коридоре. – Я бы хотел осмотреть палату, в которой лежал Довлатов. – Громов потер травмированное на тренировке плечо. Медсестра закатила глаза, давая понять, как ее нервирует его присутствие, затем качнула головой в сторону лестницы и пошла вперед. – Как я понял, руководство просило вас провести опрос больных на предмет свидетелей похищения? – спросил он медсестру, чеканившую шаг, словно солдат. Она обернулась вполоборота и закивала. – Что удалось узнать? – Никто ничего не видел. – Она развела руками, как бы извиняясь, и добавила: – Вы, наверное, это часто слышите. Громов оставил ее догадку без комментария. Выезжая из Москвы, он предполагал, что обычный опрос свидетелей в таком учреждении невозможен – большая часть пациентов находится под воздействием обезболивающих препаратов. Они поднялись на второй этаж, зашли в крайнюю дверь и оказались в палате с двумя койками. У окна стояла та самая блондинка в платке. Он проследил за ее взглядом и понял, что она смотрит на церковные купола. На койках лежали двое мужчин, один из них, примерно шестидесяти лет, был накрыт тем самым одеялом, которое только что принесла девушка. Больного бил озноб, на лбу выступила испарина. Его худощавое лицо имело серо-зеленый оттенок. Второй пациент спал, отвернувшись к стене. – Как видите, это обычная палата, – вполголоса сказала медсестра, стараясь не разбудить спящего больного. Громов осмотрелся. На окне решетка, через широкий дверной проем с легкостью проедет каталка. Рядом с палатой пост медсестры. – А кто дежурил в тот день? – Валентина. – Могу я с ней поговорить? – Она на больничном. – Дадите ее адрес? Медсестра кивком показала в сторону коридора. – А лифт у вас есть? – спросил следователь, выходя из палаты. – Лифт включается очень громко и перебудил бы всех больных. С полной уверенностью можно утверждать, что им не пользовались. Заполучив номер телефона медсестры, Громов позвонил ей и в нетерпении переминался с ноги на ногу. Шли гудки, но на звонок не отвечали. Тогда он спустился в регистратуру и попросил ее домашний телефон. Опять потерпел неудачу и вернулся в отделение. Следующий час он опрашивал персонал и больных, которые самостоятельно передвигались по коридору, и, не добившись от них новой информации, решил вернуться в Москву.