Ари стоял неподвижно, ничего не отвечая. – Просыпаясь по утрам, я выглядываю в окно. Если на улице много народа, значит рабочий день, в противном случае – выходные. Мне этого достаточно. Жизнь может быть чертовски простой, если до тебя никому нет дела. Он медленно вошел в магазин и даже не оглянулся. 23 Йонатан понятия не имел, что ему покупать в магазине. Денег у него в обрез, и дома вроде все есть, немного молока, скир[4] и остатки вчерашнего ужина. Ему просто не хотелось приглашать в дом этого полицейского шута, и поход в магазин показался лучшей идеей. А почему он не захотел пригласить полицейского? Отчасти потому, что в доме полный кавардак, он давно перестал убираться, ведь в гости к нему никто не приходил. С другой стороны, он просто-напросто боялся проговориться. Но возможно, это было бы совсем неплохо. Лучше, чем таскать правду на своем горбу. Еще и спина очень болит. Вот незадача – отправиться на прогулку вниз по склону и не взять палку. Он забыл ее второпях и теперь стоял в магазине, опустошенный и измученный, среди туристов с круизного лайнера, не собираясь абсолютно ничего покупать. Увидев на крыльце полицейского, он сначала подумал, что все вскрылось. И почувствовал облегчение. Ему даже пришло в голову пригласить полицейского в дом – в кавардак, – сесть и рассказать обо всем. В магазине Йонатан осмотрелся. Никого знакомого. Никто, похоже, не обратил на него внимания; он направился прямо к кассам и выбрался на улицу. Чувствовал себя идиотом, который зашел в магазин и тут же вышел с пустыми руками. Завернул за угол и посмотрел вверх на склон. Проклятая палка, как бы она сейчас пригодилась. Он всегда был очень педантичный и внимательный, с детства. Организованный, с хорошей памятью, добросовестный. Однако хвалили его нечасто, родители всегда были заняты: много детей – он младший из пяти братьев и сестер – и хозяйство. В то же время никто не сомневался, что он поедет на юг учиться. Поэтому он переехал в Рейкьявик, с блеском закончил гимназию и поступил в университет, но потом стали проявляться проблемы, которые исковеркали ему всю жизнь. Ему хотелось попробовать свои силы в медицине. Трудная, но интересная профессия. Он начал готовиться уже летом, до начала первого семестра. Сидел и читал, но все чаще задумывался о том, сможет ли стать преуспевающим врачом. Сможет ли принимать по многу пациентов в день и во всех случаях принимать правильное решение. «Идите домой, вы здоровы». Сможет ли он быть абсолютно уверенным в себе? И как только врачи берутся ежедневно принимать такие решения, да еще и не по одному? Он представлял, что придется в деталях исследовать каждый случай, разыскивать литературу в библиотеках, штудировать книги и журналы, и лишь по окончании подобного исследования он наберется смелости сказать: «Идите домой, вы здоровы». Так? А что, если пациент потом заболеет? Что, если он что-нибудь пропустит? Эти мысли тяготили его. Потом началась учеба. Он сидел за библиотечным столом в слабом свете лампы. Смотрел в книгу, но не читал. Неподвижный взгляд уперся в одну точку. Как долго это продолжалось, он не знал. Приходил рано утром. Всю ночь читал дома. Пытался уложить в памяти все факты. Слова начали сливаться воедино. Дни бесцветные и одинаковые. Он пропустил первый экзамен? Возможно. Он этого не помнил. С одного или двух экзаменов он ушел. Не был готов. Несколько дней назад звонил папа. Не смог рассказать ему всей правды. Сказал, что успешно все сдал. Это было недалеко от истины. Он знал материал лучше, чем кто-либо другой. После того как с учебой ничего не вышло, он попытался устроиться на работу. Однако найти подходящую работу в столице оказалось непросто. В конце концов ему предложили работу в порту, изнурительный труд от рассвета до заката, отлично оплачивается, но он знал, что долго не выдержит. Он был слишком хилым, особенно подводила спина. Старался держаться, но боли приходили все чаще и с каждым разом продолжались дольше. Затем появилась возможность уйти в море, там зарплата была еще выше. Он собирался накопить денег, достойно себя проявить. Море на самом деле подходило ему еще меньше, чем работа на берегу. Он старался изо всех сил, боролся с качкой, бледный и хворый, совершил несколько плаваний. Там он и познакомился с дьяволом в человеческом обличье, с человеком, который принялся его искушать, как сатана в пустыне, и достиг желаемого результата. Физическая работа – удел бедных, внушал он. Легкая прибыль – лучшая прибыль. И конечно, у него нашлось подходящее решение для Йонатана. Спина тогда уже почти не разгибалась, так что его предложение было с радостью принято. В первый и второй раз контрабанда удалась. Но Бог любит троицу. На третий раз его взяли. Несколько недель промурыжили в следственном изоляторе и в конце концов приговорили к тюремному заключению. Тогда родители и узнали, что он больше не изучает медицину. Сменив род занятий, стал предпринимателем на ниве практической химии. В тюрьме было не так уж плохо. Камера просторная и уютная. Стало гораздо хуже, когда он был вынужден вернуться на север. Поверженный и сломленный душой и телом. Йонатан с трудом поднялся по склону. Была мягкая летняя погода. Остановившись, он потянулся, спина болела нещадно, однако часто бывало и хуже. Затем поплелся в дом. Маленький дряхлый дом, который братья и сестры купили ему в складчину. Его взгляд упал на палку, лежавшую на старой печке в прихожей. Любимая палка. Йонатан лег в кровать обессиленный. Ему нужно было немного отдохнуть. Наверняка ночью будет плохо спать. Он не выносил свет, полуночное солнце, которым все так восхищались. Светло всю ночь напролет. Разумеется, он купил плотные темные шторы, но свет все равно проникал в спальню. Самые светлые ночи становились для него самыми темными. И он хорошо знал почему. 24 Уже вечерело, когда Исрун приехала в Дальвик, но судить об этом можно было только по часам. Июньский вечер был солнечным и светлым, день здесь, на севере, еще длиннее, чем на юге. Она стояла перед домом, в котором жил ближайший товарищ Элиаса – Свавар Синдрасон. Сорока двух лет. Жил один. Комми позвонил ей на полпути, спросил, нет ли у нее «свежака» для вечерних новостей. Она ему ответила, наверное, излишне резко, что ничего нет, требуется время. Воспользовавшись случаем, попросила собрать информацию о Сваваре, сказала, что собирается с ним встретиться, но о разговоре с Рикардом Линдгреном даже не упомянула. Комми справился блестяще – был профессионалом до мозга костей – и вскоре перезвонил, снабдив ее сведениями о Сваваре: дата и год рождения, семейное положение и так далее. Исрун язвительно усмехнулась, радуясь, что Комми вдруг начал помогать ей, а не наоборот, как того хотел бы Ивар. Жизнь Свавара не была богата событиями, в сети или СМИ – почти ничего. Однако его имя мелькало на спортивных страницах старых газет: одно время он участвовал в чемпионатах по гандболу. Дома на улице стояли тесно, старые и добротные. Исрун позвонила в дверь. Чтобы вечером побеспокоить незнакомого человека, ей не требовалось собираться с духом. На корреспондентской работе она давно привыкла и к более жестким действиям. Главное – это новости, они занимали первое, второе и третье место. Она, конечно, старалась работать аккуратно, но все равно иногда приходилось доставлять неудобства ни в чем не повинным, незнакомым людям. Уже давно Исрун уяснила для себя, что если бы она принимала подобные мелочи слишком близко к сердцу, то ей пришлось бы заниматься какой-то более спокойной работой. Прошло немало времени, прежде чем дверь наконец открыли. Мужчина выглядел усталым. – Добрый вечер, – тихим голосом поздоровался он. – Мне хотелось бы поговорить с вами об Элиасе, – сказала она без предисловий. – Я проделала весь путь из Рейкьявика, только чтобы встретиться с вами. – (Немного приврать не повредит.) – Буду очень признательна, если вы уделите мне минут десять. Свавар, похоже, не имел ничего против. – Входите. Она не заставила приглашать себя дважды и уже прошла в гостиную, когда он пробормотал: – А вы ведь… из новостей? – Свавар не отрываясь смотрел на ее шрам на лице. Гостиная походила на плохо обустроенный дачный домик, ничто здесь не напоминало о домашнем очаге; лишенная всякого шарма мебель словно попала сюда случайно; несколько книг в маленьком книжном шкафу, из самых разных областей, будто их там просто забыли. На вопрос хозяина Исрун ответила положительно. Свавар огляделся и пробормотал: – И где он, ну, вы знаете… – Кто? – Оператор. – Остался на юге. Я сначала изучаю вопрос, а уже затем, если нужно, беру интервью. Небольшая подготовительная работа. Она старательно следила, чтобы невзначай не произнести волшебные слова off the record[5]. Ведь их беседа на самом деле не планировалась как off the record: в случае необходимости она собиралась использовать каждое слово, но не в том смысле, который ожидал Свавар. Он сел в единственное кресло. Исрун стояла посреди гостиной, ожидая реакции с его стороны, и, не дождавшись, пошла на кухню, принесла маленькую табуретку и тоже села. – Понимаю, – произнес он наконец, в голосе сквозила усталость. – Подготовительная работа. Вы, вероятно, делаете это для того парня, репортаж которого был в вечерних новостях. Черт. Надо было лучше формулировать. Если Свавар будет думать, что она лишь помогает Комми, то она не сможет выудить из него ничего полезного. Она хорошо знала это по собственному опыту. Люди хотят разговаривать с теми, кто обладает властью, а у телевизионщиков власти много. – Нет, на самом деле все ровным счетом наоборот, – солгала Исрун. Небольшие угрызения совести, ничего непреодолимого. – Это он мне помогает, я просто не захотела взять его на север. Кто-то должен монтировать репортаж в Рейкьявике. Муторное занятие, бесконечное. – Она улыбнулась. – Вы с Элиасом были хорошо знакомы? – Да, – пробормотал он. – Очень хорошо. Я много лет на него работал. – Каким начальником он был? Помолчав некоторое время, он ответил: – Отличным. – Толковым? – В высшей степени. – В его голосе сквозило беспокойство. – И много людей на него работало? – В основном трое. – Свавар откашлялся, потер руки и затем добавил: – Я, Логи и еще Палли Полицейский. Они оба из Сиглуфьордюра. Элли был прорабом.