Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 5 из 29 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Выглядишь моложе… – Светлана тяжко вздохнула. Нечто переосмыслив, спросила: – В Союзе у тебя девушка была? – Была. – Где она сейчас? – Понятия не имею! – Ты что, ее не любил? – Боюсь, твой вопрос запоздал… Давно это было, не ответить уже. Да и уезжал я… Просто пути разошлись… – нехотя ворошил прошлое «король бензоколонки». – Одному в неизвестность, не страшно ли было? – разлилась материнской печалью пассия. – Не один уезжал, с мамой и братом. К тому же в Израиле через год женился, – точно прыщеватый недоросль предметно рубил Олег. – А твоя жена красивая? – Если имеешь в виду сейчас, то не знаю. Года четыре как не виделись. В молодости, наверное, была красивой, – тень застаревшей боли мелькнула в лике ухажера. – Ты развелся с ней? – Нет. – Так как же? – Мы … separated. Похоже, я не знаю, как это по-русски. Separation – это, когда супруги расходятся, но вопрос раздела имущества оставляют на потом, формально оставаясь в браке. Кстати, незадолго до своей смерти принцесса Диана стала separated. То есть, в дословном переводе она и принц Чарльз отдалились друг от друга. – Ты сейчас один? – Можно так сказать. – По родине скучаешь? – Твой вопрос слишком интимен, – разрываясь между неким подспудным бременем и улыбкой заметил Олег. И уже, вовсю скаля зубы, подытожил: – Но если ты олицетворяешь мою родину, то скучаю, даже очень. В особенности, последние десять дней! Светлана зарделась, ощутив свою избранность, без которой женское житье-бытье – вытье сплошное. Всколыхнулся и Олег, отметив про себя, что разговор ладен, и он готов хоть сутки напролет со Светланой болтать. Так что не плотью единой… Между тем вскоре они слились в поцелуе, чувственно насыщенном, полным влаги вкушения. После чего вглядывались в друг другу, пытаясь найти ответ на извечный вопрос влюбленных: «Кто мы и что уготовила нам судьба?». Но, похоже, ничего не разгадав, двинулись в обнимку, куда глаза глядят. По пути Олега и Светлану накрыло волной косящей усталости, и они едва доплелись до дивана. На часах – шесть утра. Ближайшие четыре часа пара не пошевелится и не произнесет ни звука. Олега разбудил телефон, настойчиво звавший куда-то. С головой, весом в чугунную болванку, он сновал по номеру в поисках сотового, пока не разобрался, что мобильный здесь ни при чем – звонят на гостиничный номер. Сотовый ведь пиликает по-иному… Он выругался вслух: «Fuck … твою…». И чуть не прыснул от «перла», который мог выпорхнуть разве что с усугубленного «Мартыном» недосыпу. Но желание хихикать улетучилось, как только в трубке раздался голос секретаря протокольной части переговоров: – Господин Левин, сегодняшнее заседание состоится в 11:00 на прежнем месте. Олег вежливо поблагодарил, ощущая при этом мерзкий холодок в груди. Сомневаться не приходилось: о его романтической связи проведала служба безопасности «Стандарт Ойл», инициировавшая этот весь шитый белыми нитками звонок. Любые упоминания по телефону о переговорах, даже косвенные, строго-настрого воспрещались. А тут открытым текстом, по открытой линии, нелепейшее напоминание о заседании, которое полтора месяца проходит по одному и тому же регламенту. Из чего следовало: на взгляд безопасности, возникла нештатная ситуация. Иначе не истолковывался их непрофессиональный, полуистерический выбрык – ведь все контакты и согласования происходили устно, на самих переговорах. Там же зачитывались и инструкции – как руководителями делегации, так и службой безопасности. Тут Олег озадачился: «Что, в общем-то, произошло? Ну, появился я в отеле в полтретьего ночи с привлекательной особой. Что в этом необычного? Сам Хью недавно намекал, что готов посодействовать в подборе девушки из проверенной эскорт-службы и, конечно, взять на себя все расходы. Я тогда отмолчался, Хью же хватило деликатности не педалировать столь интимную тему. Откуда конвульсии? Что-то явно не так… Ровным счетом ничего из ряда вон. Неужели яркая внешность Светланы, запечатленная видеокамерой, настолько их всполошила?» Олег недоумевал, не в силах связать концы с концами происшествия. Рассредоточившись вовсе, он почему-то обратился к языковым сопоставлениям. Прозвучал недавний неологизм, возникший на пересечении двух ненормативных лексик. В результате он отметил, насколько русский арго богаче английского. Чуть позже пронеслись еще какие-то сочные слова и фразы, и, наконец, его осенило: «Русский … они услышали, что Светлана говорит по-русски. Вот что вывело их из равновесия!. И причина здесь одна: номер прослушивается! А не задумывался я об этом потому, что говорить было не с кем». Круг замкнулся, прояснив Олегу, почему так занервничали хозяева. Да и, понимал он, скрипя сердце, немудрено. Недавно зам. руководителя службы безопасности известил делегацию, что «Лупойл» разнюхал об учрежденном «Стандарт Ойл» проекте нефтепровода из Азербайджана в Ирак и ведущихся между сторонами переговорах. Заметил при этом, что утечка пока не локализована, доставляя службе жуткую головную боль. Не далее же как позавчера, Хью на общем собрании призывал к бдительности, предостерегая, что провокация со стороны «Лупойла» – вопрос времени. «Посему, – продолжал обкатывать событие Олег, – услышав в микрофоне русский и воспроизведя через видеозапись облик привлекательной женщины, посетившей номер одного из не последних участников переговоров, «особисты» «Стандарт Ойл», не вдаваясь в подробности, посчитали Светлану российской лазутчицей и объявили сигнал SOS. Ситуация осложнилась еще и тем, что в американской делегации никто не знает русского и, похоже, до девяти утра перевода у них не было, что неудивительно – в Америке царила глухая ночь». Судя по поступкам и образу мышления, Олег нечетко представлял, что из себя представляет современная спецслужба, использующая технологии и средства слежения, которые отрабатываются годами. Иначе вел бы себя по-иному. Любой профессионал, пронаблюдав его полуночные потуги с поиском туфель снисходительно улыбнулся бы, посчитав их трогательной любительщиной или детской игрой в конспирацию, ко всему прочему, сведенной на нет сценой у лифта. Так что, как пить дать, лучше, если бы Светлана явилась в «Карлтон Риц» босой… Между тем Олег, в отличие от своих коллег-оппонентов, не пустился во все тяжкие, ибо взирал на свое будущее здраво. Он доподлинно знал, что, перекинувшись, словно мяч, из одного полушария в другое, еще долго, если не всю жизнь, будет согласовывать свои планы с намерениями, рождаемыми на его счет в штаб-квартире «Стандарт Ойл». И это при благоприятном развитии событий, а при неблагоприятном… Тема настолько измочалила его за последний месяц, что недавно он нашел противоядие: обложили – не ищи лаз, иди по прямой и, смотришь, расступятся. Как продукт идеологии безбожия, молиться он не умел. Впрочем, и не хотел, немало пожив на этом свете, ничем свое божественное происхождение не выказывающим… До начала заседания – сорок минут. Что предпринять и какую линию поведения выбрать, он не знал. В растерянности Олег посмотрел на Светлану – она спала, но лицо пассии отнюдь не источало негу. Казалось, ее сон будоражит противостояние, схватки с невидимыми демонами. Она то хмурилась, то потешно сосредотачивалась. На виске нервно пульсировала синяя жилка. Он подумал: «Если бы наша то и дело ойкающая на подводных камнях жизнь могла преображаться во сны, пусть злые, чреватые опасностью, но которые одной волной смоет пробуждение, не оставив и следа». Эта заурядная, ни на что не претендующая мыслишка Олега несколько ободрила. Ему показалось, что он достаточно собран и готов принять вердикт судьбы, каким бы суровым тот ни был. Нужно лишь привести себя в порядок и двигать на работу, как он это делает каждый божий день. Олег понимал: это все, на что он способен. Ведь тягаться с его кураторами, жонглирующими судьбами мира, не получалось – хоть вой…
На сборы ушло не более четверти часа и, надевая часы, он удовлетворенно отметил, что в привычный график укладывается. По привычке похлопал себя по карманам, удостоверился, что все на месте, устремился к выходу. Почти взялся за дверную ручку, когда прошибло: «Светлана! Как же так…Я что – оставлю ее одну, по сути дела, беззащитную? Неужели все так по-скотски устроено, что в сокровеннейший для души момент ты подобен киборгу с впаянным чипом, неотвратимо ведущим на «списание»? На лице заходили желваки, а губы скривились – то ли в презрении, то ли от отчаяния – было не разобрать. Олег резко повернулся, сделал уже первый шаг к Светлане, но застыл, переваривая ее новый лик. Он видел лицо женщины, означенное гордой миссией воспроизводить себе подобных, сочащееся весной, но с побегами увядания, и ко всему прочему – незамысловатое, как искренность примата. Лицо, заземленное повседневностью бытия, и, может, потому столь манящее к себе, истоку. Глубоко взволнованный, он услышал внутренний голос: «Хорошо, порушишь ты ее живительный сон, но как посмотришь в глаза, что скажешь? От твоей влюбленности не осталось и следа. Хоть и не дрожишь от страха, но весь там – один на один с Хью и его командой, в потливом напряжении души и конечностей. Может, расскажешь ей о «Стандарт Ойл», азербайджанской нефти, да она, не исключено, что за зверь такой «Лупойл» не знает. Есть еще средство: мычать либо дозировано врать, чего ты никогда не делал. Напиши записку, так будет лучше». Олег подошел к столу, вырвал из кляссера лист и размашисто написал: «Вернусь через три-четыре часа. Еда и напитки в холодильнике. Не скучай, дождись. Целую». Но когда он просунул лист под настольную лампу, его словно за шкирку приподняло: «А ты уверен, что вернешься? Не отправят ли тебя первым же самолетом в Америку или в местную психушку, а то и к праотцам – волею обстоятельств?». Олег жестко скомкал бумагу, бросил ее в стоявшее под письменным столом мусорное ведро. «Перспектива» настолько Олега сразила, что всю дорогу он пребывал в полузаторможенном состоянии, мало что видя вокруг. Не заметил даже, что в лобби его дожидались двое – мужчина и женщина. Запечатлев «объект», пара разделилась. Мужчина отправился на внешнюю, примыкавшую к отелю стоянку, где сел в красную «Тойоту»; та висела у Олега на хвосте до тех пор, пока он добирался на работу. А одетая в форму горничной женщина вошла в лифт и нажала на кнопку одиннадцатого этажа, откуда Олег только что прибыл. Глава 3 Стандартные, необходимые для покрытия расстояния полчаса пролетели для референта незаметно, и он слегка подивился, обнаружив себя перед воротами штаб-квартиры переговоров – особняком, укрытым от людских глаз высокой оградой и буйной южной растительностью. Когда успел? Будто из «Карлтон Риц» катапультировался… Очередной сюрприз – расторопность секьюрити, поспешно и даже угодливо распахнувших створки. Между тем, въехав на территорию, он насторожился. На стоянке – ни одной машины азербайджанской делегации, да и прочих всего четыре… Но голову ломать себе не стал – мало ли что… В прихожей он уже физически ощутил несходство сегодняшнего утра с привычной атмосферой: из огромной приемной, где в это время жизнь бьет ключом и снует вспомогательный персонал, не доносилось ни звука. Заливавшее зал – через панорамное окно – солнце его ослепило, так что поначалу он не заметил двух мускулистых парней, подпиравших массивный стол секретариата, у дальней стены справа. Приспособившись к свету и оглядевшись, откровенно растерялся: а эти кто? Да и как понимать: помимо них троих, в приемной пусто… В замешательстве он рассматривал незнакомцев. Через секунду-другую заключил, что молодцы – прирожденные специалисты рукопашных «переговоров», ну а сам переговорный процесс с азербайджанцами приостановлен, коль раз зал пуст. Олег все еще переваривал смену декораций, когда услышал от одного из бойцов: – Доброе утро, господин Левин. Господин Кейдж (фамилия Хью) намерен с вами встретиться. Но сейчас, к сожалению, занят и просил оказать вам всяческое содействие. Мы проводим вас и будем в вашем полном распоряжении. Кстати, вы завтракали? Если нет, мы позаботимся об этом. Олег понуро направился к ведшей на цокольный этаж лестнице, именно там, внизу, квартировалась служба безопасности. Поворачиваясь, он увидел, что «дозорные» удивленно переглянулись, но заторопились за ним вслед. В ожидании «собеседования» Олег просидел добрых два часа, не ощущая практически ничего. Да и немудрено после столь бурной, полной душевных зигзагов ночи: фиаско отвергнутого, нежданное обретение возлюбленной и, наконец, съезд в бездну, где карусель искрометного восторга оборвало хмурое прозрение, что он – отнюдь не зависимый поденщик, а узник просвечиваемой одиночки, откуда пока выпускают «проветриться». Подустав от рулетки метаморфоз, Олег напоминал безликое производное, скатившееся к вялым, едва овеществляемым рефлексам. Глаза глядели в одну точку, губы шевелились, проговаривая нечто невразумительное, а руки то обхватывали затылок, то скрещивались на груди. Отрешенность казалась столь всеобъемлющей, что соглядатаи, едва расположившись с ним в комнате с решетчатыми окнами, об обещанных жестах внимания забыли и лишь с ленцой поглядывали на него. Довлело ощущение, что они сами невольно погружаются в состояние подопечного. Атмосферу убаюкивающего пофигизма нарушил скрип открывающейся двери. В проеме – Хью, изможденный, растрепанный, да еще небритый. Явно разомлевшие церберы как ошпаренные вскочили со своих мест. Крайний к двери просеменил к Хью и добрую минуту нашептывал шефу на ухо, второй же – в профессиональном раже – демонстративно придвинулся к «подследственному». Самому «объекту» на весь переполох было наплевать. Лишь мельком взглянув на «генинспектора»”, продолжил бесстрастно буравить стену напротив. В это утро Хью был неузнаваем не только фасадом: порывался то сесть, то прислониться к стене, в конце концов, не нашел ничего лучшего, как взгромоздиться на стоявшую в углу амфору. В столь странной позе напоминал нечто среднее между поставленным в угол школяром и нераскаявшимся, посаженным на кол злодеем. – Знаете, Олег, мне всегда с трудом давались русские имена, видно, из-за их языческой многосложности или из-за чего-то другого. Да и сами русские, с их разболтанностью и непредсказуемостью, не вписываются в рамки разумного, – с мало скрываемым раздражением изрек, морщась, Хью. «Подследственный» безвольно просунул руки между колен и, казалось, не намерен отзываться. Чем-то смахивал на буку, разобидевшегося на всех и вся. Между тем вдруг выпрямился и с места в карьер выдал: – К чему вы клоните?! Я не русский, о чем вам хорошо известно, да и при чем здесь русские?! Вы что, разворачиваете диспут о вкладе этносов в мировой прогресс или в голову ударила кровь предков-южан? А, Хью? Впервые услышав голос «подследственного», сторожа захлопали очами – тот звучал явным диссонансом состоянию, в котором Олег еще недавно пребывал. Должно быть, этот резкий, как пощечина, ответ помог Хью собраться. Он встал, властным жестом потребовал у ближнего к Олегу цербера освободить стул и уселся напротив явно непраздного спорщика. Когда их взгляды сошлись, на референта глядел прежний Хью, холодный, жесткий, отреставрировавший свой привычный имидж – гробокопателя в строгой судейской мантии. – Олег, мне нужно все об этой женщине, во всех деталях, от начала и до конца! Как ее зовут? Cвит…лэн (читая по бумажке). My God! What’s that?* Sweet lane?!* – запнувшись на «Cвит…лэн» Хью словно раздвоился, изображая то начальственный гонор, то рвущийся изнутри, едва сдерживаемый смех. Его глаза охамели, линия губ заиграла и, наконец, он, полный ехидства, спросил: «Is this lane really sweet, buddy?»* Лицо «задержанного» застыло, приморозив полуоткрытый рот. Тем временем в его сознании друг за другом всплывали персонажи из армейской службы – все как на подбор морально ущербные, кто из утробы туп и зол, а кто – подл и вероломен по наущению. Никогда – ни до ни после – он не ведал таких унижений, как тогда, в бытность солдатом, не проглатываемых в силу своей бессмыслицы, оттого непереносимых до скрипа суставов. Вот и сейчас, совершив кульбит, судьба вновь пихнула его в круг осмеяния, где одни подглядывают за ним через замочную скважину, другие же вытирают об него не столь ноги и руки, как «подтирают» им кое-что другое… Но, как и во времена за краснозвездным забором, Олег отбился кратко и красноречиво: «Пошел ты на…, пидор!». Хоть и произнес на неудобоваримом для Хью языке, но был понят, причем всеми и сразу… В комнате, где трое противостояли одному, воцарилась тишина. Хью окаменел в нелепую скульптуру: гибрид брюссельского писающего мальчика и мыслителя Родена. Встревоженные же не на шутку бойцы торопливо посматривали на патрона, ожидая услышать команду. Но команды не последовало. А повисла пауза, в течение которой оживший лик Хью попеременно вбирал в себя цвета радуги, пока, «не отцветя», пришел в норму. Одновременно к нему вернулся и дар речи. – У меня есть примета, господин Левин. Если рабочий день начался рано, он нерезультативен. Вот и сегодня явно не тот день… Последние фразы он произнес на французском, который, судя по реакции соглядатаев, те не знали, на что и рассчитывал говоривший. Хью встал, прошел к двери, где остановился. – Приезжайте завтра к девяти, – продолжил по-французски Хью с ноткой извинения, – и, ради бога, выложите все о вашей связи моему заместителю Джеффри. Обещаю, он будет предельно тактичен. И запомните: мы ваши друзья и никто другой! Впрочем, … a la guerre comme a la guerre*. Вы достаточно умны, чтобы не оспаривать это… – Дверь за Хью и свитой беззвучно закрылась. Олег еще долго не осознавал, что соотечественники по паспорту убыли, и в комнате он один. Его занимало совсем не американское раздумье: какова зарплата этой гниды Хью – комара-кровопийцы, никогда не делающего ошибок, или почти никогда? На одном дисплее зажглось пятьсот тысяч, на другом – эта цифра удвоилась, но, так и не определившись, он чертыхнулся про себя: «Пусть подавиться!» Покидая особняк, солдафонских замашек полемист взглянул на себя в зеркало и… опешил. На него смотрел не степенный бизнесмен средних лет, а задиристый петушок с солдатской пряжкой наперевес – из затхлой каптерки былого. Он похлопал себя по щекам, усмехнулся и, как в юные годы, вприпрыжку побежал к автомобилю. Ему казалось, что худшее уже позади. Он не знал, насколько заблуждается… По дороге в гостиницу он поймал популярную в то лето мелодию, и его естество, воспрянув, сладко задышало. Торжествуя, он понесся по лугам любимой им Швейцарии, как часто шутил – навесному мосту, ведущему к путешествию в рай. Перед Rheinfall* его посетило: всей жизнью, хоть и путанной, но на поверку достойной, он заслужил свою судьбу, несомненно, приметную, где особняком высятся встреча в «Ататюрке» и вчерашняя ночь. В эпилоге же у него главный приз – билет в тот самый рай. Только не из Женевы или Люцерна, а из Стамбула, впрочем, какая разница, откуда и почему! Его не минуло опасение, что недавняя уступка Хью, возможно, притворный, мало что значащий жест. Ведь Светлану они давно могли изолировать и вдоволь «пообщаться». Но на этой мысли он зацикливаться не стал: мол, слишком вольное допущение.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!