Мне хотелось вырвать дневник из дедушкиных рук и открыть замок. – Она мне никогда не показывала свои записи. – Могу я его взять? – повторила я. – Взять? Нет, от него нужно избавиться. Она писала только для себя. Ни для кого другого. Дедушка бросил дневник в мешок для мусора. Я намеревалась тайком вытащить его оттуда при случае, но мой план тут же был разрушен. – Пойду кину в топку. Я поплелась следом в надежде, что он передумает. Мне просто необходимо было прочитать этот дневник. Это был мой единственный шанс заглянуть во внутренний мир бабушки Исбьёрг. Когда дедушка взял мешок с мусором и бросил его содержимое в топку, секунды тянулись как при замедленном повторе по телевизору. Это было так жестоко и бесповоротно. В последующие годы я раз за разом прокручивала это событие в голове, пыталась представить, что было написано в бабушкином дневнике, канувшем в вечность. 7 Новость об обнаружении тела разлетелась не без помощи сетевых СМИ, которые быстро взяли верный след. Однако информация о том, что покойный проживал в Сиглуфьордюре, пока еще не просочилась. Жизнь в городе шла своим чередом. День обещал быть солнечным, боги погоды не заставили небо плакать, хотя одному из жителей была уготована чудовищная смерть. Ари договорился с прорабом Хаконом Халльдорссоном о встрече в кафе у причала для маломерных судов. Как сообщил Томас, этот неисчерпаемый источник информации о жителях города, Хакон – местная знаменитость, раньше был солистом популярной группы, гастролировавшей по всей стране и записавшей три пластинки. Сейчас ему уже за пятьдесят, но он так и не вышел из роли поп-звезды и в хорошую погоду разъезжал на старой красной спортивной машине марки «МГ», которую Ари не мог не заметить на городских улицах. Красивая машина. Завидев Ари, Хакон встал. Он был крепкого телосложения, с наметившимся животом, одет в черную кожаную куртку, свитер и джинсы; лето не могло сбить его с толку, и он не позволял пронизывающему северному ветру себя застудить. Невысокого роста, коротко стриженные седые волосы и седая борода. Он поздоровался с Ари крепким рукопожатием и радостным тоном спросил: – Так вы не священник? – Нет, – вздохнув, ответил Ари. – Меня зовут Ари Тор. Хакон снова опустился на стул. Он сидел за столиком на улице перед дымящейся чашкой и пригласил Ари присоединиться к нему. – Ну тогда простите. Думал, вы теолог. А что случилось? По телефону Ари уже пояснил, что хотел бы поговорить об одном из его сотрудников. – Это касается найденного в Скагафьордюре тела. Хакон и ухом не повел, выражение его лица оставалось таким же неизменным, как и горы, рядом с которыми он вырос. Чтобы вывести его из равновесия, требовалось нечто большее, чем убийство. – Вы ничего об этом не слышали? – поинтересовался Ари. – Ну, было в новостях сегодня утром. Это ведь убийство? Я так понял. – Хакон по-прежнему сохранял спокойствие. – Неужели убили кого-то из моих людей? – В его голосе появились нотки беспокойства. – Да, – кратко ответил Ари. – Только я хочу попросить вас пока держать эту информацию при себе. Мы не собираемся обнародовать имя убитого прямо сейчас. Хакон кивнул, но Ари понимал, что имя все равно мгновенно просочится в СМИ, не через Хакона, так через кого-то другого. – Его звали Элиас… Элиас Фрейссон. – Элиас, вот как… – На лице Хакона отобразилось удивление. – А я-то считал его хорошим парнем. – Хороших парней тоже убивают. Хакон пробормотал себе под нос: – И это верно. – Он у вас долго работал? – На самом деле он у меня не работал, – небрежно ответил Хакон. – Элиас был самостоятельным подрядчиком – он трудился с нами в тоннеле почти полтора года. Их было четверо, он и три парня, которые у него работали… Я говорю парни, хотя один из них был старше Элиаса и остальных. Прежде чем пойти на встречу с Хаконом, Ари собрал основную информацию о покойном. Элиасу было тридцать четыре года, проживал в Сиглуфьордюре, не женат, детей нет. – Насколько я знаю, он жил в городе, на улице Хваннейрарбройт. Это так? – спросил Ари официальным тоном. – Так. Он снимал квартиру у Норы, недалеко от бассейна. Я там никогда не был. Хакон сделал глоток кофе. – Он жил в городе постоянно? – Думаю, да. Конечно, брал еще заказы в разных местах. Последним был какой-то летний дом… кстати, как раз в Скагафьордюре. Тело ведь там нашли? Бедный парень. В голосе Хакона впервые за время их разговора прозвучало сочувствие, он будто только сейчас осознал, что его коллеги больше нет. – Буквально в двух словах, – решительным тоном сказал Ари, – вы не могли бы сообщить мне какие-то сведения о тех, кто с ним работал? Вырвав листок из блокнота, он протянул его Хакону, который написал на нем три имени, затем, порывшись в телефоне, добавил три номера. – Вот, пожалуйста. Все они прекрасные парни. И не убийцы, подразумевалось под этими словами. Ари собрался вставать. Он видел, как рядом останавливались прохожие. Они то и дело поглядывали в их сторону, но делали вид, что смотрят на катера или на роскошный круизный лайнер. Несомненно, гадают, почему прораб из тоннеля беседует с полицейским. Такие новости расходятся быстро. – Послушай, дружище, – обратился к нему Хакон, – тебе нужно поговорить с этим художником. А те парни и мухи не обидят. Ари приподнялся. – Послушай, дружище, – ответил он, – не надо говорить мне, как я должен выполнять свою работу… Ничуть не смутившись, Хакон перебил Ари: – Ну да, конечно, прости, дружище. «Хоть ты и старая поп-звезда…» – произнес про себя Ари, но вслух спросил: – И о каком художнике вы говорите? – Его зовут Йои. Всегда называет себя только Йои. Он перформщик… Бог знает, что это значит. А еще он, ну, ты же знаешь… – Нет, не знаю. Ари спокойно ждал, пока Хакон подберет нужное слово. – Ну, этот… защитник окружающей среды. – В голосе Хакона звучало плохо скрытое негодование. – И они с Элиасом были знакомы? – Да, вместе работали над благотворительным концертом, который должен состояться в Акюрейри. Элиас был полностью погружен в меценатство, он организовывал концерты для фонда, которым руководит Нора. «Помощь на дому», ну, ты знаешь… На этот раз Ари действительно знал: фонд учредили вскоре после банковского кризиса для помощи жителям Северной Исландии, которые потеряли сбережения, работу и теперь с трудом сводили концы с концами. Это была частная инициатива нескольких преуспевающих благотворителей, в частности из Сиглуфьордюра. Ари и сам отдал несколько тысяч, когда собирали добровольные пожертвования. – И как проходило ваше сотрудничество? Йои собирался показать свой перформанс на предстоящем концерте? Элиас работал в фонде «Помощь на дому»? Ари тут же пожалел, что задал так много вопросов одним махом, это, вообще-то, фундаментальная ошибка при допросе. Но Хакона, похоже, это не сбило с толку, и он принялся добросовестно отвечать: – Ну, смотри… Элли… Элиас вызвался весной организовать концерт, средства от которого должны были направить в этот благотворительный фонд. Взял на себя всю подготовку. Йои собирался на этом концерте петь, он трубадур по совместительству. Однако что-то у них не заладилось, и больше я ничего не знаю. Короче, тебе нужно допросить Йои, а не этих бедных работяг. – Он усмехнулся. Поднявшись, Ари сказал: – Посмотрим. Спасибо за разговор… дружище. И решительным шагом направился прочь.