Получив урок хорошего тона, Олег в одночасье усвоил, что прежде чем набиваться к малознакомой женщине в друзья, вначале разъясни намерения, к чему он и приступил: – Ты прямо как китайский порох. Все, что хотел предложить: купить сотовый для связи и сообщить мне номер. Пойми, в этом городе, да и в этой жизни запросто потеряться, а… – с глуповатой улыбкой во весь рот, – каблуки не всегда ломаются… – Глупее ничего не мог придумать? Я что, с десятью словами на турецком сотовый купить смогу? Вроде на дурака не похож! – выговаривала Светлана. Но, сглотнув невидимый комок, смягчилась: – Да у меня карточка есть. Если что, позвоню. А вечером – прямо в гостиницу, только не заходи. В семь встречу у входа. А сейчас иди, вижу, на иголках весь, торопишься. Да, визитку дай. Тут ты прав: случиться всякое может… Когда Светлана уже прилично отошла от авто, ему послышалось: «Каблук … надо же». Между тем в точности услышанного он уверен не был. Не сомневался лишь в одном: она смеялась, по крайней мере ровно трясущимися плечами, такими же хрупкими, как и весь ее облик, столь контрастировавший с «народностью» речи, от которой он, обюргерившийся западный обыватель, давно отвык… Глава 5 Поднимаясь по ступенькам штаб-квартиры переговоров, где на девять утра ему была назначена встреча с Джеффри, замом по безопасности, Олег всем своим видом излучал собранность и готовность к борьбе. Между тем, проникнув в лобби, интуитивно ощутил: борьбы не будет… Секретариат окутывала атмосфера унылой повседневности, если не сказать более – навевающая зевоту. Одна из сотрудниц недоуменно уставилась на него: чего, мол, приперся? Переговоры начинались в одиннадцать, и тютелька в тютельку он являлся к назначенному часу. Негласный кодекс не привечал праздного любопытства, так что секретарша сдержанно ответила на его приветствие и опустила голову. Тут уж референт уверовал: собеседование с Джеффри, скорее всего, формальность, если оно состоится вообще. Увидев, что дверь в комнате Джеффри распахнута настежь, Олег растерялся. В безалаберность верилось с трудом, ведь помещение занимала особая, можно сказать, заорганизованная структура. Поэтому первое, что ему пришло в голову: Джеффри в комнате нет. И в ней, должно быть, затеян ремонт или уборка. Раз так, не послышалась ли ему просьба Хью явиться за два часа до начала заседания? Оказалось, не послышалась: зам оберсоглядатая сидел за столом и с почти мальчишеским задором «рылся» в компьютере. Могло показаться, что Джеффри увлечен какой-то подростковой игрой. На его физиономии мелькали блики лихих виртуальных событий, ничего общего с актуалиями дня и серьезностью задач спецслужбы не имевшими. Даже сумрачный меланхолик умилился бы от его ребячливой беззаботности. Зам изобразил искреннее недоумение, точно не ожидал увидеть Олега здесь. Резко встал, устремился к референту навстречу. Как старого знакомого обнял и радушно усадил в кресло напротив. – Что вас привело ко мне, дружище, неужели проблемы? Если так, то готов услужить – всегда и во всем. Олег промолчал, потупился, но скованность гостя Джеффри не смутила. Из его уст заурчал поток лишенных смысловой нагрузки штампов, что, впрочем, хозяина кабинета особо не характеризовало – ими перегружена любая формальная беседа на Западе. Эта социо-культурная особенность Олега нередко раздражала – и как лингвиста, сформировавшегося в иной, пусть нетрадиционных ориентиров, среде, и как сложившегося бизнесмена, привыкшего оперировать лишь фактами, а не напускной учтивостью. Неудивительно, что Олег слушал вполуха, и вскоре контуры Джеффри растворились в дымке дней минувших. Место зама занял сильно смахивавший на него хлюст, представитель могучего КГБ, казалось, с очищенной пылесосом душой. Жизнь свела с ним в студенческие годы в не так уж несвободном СССР, к чему порой склонялся референт спустя двадцать пять лет, отбытых на Западе. На вопрос Олега, зачем его пригласили, столь же гладкий и неизбывно оптимистичный, как Джеффри, тип ответил, что Олегу причина известна лучше, чем ему самому, и он ждет разъяснений. Между тем Олег упорствовал выудить мотив – собственно, зачем он здесь? – но так ничего не узнал и был отпущен восвояси. Несколько позже, правда, донесся слух, что весь сыр бор разгорелся из-за последнего романа короля американской pulp fiction* Гарольда Роббинса «The Carpetbaggers», контрабандно ввезенного в страну и курсировавшего среди сокурсников. Мало того, что друзья зачитали текст до дыр, так еще среди белого дня репетировали откровеннейшую сцену сюжета в актовом зале института, пристроив книгу на пюпитре вместо нот. На долю Олега выпало еще несколько контактов со спецслужбами – как в Союзе, так и на Западе. Он неизменно поражался их незамысловатым, уповающим на безнаказанность трюкам и олигофренической способности разыгрывать из себя Ваньку, причем никогда не выходя из себя. В один прекрасный момент Олег для себя открыл: секретные службы укрыты романтическим ореолом незаслуженно, поскольку их основной аргумент – фактор тупой силы. Он запитывает структуру в целом и отдельных клерков в отдельности, чем они беззастенчиво пользуются. Забери у «героев» их единственный актив, они понуро рассеются в сумерках зря прожитого дня, как болельщики команды, бездарно проигравшей на своем поле. От по-ребячески вдохновенной трескотни Джеффри и размышлений о рыцарях плаща и кинжала в той и этой жизни Олег нестерпимо заскучал, и ему захотелось избавиться от всей тягомотины. Он скривился и, слегка наклонив голову, сказал: – Давайте-ка, Джеффри, я вам расскажу все по-порядку, пусть моя оценка, покажется несколько субъективной. Монолог референта трещал от эмоций, зато отличался сюжетной и смысловой завершенностью. Минут за пять Олег выложил заму, как ему плевать на «пуцыных», «бушиных», прочих небожителей, интересы «Стандарт Ойл» и проекты «Лупойла». И до фонаря ему, пойдет ли ветка нефтепровода в Батуми, где у него в каком-то году сперли куртку со студенческим билетом и последним рублем в кармане, или через иракский порт Басра, в котором он никогда не был и бывать не собирается. До лампочки даже миллионы, гарантированные его бизнесу «Стандарт Ойл». И пусть усвоит раз и навсегда: подбей его к предательству сама Катрин Денев – он отметил «разумеется, в молодые годы» – выкинул бы ее из номера, случись предложение даже в самый «интересный» момент. Фокусы же с открытой дверью и милым недоумением на лице – арсенал круглых идиотов и бездарей, а слежка за людьми, озабоченными лишь чувством взаимности, гадка и противна. И в самой «Стандарт Ойл» в версию заговора между ним и Светланой не верят, иначе захомутали бы их еще вчера. А господь Бог у него один: данное слово и взятое обязательство. Но сейчас ему дико хочется спать, и спать он будет в этом кресле, сей момент, не откладывая. Джеффри же его без десяти одиннадцать разбудит, и, вопреки всем козням, он пойдет на переговоры, ибо считает себя человеком слова, хотя и было оно дано не просто под давлением, а под нажимом беспрецедентным, там, в Калифорнии, полтора месяца назад. Глаза то расширялись, то часто мигали, когда, проснувшись, Олег пытался взять в толк, где он и что с ним. Восстановив предшествующую погружению в сон картинку, он выразительно хмыкнул и вновь прикрыл веки. Мысленно вызвав Джеффри, он с прежним пафосом проговорил – на сей раз про себя – свой недавний спич-манифест, после чего уставился на стоявший напротив глобус. Хозяина отсутствовал, часы на руке показывали без четверти одиннадцать. Пока все сходилось, но главным позитивом казалось то, что на заседание он не опаздывает. Еще внизу, на цокольном этаже, Олег услышал, что жизнь в лобби бурлит, подсказывая: все вернулось на круги своя и обе делегации в сборе. Шумели они даже громче обычного, как несложно было догадаться, по причине вчерашнего, внезапно объявленного выходного. На последних ступеньках Олег столкнулся лицом к лицу с Джеффри. Зам изобразил нечто среднее между миной облегчения и холопской угодливостью. Скорее всего, направлялся в свой кабинет, чтобы разбудить его. Джеффри вновь обнял возмутителя спокойствия, как часом ранее выяснилось, – уже показывающего не зубки полемиста, а класс оратора а-ля Фидель Кастро. Джеффри незаметно растворился, не проронив ни слова. Состоялся утомительный обмен рукопожатиями с коллегами-американцами и азербайджанцами. Олегу то и дело приходилось переходить с английского на русский и обратно. Глядя со стороны, можно было предположить, что в этой маститой когорте референт не последний человек – столь предупредительно и даже радушно его все встречали. По пути в конференц-зал к Олегу пристроились двое молодых людей, выполнявших в азербайджанской делегации схожие с ним функции. С первых дней знакомства парни напоминали ему пожизненных студентов-отличников, воспринимающих бытие через призму зазубренных конспектов и рефератов. Для подобных буйство вызовов мира – заставленный стеллажами читальный зал. Попотей в каталоге и решение любой проблемы найдется… Попутчики поочередно накидывались на него со столь несущественными деталями проекта, что Олега буквально коробило. Из чувства вежливости он порой кивал, но замечалось: ему нет до их «проблем» никакого дела. К счастью, интуицией молодежь бог не обделил – через минуту «отличники» отстали. Референт неторопливо занял свое место, пока ни сном, ни духом не ведая, что случайно подслушанный несколько минут назад в лобби разговор в скором будущем послужит одной из пружин, которая подтолкнет «Стандарт Ойл» к остановке переговоров и свертыванию проекта. Между тем вкрапление, прошмыгнув в какой-то закоулок сознания, уже будоражило его, обрастая кристаллами осмысления. Очередной раунд переговоров начался. Технический эксперт от «Стандарт Ойл» комментировал на демонстрационном табло диаграммы инженерных новшеств, заложенных американцами в проект нефтепровода. По сравнению с аналогами конкурентов, они существенно повышали его надежность и производительность. «Отличники» добросовестно переводили на азербайджанский, разбавленный множеством русских технических терминов. Бакинский инженерный корпус то и дело прерывал докладчика скорее в показном усердии разобраться в специфике предмета. В технических дискуссиях Олег, как правило, не участвовал, поскольку вел иное направление: юридическое согласование позиций. Неудивительно, что диспут вокруг высоких технологий исподволь переместился у него на второй план, высвободив место беспризорному, не ангажированному. Он мысленно переместился в кабинет Джеффри и обозревал на столе хозяина огромный глобус. Воспроизвел даже замеченную при пробуждении позицию; тогда в фокусе зрения застыла Западная Сибирь. Притом что дальше Урала он нигде не бывал, без усилий воспроизвел города региона, невольно дивясь, что все еще силен в географии, некогда почитаемом им предмете. Должно быть, покатил бы и дальше по раздолью задвинувшейся в прошлое родины, когда неожиданно «споткнулся» на одном из городов региона – Абакане. Поначалу подумал: насколько звучное название – не менее зычное, чем индейские имена собственные. Но враз переключился на иное. «А какая Светлана – из Липецка или из Абакана?» – вынырнула Витянина фраза из диалога, состоявшегося у входа в гостиницу «Инам». Так, наложившись на реплику Светланы «Прямо как у нас, по-сибирски», родилась догадка, откуда Светлана, из каких краев. То, что не удосужился поинтересоваться сам, напрямую, его почему-то не заинтересовало. Эко диво? За питейными экзерсисами недосуг… Да и судьбой богат – успеть бы выговориться! Олег улыбнулся и певуче, растягивая слова, произнес про себя: «Света, Света, Светлана … так ты из Аба…». Но осекся от созвучия, непреднамеренно слепившегося в пошленькую рифму. В некоторой растерянности он уставился на демонстрационное табло, норовя вернуться к роли прилежного статиста, но из этого ничего не вышло. Из недр вздымалось напряжение, порождая предчувствие чего-то необыкновенного, должно быть, открытия, ведущего к важной цели. Почему-то вновь повторялось «Абакан», и почему-то вновь концовка не проговаривалась, смазывалась «аба…аба…аба» Далее странно поменялись согласные и несколько раз отдалось эхом «лама…лама». Наконец Олег сообразил, что эти сочленения звуков – не что иное, как ивритские слова «отец» и «почему», как-то всплывшие в замутненном ручейке мысли. Тут он откинулся на спинку стула и непроизвольно взглянул на сидевшего напротив зам. руководителя азербайджанской делегации Курбана Ахмедова. Тот и усом не повел, в то время, как Олег застыл, потрясенный открытием: разрозненные события последних недель, на первый взгляд, мало связанные друг с другом, выстроились в строгую логическую цепь, последним элементом, замкнувшим эту цепь, стала оплошность, допущенная визави около часа назад. Олег встретил Курбана Ахмедова по пути в конференц-зал – тот оживленно беседовал у входа со своим главным экспертом. Референт добродушно обменялся с ними приветствиями, отметив про себя, что прервал у пары какой-то важный, ведущийся по-азербайджански разговор. Вторгшись со своим русским, Олег порушил его естественный ход и, сам того не ведая, выдернул невидимую заглушку. Вместо того, чтобы продолжить разговор на родном языке, топ-функционер, расставшись с Олегом, возобновил его по-русски: – Не забудь сбросить отцу все позавчерашние материалы по факсу. Зам. главы стоял к Олегу спиной и, не ощущая пространства, похоже, потерял бдительность. Референт же невольно задержался, пропуская выходившую из конференц-зала даму, сотрудницу секретариата. И хотя главный эксперт ответил патрону по-азербайджански, Олег расслышал название улицы, о существовании которой не имел ни малейшего представления всего полтора месяца назад, будучи безнадежно далеким от возни нефтяных гигантов. Улица эта находилась в Москве и располагалась на ней штаб-квартира компании «Лупойл», ну а под отцом, конечно же, подразумевался ее владелец-миллиардер – земляк этих неслыханно оплошавших ребят. Здесь Олегу стало ясно, что судьба нефтепровода решена, и подряд на его сооружение передан «Лупойлу». А «Стандарт Ойл» оставили с носом, разыгрывая при этом видимость переговоров. Между тем большим сюрпризом откровение не стало – признаки такого поворота просматривались и ранее. Олег раздумывал недолго, как поступить с умозаключением, выскочившим в перекличке парадоксальных ассоциаций. На ближайшем перерыве он обратился к Солу Эшкроу, секретарю протокола, и попросил аудиенции у руководителя американской делегации, с которым был едва знаком. Впрочем, неудивительно: г-н Фонтенбло чтил своим присутствием заседания крайне редко. Видя, как у Эшкроу вытягивается лицо, Олег поспешил успокоить: – Ничего выходящего за рамки, но крайне важно, чтобы встреча состоялась сегодня. Да, чуть не забыл, пригласите на встречу Хью. Олег вернулся на рабочее место и пребывал в полном согласии с самим собой до конца заседания. Вместе с тем последние полтора часа ему пришлось изрядно потрудиться: согласовывалось очередное коммюнике, и переговоры велись в основном через него. Наблюдая за деловым стилем референта, отличавшимся то сухостью, то виртуозным наведением мостов, нельзя было и допустить, что этот импозантный клерк взвалил на себя миссию могильщика переговоров. Повестка дня себя исчерпала, и, наспех распрощавшись с соседями, Олег заторопился в лобби. Секретаря протокольной части он увидел у стола секретариата, прочитав по взгляду: его просьба без внимания не осталась. Держатель протокола, с разносолом жухлых сомнений и мелких колик любопытства на лице, рассматривал референта, пока тот топал к нему. – Езжайте к себе в гостиницу, господин Левин, встреча состоится там…– Сол Эшкроу загадочно кивнул – то ли как посвященный заговорщик, то ли так прощаясь. – Спасибо, – поблагодарил референт, отметив про себя сноровку персонала. Хотел было спросить: а где конкретно? Но передумал, посчитав, что ему перезвонят. По дороге в «Карлтон Риц» Олег озадачился, придя в итоге к выводу, что Фонтенбло в его отеле не живет – за полтора месяца в родных пенатах они не пересекались. А предположить, что шеф сам явится к нему, не получалось. Похоже, как и все сложившееся в доинтернетовскую эру поколение, он свято верил в магическую силу звонка… Но звонка не последовало, а раздался стук. Расположившись в кресле, Олег на тот момент решал актуальнейшую задачу: что заказать на обед, который по его распоряжению подавался в номер. Он подумал, что беспокоят из технической службы – такое прежде не раз случалось. Поэтому, не поднимаясь с кресла, крикнул: «Открыто, заходите!» Все же встал на ноги и двинулся к входной двери. Когда дверь распахнулась, референт покрылся легкой изморозью: в проеме – патрон, лицо, входящее в первую тройку административной иерархии «Стандарт Ойл». Возник, причем, один, без намека на сопровождение. Референт явно не ведал, куда деть руки: потер ладони, поправил на рубашке воротник – все это за секунду-другую. Должно быть, раздумывал, подать ли руку самому. Сообразив, что закрывает проход, отступил вглубь номера, нескладным жестом приглашая гостя войти. Любопытно, что ни посетитель, ни сам «квартиросъемщик» до сих пор не проронили ни звука. Референт в растерянности указал гостью на одно из кресел, ломая голову, какие знаки внимания оказать. Наконец устремился к бару и, отворив створку, достал первую попавшуюся бутылку, но тут услышал: – В «Стандарт Ойл» даже уборщики абсолютные трезвенники, так что не теряйте времени на вредные для здоровья жесты. Излагайте лучше, что у вас произошло. Я весь внимание. Олег насупился. Между тем отнюдь не ляп с нормами американской элиты «замарал» его настроение. Этот кодекс он прекрасно знал, хотя и допускал оплошности, являя собой затейливый образ, как он порой шутил, «конвергента». Встреча началась по иному сценарию, чем он предполагал, что выбивало из намеченной колеи. На рандеву не явился Хью, а без «безопасности» весь план рушился – так, по крайней мере, виделось ему в тот момент. Все же Олег стронул разговор первым. – Господин Фонтенбло, боюсь, что поступил поспешно…– Референт запнулся. – Что значит? – удивился патрон. – Попросил аудиенции раньше, чем просьба прошла по инстанциям, как того требует субординация. Даже с учетом того, что побудитель сверхактуален, и ситуация не терпит отлагательств, – изъяснился референт. – Что-то вы не с того начали, мой друг, пожалуйста, конкретнее, – упрекнул Фонтенбло. – Если конкретнее, то для разговора нам нужен Кейдж – иначе теряется контекст, – Олег развел руками. Патрон почесал подбородок и, глядя куда-то поверх Олега, откликнулся: – Хью нет в Стамбуле, но в его присутствии, в общем-то, не вижу необходимости. Я достаточно информирован о вашей персоне и всего того, что с вами приключилось в последние дни. Давайте без обиняков, ближе к делу. Вы что, думаете я просто так, от нечего делать, по первому зову, примчался к рядовому референту, да еще со стороны, если бы не знал о той уникальной роли, которую вы играете на переговорах? – Ну, хорошо, – заговорил в задумчивости Олег. – Думаю, судьба проекта предопределена и в Баку решили, что «Лупойл» – генподрядчик, а не мы… – Так однозначно? – смутился Фонтенбло, но скорее наигранно. Его лицо не отсвечивало эмоций, но маета мысли незримо передавалась. – Боюсь, что да. Слишком многое говорит об этом… – застенчиво пожал плечами референт. – Тогда излагайте ваши доводы! – резко метнул карт-бланш Фонтенбло. Олег ерзал на кресле, точно давая себе отсрочку или набираясь решимости. Приноровившись сказал: – Они лежат на поверхности… Но приготовьтесь: в адрес «Стандарт Ойл» я выскажу немало нелестного. – Даже так? – Патрон подался вперед, настораживаясь. – Господин Фонтенбло, не кажется ли вам странным, что переговоры начали отсчет седьмой недели, а протокол намерений не то что не подписан, даже не готовится? Как вам это? – Референт прервался, подчеркивая лейтмотив. – Более того, сторонами не утвержден ни один основополагающий документ. Развернута кипучая деятельность по всем мыслимым и немыслимым направлениям, но на выходе – горы макулатуры и сплошная демагогия. А последние две недели, не напоминают ли они вам бег в обратном направлении? Под мнимыми предлогами заблокированы даже достигнутые на начальном этапе подвижки. Присмотритесь – и ваш вывод совпадет с моим.