– Монтирую новую проводку в этом доме. Один пожилой человек выкупил его у хозяев заброшенного хутора. Собирается жить здесь летом. Не он первый, не он последний. Сиглуфьордюр постепенно превращается в дачное место. – Неудивительно, место ведь красивое, – сказала она, только чтобы что-то сказать. Он засмеялся: – Такими заявлениями у меня вы очков не заработаете. – Затем добавил: – Спускайтесь, мне нужно вернуться к работе. – И снова скрылся. Чтобы попасть в подвал, ей пришлось нагнуть голову. Потолок был такой низкий, что она с трудом смогла выпрямиться. – Не очень гуманные у вас здесь условия, – заметила Исрун. – Ну, бывало и похуже. – Он беззаботно улыбнулся. Подвал был разделен на три помещения. Там, где они стояли, в среднем помещении, находились различные инструменты и приспособления, в том числе ржавые секаторы, старая газонокосилка, тачка и несколько каменных плиток. В маленькой комнатке справа Исрун увидела пустые банки разных форм и размеров. Однако ее внимание особенно привлекли молочные бутылки, заполнившие одну из полок, такие бутылки она никогда раньше не видела, ей только о них рассказывали; сколько она себя помнила, в ходу были картонные пакеты. – Было бы неплохо такую иметь. – Она указала на пустые бутылки. – Красивая ваза для цветов. Она рассчитывала, что он просто возьмет и подарит ей одну бутылку, однако получила совсем другой ответ: – Вы наверняка сможете купить такую бутылку в каком-нибудь антикварном магазине на юге. – А что там? – Она указала налево, чтобы сменить тему разговора. – Сейчас там какие-то вещи, а в прошлом был хлев. – Хлев? – с изумлением переспросила она. – Да, насколько я понимаю, хозяева держали в подвале корову. Получили разрешение, когда на хуторе разразилась эпидемия скарлатины, хотели производить собственное молоко для своих детей. Это было давно. – Дом с историей. – Можно и так сказать. – А вы ведь дипломированный электрик? – Да. В последнее время работал в тоннеле вместе с Элли и приятелями. – Так что сейчас безработный? – резко бросила она. – Вам так кажется? – Он снова вернулся к электропроводке. – В некотором смысле, конечно, так оно и есть. Убийство всех взбудоражило. Но я уже встречался с прорабом, он хочет и дальше с нами работать: со мной, Логи и Сваваром, – продолжил Пауль. – Однако сейчас вы работаете здесь. – Да, но это случайный заказ, просто подвернулся. – Он оглянулся и посмотрел ей в глаза. – Кроме того, есть проблема. Никак не связаться со Сваваром. Он был ближе всех связан с Элли, и прораб хочет удостовериться, что тот останется, если мы продолжим, – озабоченно произнес он. – Логи сейчас старается поддерживать нашу работу на плаву, взял все на себя. – Говорите, нельзя связаться со Сваваром? – Она едва удержалась от соблазна похвастаться, что встречалась с ним накануне вечером. – Нет. Он не отвечает на звонки. Я сегодня думаю съездить к нему в Дальвик. Конечно, они были хорошими друзьями, и я дал ему небольшую передышку, но время вышло. Вот уж не думал, что он примет это так близко к сердцу. Однако мы не можем потерять эту работу. Они мгновенно наймут других подрядчиков, если мы застопоримся. Безработица повсюду, и вы знаете об этом, как никто другой, нам ведь исправно рассказывают об экономическом кризисе в новостях по телевизору. – Хмыкнув, он вернулся к работе. – По телефону вы сказали, что вам нечего скрывать. Он быстро оторвал взгляд от проводов и удивленно посмотрел на нее. С прежней улыбкой. – Да, сказал. – Что вы имели в виду? У Элиаса было что скрывать? – Судя по вашему тону, вы и сами знаете ответ. – У меня есть определенные подозрения на этот счет. Пауль замолчал, снова погрузившись в работу. – Мне хочется узнать о нем как можно больше, – сказала она после короткого молчания, жалея, что не может ни как следует распрямиться, ни сесть, рядом не было ни одного стула. – В каких махинациях он участвовал? Вы знали, что он был… ну, скажем… склонен к насилию? – Вы задаете слишком много вопросов. Думаете, я стану распинаться перед какой-то репортершей из Рейкьявика? Разве это имеет отношение к делу? – Возможно, имеет, – ответила она решительно. – Я по меньшей мере рад, что не нахожусь под подозрением. И никаких вопросов о том, где я был, когда его убили! – воскликнул он с иронией в голосе. – Ну и где вы были? – спросила она, чтобы ему потрафить. – В Рейкьявике, тусовался. Вам, журналистам, наверное, это неинтересно. Вы ведь гоняетесь за сенсациями. – Я, по крайней мере, действительно не хожу на тусовки, – призналась она и тут же сказала: – Вы его убили? – Попыталась выбить из колеи. Не получилось. – Нет. И понятия не имею, кто это сделал. Элиас был никчемным человеком. Только между нами. У этого типа не было ни капли совести. – Можете привести какой-нибудь пример? – Не хотел бы этого делать, – произнес он и обернулся, по-прежнему улыбаясь. Человек, который всегда выходил сухим из воды, в любой ситуации. Исключительно с улыбкой. У Норы была привычка посещать парикмахерскую каждые два месяца. Она пользовалась услугами маленького салона в Сиглуфьордюре. Салон – это, конечно, громко сказано: одно кресло в доме у женщины, которая вышла на пенсию и стала стричь горожан по мере необходимости. Работала по договоренности. Последний раз Нора была там только месяц назад, но утром позвонила и записалась на вторую половину дня. Ведь в любую минуту могла появиться корреспондентка с оператором, а она хотела хорошо выглядеть на экране. Больше всего Нору беспокоило, что телевизионщики приедут, когда она будет в парикмахерской. Это ужасно, она может упустить свой шанс. И не факт, что корреспондентка предварительно позвонит. Подумав, она пришла к выводу, что нужно связаться с этой девушкой, Исрун, и обо всем договориться. А поскольку номера ее телефона у Норы не было, она позвонила прямо в новостной отдел. Звонить на телевидение ей никогда раньше не приходилось, но ведь и достойных телерепортажа новостей в ее жизни еще не было. – Новостной отдел. Дежурный смены, – раздался в трубке решительный голос. – Добрый день, меня зовут Нора. С кем я говорю? – смущенно спросила она. – Ивар. Она сразу же поняла, кто он. Часто видела по телевизору. Полноватый, но очень красивый, вылитый мачо. – Мне нужно связаться с Исрун, – сказала она после небольшой паузы. – Исрун нет на месте. Я могу вам помочь? Казалось, он тут же начал терять терпение, хотя разговор был еще в самом начале. Однако Нора отнеслась к этому с пониманием, поскольку профессия репортера, судя по всему, губительно действует на нервы – напряжение и вечная гонка с утра до вечера. – Не думаю, мне, собственно, нужен номер ее мобильного. Мы собирались встретиться сегодня в Сиглуфьордюре. – Да ну? – Ивар немного успокоился. – А зачем, я могу спросить? – Она была у меня утром и планировала приехать еще раз уже с оператором, – пояснила Нора, довольная собой. – Да ну? – повторил Ивар. – С оператором? Зачем? – Покойный Элиас Фрейссон жил… то есть снимал у меня жилье. Как я поняла, Исрун работает над репортажем о нем. Собиралась посмотреть на это событие в новом ракурсе, так она выразилась. Жертва как человек. Нора надеялась, что она все правильно запомнила. Однако это не имело особого значения. Главное, чтобы попасть в телевизор. – Ну да! – воскликнул Ивар, в его голосе сквозила ирония. – Делает репортаж о жертве как человеке? – Затем добавил, не дав Норе продолжить: – Я оставлю ей сообщение. Что вы хотите передать? – Скажите Исрун, что сегодня меня не будет дома до четырех часов. Я, собственно, иду в парикмахерскую, уже давно записалась, просто сегодня утром забыла ее предупредить. – Непременно передам. До свидания. Он положил трубку раньше, чем Нора успела попрощаться. 6 Она все еще держалась без сна. Как ей это удавалось – непонятно, но она была убеждена: стоит заснуть – и больше она уже не проснется. Может, это было бы и неплохо.