– Ах, вот ты, тварь, какая! – после паузы интенсивного глотания кислорода. – Еще подругой называешься! Отвернись на секунду – она не то, что к хахалю, к мужу в штаны залезет! Оторопев, референт торопливо взглянул по касательной куда-то вниз… – Светка, тебя что, заклинило? – отбивалась в нешуточном испуге Люся. – То тебе запахи, то отлучницы на каждом углу мерещатся! Как прикажешь понимать? Тебя же тошнило от него, а тут ревнуешь. Между тем, спустя мгновения, по-видимому, совладав с собой, Люся зловеще зашипела: – Хм, ясно теперь: с дальним прицелом девственность разыгрывала… Заметано по Исмаилу вездеходом пройтись – за раз все вымести… Тут референт окончательно уяснил, почему матриархат стал тупиковой фазой развития человечества. А его вмешательство во вспыхнувший на пустом месте конфликт лишь подтвердило высиженную занудной историей закономерность. Олег рефлекторно нажал на дверную ручку в страхе, что над чертами Светланы завис, ощетинившись когтями, молох обезображения. К счастью, дверь оказалось запертой, иначе бы пришлось объясняться, отчего он вломился в комнату без предупреждения. Не оставалось выбора: стучи. Проделал Олег это дважды, ибо первого стука подруги не расслышали, окунувшись с головой в дележ виртуальных прав на какого-то явно не вымышленного Исмаила. Дверь отворила Люся. На ее лице прочитывалось недоумение и невнятные попытки кого-то или что-то вспомнить. Олег, напротив, восстановил в памяти ее сразу – компаньонка, две недели назад сопровождавшая Светлану в стамбульском аэропорту. Выговорив корявое «здрасьте», он вращал корпусом, выискивая объект своих пристрастий за Люсиной спиной. Люся же недоумевала, почему этот с виду малохольный, свалившийся с гостиничного чердака мужчина даже не пытается с ней заговорить, а раскачиваясь, норовит высмотреть что-то. Хотела было спросить, а что, собственно, нужно, но не успела. Ее опередила подоспевшая к разбору Светлана: – Люся, это ко мне. Олег с трудом внес себя в номер, путаясь в мыслях, как себя вести. Точно загипнотизированный, он покорно проследовал за пассией к кровати – Светлана направилась туда, зная, что в комнате лишь два общепринятых места для сидения. Пара неуклюже уселась, чуть соприкоснувшись плечами. Поначалу их контакт выглядел каким-то детским, случайным и, казалось, что они вот-вот отстранятся, чтобы сесть поудобнее, и не будут ютиться на жесткой поперечине, но этого не происходило. Олег со Светланой не торжествовали и даже не улыбались, не было в их взорах ни грусти, ни страха разлуки. Они просто пожирали друг друга всеми фибрами глубоко растревоженных душ, но не в предвкушении примитивно-плотского, а окунувшись в серебристую негу притяжения. Случись референту оторваться от пассии и взглянуть на Людмилу, его бы удивил контраст между ее новым, вдруг обретенным имиджем и словесами, доносившимися до него какие-то минуты назад. За влюбленными наблюдала располагающая к себе особа, тонко воспринимающая красоту и трепетность момента. Самые маститые психологи не рассмотрели бы в этом мечтательном, вдохновленном лице вульгарную мешочницу, совсем недавно беззастенчиво обнажавшую свое нутро. Когда на пороге номера объявился Витяня, все персонажи действа сдвинулись с меток, освященных нагрянувшим затмением чувств. Люся то нервически поправляла прическу, то одергивала блузку, почему-то ставшую ей не впрок. Олег обнимал пассию, а Светлана прижималась к его плечу головой. Свободным в номере оставалось лишь одно место – стул, стоявший напротив кровати. Но садиться туда Виктору не получалось – не подсиживать же заоблачный интим… Наконец Виктор узнал, с кем Светлана провела последние двое суток. Чего он не знал – это, куда себя деть в ненароком сложившимся треугольнике. Впрочем, не знали этого и Олег со Светланой, забаррикадировавшиеся за скорлупой могучего, но глубоко эгоистичного в своей природе чувства. Патовой ситуацией воспользовалась Люся, вновь представшая в обличье цепкой, не упускающей добычу хищницы. Подошла к Витяне и, взяв его за руку, повела к креслу, где только что сидела сама. Усадив, вызывающе примостилась на деревянном подлокотнике. Какое-то время простодушно улыбалась, на Виктора глядя. Не встретив отклика, задумалась. Крикливая композиция мало-помалу сдвинула Олега с «перины интима», побудив предметнее рассмотреть обстановку вокруг. Вывод обескуражил: «перенаселенность» со своим клубком предысторий ни к чему хорошему привести не может, так что, пока не поздно, сматывай удочки. Наклонившись, он шепнул Светлане на ушко: – Поедем ко мне в гостиницу, что-то тесновато здесь. С ватной оболочкой влюбленности распрощалась и пассия, отринувшая идею на корню: – О чем ты? Мне в аэропорт рано утром, да еще собираться! Референт приоткрыл рот, поднес ко лбу руку, но ничего не сказал. Будто опомнившись, Светлана с опаской взглянула на него и…тоже промолчала. – Все-таки уезжаешь… – чуть погодя обдал стариковской тоской референт. – У меня же дети! И так почти меня не видят! – воззвала к семейным ценностям Светлана. Олег принял позу «Мыслителя» Родена, должно быть, высматривая лучшее местечко в обозе, то и дело кидающем на ухабах, которым не видно конца. – Может, в этой комнате я лишний? – Референт распрямился, похоже, прозрев, что другому «обозу» в этом круге жизни не бывать. – Перестань! Не приехал бы ты раньше…– попрекнула ухажера дефицитом пунктуальности Светлана. Референт ненадолго ушел в себя, после чего спросил: – Комната хоть твоя? – А чья же? Моей более не бывает! – вскинулась Светлана, лихорадочно выискивая скрытый подтекст. Но не найдя оного, миролюбиво продолжила: – Отметим… отправим гостей… а утром проведешь меня в аэропорт, если захочешь… Олег метался между двусмысленностью ситуации и небесным взором возлюбленной, волокущим в маковые поля. Оттого не сразу разобрал вопрос: – Почему, Светка, со своим другом не знакомишь? Не вняла вопросу и Светлана, испытывая схожее с Олегом раздвоение, но, конечно, по-своему. Она просто грустила. Все же подняла голову и уставилась в спину подруги. Последние минуты взгромоздившаяся на подлокотник товарка демонстрировала влюбленным свой ядреный зад – словно стерегла сакральную неприкосновенность Встречи. Но тем временем не прекращала флиртовать с Витяней, набычившимся и то и дело порывавшимся от всех «щедрот» освободиться. Подбавив игривости, Люся повторила вопрос. Между тем развернуться к влюбленным анфас не спешила. – Чего-то друг тебе мой дался? – окрысилась Светлана, занимая столь легко осваиваемую ею позицию атаки. – По-моему, кроме Витяни, сейчас тебя никто не интересует! Люся слезла с подлокотника, расправила юбку и кокетливо повела плечами – не менее внушительными, чем отметившийся круп. От комичного несоответствия жеста физической надстройке Олег и Витяня чуть не прыснули, но сдержались. Поулыбались лишь чуть-чуть. – Не хочется мне самой баулы таскать… как прошлый раз… – укорила какими-то счетами с прошлым Люся. Тут на нее накатило выражение, за которым следует воспоминание, с трудом продирающееся на белый свет. – Вспомнила наконец! – К Олегу кинулись десятки веснушчатых зайчиков, унюхавшие долгожданную добычу. – Что ты вспомнила, Люся? – насторожилась Светлана, комкая в руке неясно откуда взявшийся платок. – Вспомнила, где видела твоего друга и когда! – Люся чуть притопнула, мрачнея. Вскоре продолжила: – Чуть на дыбы тогда не встала, когда он в аэропорту твою руку заграбастал и буравил глазами, точно целитель народный. Шарлатаны, подумала, до Стамбула уже добрались, спасу от них нет! Не врубилась, что у вас срослось с первого взгля… а вернее, баула.... Вся честная компания дружно рассмеялась – кто весело, кто вразнос, а кто украдкой. При этом причина для веселья у каждого была своя. Олег смеялся, поскольку его уподобили фигуре загадочной, но с которой он ничего не имел общего, Светлана и Люся – потому, что аксессуар их походной жизни, баул, атрибут явно неромантический, невольно обрел возвышенное звучание, ну а Витяня, не зная подоплеку дела, наверное, смеялся за компанию. Он был моложе всех, по обыкновению же, молодость подражает… А вообще-то, у Виктора на душе скреблись кошки. Причина тому – новый любовник Светланы, разительно выделявшийся на фоне ее предыдущих ухажеров: похотливых торгашей, у которых они закупали в Стамбуле товар, заносчивых коммивояжеров из московских отелей, где они останавливались на пути из Турции домой, хамоватых покровителей из родного города Светланы Абакана (она не раз рассказывала о них, разумеется, умалчивая форму расчетов), и всех иных залетных и не залетных, осточертевших ему до рези в глазах кобелей. Едва он уловил силу притяжения между Светланой и ее новым другом, как с горечью признал, что дни его романа сочтены, и этот представительный, явно не эсэнгешной «выдержки» мужчина раз и навсегда уведет ее из его жизни. Виктор и не подозревал, насколько был близок к истине… Познакомившись пару лет назад со Светланой на Стамбульском вещевом рынке, Виктор до умопомрачения в нее влюбился. Событие в корне изменило его жизнь, которая с тех пор подчинялась строго ее интересам. Обитали они за тысячи километров друг от друга. Он – в Череповце, она – в Западной Сибири. Между тем каждый раз, когда Светлана летела в Стамбул, он присоединялся к ней, закрывая глаза на то, что доход от челночного бизнеса давно едва тлел, позволяя разве что поддерживать штаны. Внешне их отношения выглядели, как коммерческо-бытовой альянс, где ему, в основном, отводилась роль грузчика и телохранителя. Блюстителем суверенитета он выступал, когда кто-либо из нежелательных ухажеров Светланы переходил рамки дозволенного. Вместе с тем в редкие дни, а точнее, ночи, она дозволяла ему подряжаться «электрическим одеялом» – оно отключалось, едва завершался «цикл обогрева». Везло, когда Светлану опутывала хандра или напрашивалось поощрение за проделанную им важную работу. Селились компаньоны-любовники в разных номерах, и каждая его попытка затронуть перспективу обрывалась одними и теми же словами: «Дружбу портить незачем! Да и не пара я тебе… (с намеком на большую разницу в возрасте)». Между тем не по годам проницательный Виктор склонялся к мысли, что отнюдь не дружеские чувства объединяют его со Светланой, а связывает их любовь, и не только с его стороны. Сложив в единую картину мельчайшие, интуитивно воспринятые детали, он однажды заключил: в основе их взаимоотношений лежит ее инстинктивная потребность в сыне, похожем по своим данным на него – крепкого, надежного парня. Зная, что мечта эта уже не сбудется – возраст и образ жизни не располагали к увеличению потомства – она экстраполировала нереализованную материнскую любовь к сыну на него. Другого объяснения их союзу он не находил, понимая, что своей назойливостью скорее мешает ей, нежели содействует, ибо то и дело вторгается в мир ее интима, что нередко влекло за собой и коммерческие потери. Ну а то, что волонтеров таскать ее баулы не счесть, он не сомневался, видя, какие страсти разгораются вокруг сибирской красавицы. Причем теряли голову не одни бычки-заурядности, как он, а, случалось, и баловни судьбы. Соверши выбор по расчету, Светлана раз и навсегда распрощалась бы с занюханными гостиницами, суматошными аэропортами, баулами и козлами-таможенниками. Глава 7 Поддавшись инерции всеобщего веселья, Витяня воспрянул духом. Позже, осмотревшись, ощутил, что окружающие его персонажи, еще минуту назад окучивавшие каждый свою грядку-мечту, не против вступить в душевный контакт. В итоге, недолго думая, дал ход ритуалу «Решение формулы знакомства с одним неизвестным». Перешагнув через протокольную часть, Виктор отправился в ванную, откуда принес еще один стакан. Извлек из пакета бутылку, со звонким хрустом свернул пробку и разлил в четыре емкости. Столик стоял рядом с кроватью, где сидели улыбавшиеся от Люсиного оксиморона референт со Светланой, так что приглашение к столу им не требовалось. Люся же вновь мостилась на деревянном поручне кресла, которое Виктор только что покинул, и почему-то не торопилась усесться нормально. Должно быть, рассчитывала на его скорое возвращение, правда, уже анфас к компании. Штатный грузчик-телохранитель по-свойски попросил ее оттуда и потащил кресло к столику. Сообразив, что отдельного приглашения не последует, Люся отправилась за Витяней и заняла свободный стул. Виктор задумался о последующих действиях, а вернее, словах, способных сплотить расширившийся недавно контингент. На помощь ему пришел – кто бы мог подумать – Олег. – Похоже, настало время знакомиться, соотечественники… Его щедрая улыбка передала и комичность ситуации, в которой очутилась их разношерстная компания, и самоиронию, и менее внятные самоощущения. Комната вновь наполнилась смехом. Не рассмеялась лишь Светлана, зато Олега проняла до дрожи скользнувшая по бедру ее рука. – Так выпьем тогда за знакомство! – прозвучал давно вынашиваемый Виктором тост. Он взял в руки два наполненных стакана и раздал их Люсе и Светлане. На стоящий рядом с Олегом стакан Виктор указал, озорно подмигивая. Потянулся, чтобы чокнуться, и… замер. – Тост прозвучал, а знакомства-то не было… Заторможенность, блин! Ладно, начнем по-порядку: я – Виктор, эта дама – Люся, а это – Све… Тьфу, да вы же знакомы… Ну а вас как? – Олег, – назвался референт. – Вот теперь можно и выпить, за знакомство! – Виктор ловко гасимыми касаниями смачно чокался. Звон стаканов повеселил собрание, ну а напиток разогрел, но не всех. От самопального бренди у референта схватило гортань, и ему стоило больших усилий, чтобы приглушить рвотный рефлекс. Последний раз Олег пил такое пойло в семьдесят девятом, на перроне минского вокзала, на своих проводах в эмиграцию, где не убоялись появиться лишь парочка институтских друзей. С тех пор, однако, столько воды и дорогущих дистиллятов утекло, что не держи он марку перед возлюбленной, то, наверняка, оконфузился бы. Ни Витяня, ни Люся глотательного катаклизма у гостя не заметили. Светлана же, обхватив референта за талию, держала руку ровно столько, сколько Олег сносил брыкание растренированных на светских раутах с «Вдовой Клико» недр. – Вы, Олег, наверное, из Москвы? – Люся вернула на стол стакан, не поморщившись даже… – Не… – за референта отозвался Витяня, забрасывая в рот кусок сыра. – Тогда из Питера? – без запинки, с лукавинкой продолжила расспрос Людмила. – Мимо, Люся, мимо, – протянул грузчик-телохранитель, напуская на себя важный вид. – Да кто тебя спрашивает?! – возмутилась любопытствующая. – Из Белоруссия я, из Минска, правда, не живу там давно, – отозвался, наконец, референт. С легкой укоризной взглянул на Виктора, после чего мужчины обменялись улыбками. – Минск – все равно столица! – Люся пропустила мимо ушей вторую часть фразы или сделала вид, что пропустила. – А чем занимаетесь, наверное, чем-то серьезным? – набрасывала социальный портрет референта Люся. – Серьезным? Как сказать… В любом случае мы с вами коллеги, – явно не конспирируя, утаивал свой портрет референт. Впрочем, чистоплюйство – черта наследственная, не одних гуманитариев бич…