Резко отпрянув, девушка сделала вид, что споткнулась, схватилась за корзинку с нитками и выдернула из рук монахини. Под ахи и охи мотки радугой рассыпались по полу. Ольга лишь сверкнула глазами, точь-в-точь, как брат, да плотно сжала губы, наблюдая за всей этой суетой. — Ой, горе то! Вот я неуклюжая! — запричитала Настя, подбирая ближайшие два и делая вид, что наклоняется за третьим. Потом резко метнулась в сторону, толкнула монахиню так, что так буквально упала на руки послушницам, захлопнула дверь и задвинула засов. — Ах ты! — донеслось из-за двери. — Обманщица проклятая! Все сюда! Но девушка уже торопливо шептала заклинание тишины, которое читала совсем недавно в книгах Бутурлиной. По мере того, как Настя торопливо проговаривала слова, голоса монахинь, запертых в комнате, становились все глуше. Закончив с заклинанием, Настя выдохнула и утерла пот, выступивший на лбу, обеспокоенно посмотрела за окно, пытаясь угадать, сколько еще есть времени до того, как в комнату придут и обнаружат, что пленница ускользнула. В голове шумело, а сердце тревожно стучало в груди. Настя тряхнула головой и решительно оттолкнулась от стены. Каждый миг был слишком дорог. В любой момент пропажу могли обнаружить, а уж тогда второго шанса никто не даст. Стараясь выглядеть спокойной, девушка направилась по коридору к темнеющим впереди дверям. За ними оказалась трапезная. Огромное помещение, заставленное длинными столами и скамьями, сейчас было пустым. Одинокие шаги гулким эхом отдавались под сводами, заставляя девушку вздрагивать и испуганно озираться. Настя прошла между столами, дрожащей рукой взялась за дверное кольцо. Скрип петель показался очень громким. Девушка даже зажмурилась. Дыхание перехватило, а в голове зашумело. В своем воображении Настя уже видела, как двери в трапезную распахиваются, и монахини вбегают в трапезную. Но было тихою приоткрыв глаза, девушка обнаружила, что так и стоит у двери, судорожно вцепившись в дверное кольцо, которое буквально оплавилось под ярко сияющими пальцами. Настя быстро разжала руку, на металле все-таки остались вмятины. — Господи, вот чего я боюсь? — прошептала девушка. — Лишь бы не убить никого и не покалечить! Несколько раз выдохнув, чтобы упокоиться, Настя все-таки вышла на монастырский двор. Монахини уже закончили прополку, и теперь возвращались в кельи. Понимая, что спрятаться среди них не удастся, девушка медленно направилась к воротам, все еще надеясь, что сможет покинуть обитель, не привлекая особого внимания. Путь ей преградила привратница. — Ты куда? — дородная женщина строго посмотрела на юную послушницу и ее глаза буквально распахнулись от изумления. Холодок пробежал по спине Насти. Привратница узнала её. Девушка ощутила, как чужая сила тянется к ней, пытаясь окутать словно коконом. — Где блаженная? — голос прозвучал, как удар кнута. — В комнате. — Она жива? — Да. Дай мне уйти, и я не причиню вреда, — потребовала Настя, пальцы вновь заискрили, Сила взметнулась, освобождая хозяйку от подчинения чужой воли. Привратница фыркнула и покачала головой. — Нет. Возвращайся в скит. Добровольно. Прими свою судьбу. — Это не моя судьба! — пылко возразила девушка. Взгляды скрестились. Воздух вокруг ведьм начал сгущаться. — Здесь святая земля, — усмехнулась привратница. — учти это, ведьма! Настя и сама чувствовала, что Сила то и дело ускользает, словно кто-то забирал её, тогда как сияние вокруг привратницы становилось все сильней. Это она, вдруг поняла Настя, это привратница, когда-то бывшая ведьмой, сейчас с помощью амулетов вытягивала Силу. Девушка знала, что на святой земле долго не выстоит, к тому же две стоящие у ворот друг напротив друга фигуры, привлекли внимание остальных монахинь. Пока они держались поодаль, с опаской и любопытством рассматривая двух ведьм, полускрытых искрящимся туманом, но Настя была уверена, что потом страх отступит. О том, что может быть потом, девушка предпочла не задумываться. Она еще раз взглянула на привратницу, за которой виднелась заветная дорога, вскинула руки. Сила взметнулась волной, но рассыпалась о амулеты. Монахиня усмехнулась и торжествующе протянула руки к девушке, намереваясь схватить, — Анастасия! — темный вихрь вдруг ворвался в скит, едва не сбив привратницу с ног. Та едва успела отскочить, чтобы не попасть под копыта гнедого коня. — Саша! Левшин! — радостно закричала девушка, хватаясь за протянутую руку. Левшин нетерпеливо дернул, девушка охнула, буквально взлетая вверх. — Стойте! Держите их! — раздалось из скита. Сестра Белова, запертая Настей в комнате, смогла все-таки ослабить заклинание. — Держись, — предупредил Левшин, пришпоривая коня. Гнедой рванул вперед, лука седла больно врезалась в живот, и Настя прикусила губу, сдерживая стон. — Остановите их! — неслось вслед беглецам. Кавалерист пригнулся к шее коня, удерживая болтающуюся, точно османская пленница, поперек седла Настю. В два прыжка гнедой вылетел за ворота и помчался по дороге, звонко стуча копытами по истоптанной земле. Дышать вдруг стало легче, точно тяжелый груз свалился с плеч, Настя ощутила, как к ней возвращается Сила. Лука седла болезненно врезалась в ребра, и девушка вскрикнула. Левшин бросил поводья, подхватывая её за талию и ловко приподнимая. Ведьма замерла, в какой-то момент ей показалась, что она свалиться под копыта коня, но измайловец легко удержал ее, сажая перед собой в седло. Молния сверкнула совсем рядом. Гнедой лишь прянул ушами, еще больше вытягивая шею и устремляясь вперед. Повернув голову, девушка заметила, что привратница вскинула руки, намереваясь еще раз ударить магией. Медлить было нельзя. Молнии сверкали одна за другой, Настя отражала их, но делать это на скаку было очень тяжело. Из ворот монастыря вылетело несколько всадников. Наемные работники, что помогали монахиням с тяжелой мужской работой. Один из них вытянул руку, прицеливаясь. Настя обмерла. Против пуль, особенно серебряных она была бессильна. Внезапно вспомнился Питерсхофф и незадачливые слуги Долгорукого. Девушка усмехнулась, Сила сорвалась с пальцев, упала на землю, огненной стеной преграждая дорогу. За пламенем послышались крики, ржание лошадей. Огонь полыхал все ярче и ярче. Судя по всему, его пытались потушить, но все попытки лишь раззадоривали ведьмовское пламя. Вскоре белые стены просто исчезли за огненной завесой. В любое другое время Настя бы беспокоилась по поводу пожара в монастыре, но сейчас злость победила, и девушка ничуть не раскаивалась в содеянном. Единственное, что ее беспокоило —, монахини наверняка пожалуются государыне. Оставалось лишь гадать, что решит Елисавета Петровна. Подчиняясь всаднику, гнедой тем временем сбавил темп и свернул с колеи на едва заметную тропинку. Левшин подождал, пока дорога к скиту окончательно скроется за деревьями и перевел коня на шаг, опустил повод, давая животному вытянуть шею и отдышаться. — Так быстрее будет, там дорога петлю закладывает, — пояснил он девушке, будто она спрашивала о чем. Настя лишь кивнула. Теперь, когда опасность осталась позади, девушку запоздало охватила нервная дрожь. Настя обхватила себя руками, пытаясь успокоиться. Кошмарные воспоминания о том, как привратница просто выкачивала силу у ведьмы, не давали покоя, и ведьма уже несколько раз украдкой проверяла, искрят ли пальцы. Настя мало что знала о освященной земле: у себя дома из уважении к наставнице, девочка никогда не проявляла Силу внутри монастырских стен. Да и в обычной жизни всегда предпочитала скрывать свои способности. Гнедой замедлился, а потом и вовсе остановился. Левшин соскочил с коня и помог Насте спешиться. — Здесь отдохнем, — распорядился измайловец, снимая седло и бережно кладя его на землю. Девушка с наслаждением прошлась по небольшой поляне, окончательно приходя в себя и разминая затекшее тело, потом обернулась к своему спасителю. — Как вы оказались у монастырских стен? — спросила она, нарушая явно затянувшееся молчание. Левшин улыбнулся. — Я посты расставлял. Вижу: отец Гришки вас на руках несет, и в карету. Я за каретой и поехал. Не тот человек Петр Григорьевич, чтобы просто так девушек на руках носить. Думал, он вас спрятать хочет, а он сюда и монахиням отдал. Саша присел на огромный, покрытый мхом валун и вопросительно посмотрел на Настю, явно ожидая, что девушка расскажет, что произошло с ней в монастыре и почем у им пришлось так нестись сломя голову. — Они меня в монахини постричь хотели на заутрене, — глухо отозвалась та. — И Силу мою забрать. — В монахини? — ахнул Левшин. — Но как такое возможно? Ты же фрейлина государыни! От волнения измайловец перешел на «ты», впрочем, Настя этого и не заметила. — Петр Григорьевич прошение подал, чтобы меня как невесту его сына из списка исключили, и за собой позвал, — пояснила она. — Я от него убежать хотела, но упала… — А он в скит, где у него дочь монахиней… и на постриг! Хитер старик! Ведь если бы даже Белов тебя нашел… — Гриша не смог бы ничего сделать, — кивнула девушка, стараясь говорить ровно. — Никто бы не смог, даже сама императрица. Она осеклась. От сознания того, что Левшина могло бы и не оказаться рядом становилось страшно. Девушка хотела вновь пожалеть, что судьба столкнула её с преображенцем у ворот дворца, но не смогла. Наоборот, она была признательна тем силам, которые свели её с Григорием. Именно теперь Настя поняла, что не собирается отступать, и что ей просто необходимо вернуться в Питерсхофф к своему Волку. К тому же еще был Долгорукий… и его желание возвести на престол вымышленного сына сестры. Настя ахнула и вскочила. — Саша, нам идти надо! — воскликнула девушка. — Времени нет рассиживаться! — Да ладно, — отмахнулся измайловец. — Подождет Гришка, не помрет! — Да не в Грише дело, а в заговоре против государыни! — Настя торопливо пересказала все, что услышала тогда у оранжереи. Левшин только присвистнул в ответ. — Ничего себе! Вот значит кто за всем стоит! — Это Дмитрий похитил записи Якова Брюса. И нам надо срочно рассказать все Шувалову! Левшин кивнул и взглянул на белесое небо. — Ночь уж скоро, но сейчас светло. Пойдем напрямик, через лес, так быстрее. Коня в поводу поведу, устал он.