Жозефина – толстый кит, она по берегу бежит!.. – Кто такая Жозефина? – спросил я. «Это я», – мрачно буркнула Попрыгунья. – Странное имя. А как это кит может бегать по берегу? «Немедленно прекрати! – совсем рассердилась она. – Это мои личные проблемы!» – Проблемы? Эта глупая дразнилка, достойная в лучшем случае учеников первого класса? Мне казалось, что подобная чушь есть в открытом доступе… «Нет. В данном случае – нет! – Попрыгунья явно была раздосадована. – И вообще прекрати совать нос в мои мысли и воспоминания, понял? И оставь наконец шоколад в покое». Я оставил. Честно говоря, меня от него уже слегка подташнивало. Все-таки у меня несколько веков не было никакой физической подпитки, и сейчас я, похоже, перебрал. Впрочем, умеренностью я никогда и ни в чем не отличался. «А теперь тебе придется все привести в порядок, – сообщила Попрыгунья. – Посмотри, какое безобразие ты тут устроил». Ну, я действительно кое-что уронил на пол. Там, например, валялись обглоданные куриные кости, несколько пустых баночек и пакетиков и еще какая-то скользкая дрянь («Это называется йогурт», – пояснила Попрыгунья), которая с виду выглядела довольно соблазнительной, но оказалось, что на вкус это сущая мерзость. Я на минутку задумался, представив себе, что это за мир такой, в котором меня, может, еще и полы мыть заставят, а потом удивленно спросил: – Неужели для таких целей у вас слуг нет? – И тут меня посетила еще одна, весьма неприятная, мысль: а что, если Попрыгунья и есть служанка? Однако мой вопрос о слугах настолько ее насмешил, что все мои сомнения тут же развеялись. «Какие еще слуги? Ты что, шутишь? Это же совершенно естественно – убрать за собой после еды. Ты ведь все-таки не животное, а?» – В настоящий момент нет, – поспешил я ее успокоить. – Но знаешь, я все-таки еще не привык к такому порядку вещей, я только-только начинаю его познавать. Она пренебрежительно пожала плечами. «Ладно, давай-ка побыстрей все уберем, а то уже совсем поздно, а мне все-таки нужно хоть немного поспать. А потом, когда я проснусь…» – О нет, даже не надейся! – Вовсе не нужно было быть гением, чтобы понять, что именно она недоговорила. Она ведь надеялась, что, когда проснется, меня в ее теле уже не будет. – Я пока что никуда переезжать не собираюсь. Ты меня впустила, и я остаюсь с тобой. Так что принеси в столовую еще один стул. Я некоторое время у тебя погощу. Ясное дело, она мне не поверила. Но для меня это уже никакого значения не имело: я так или иначе никуда уходить не собирался. Я подмел пол, выложенный гладкой коричневой плиткой, высыпал мусор в корзину и направился в спальню. Когда я начал раздеваться и уже бросил на пол, заваленный всяким барахлом, бесформенную хламиду с капюшоном, Попрыгунья вдруг закрыла глаза. – Ты зачем глаза-то закрыла? – спросил я. «Не хочу, чтобы ты на меня смотрел!» Мне стало смешно. – Но ведь я же в тебе. Я знаю и вижу то же, что и ты. Я чувствую так же, как ты. Неужели ты думаешь, что-то изменится, если ты просто глаза закроешь? Она снова пожала плечами. «Все равно. Я не хочу». – Ладно, – согласился я и с закрытыми глазами подождал, пока она напялит на себя что-то розовое и тоже бесформенное – она это называла то ночнушкой, то пижамкой, – усыпанное изображениями маленьких пингвинов. Открыв глаза, я убедился, что свет в спальне по-прежнему горит, а Попрыгунья, буквально вцепившись в некий предмет, украшенный изображением кошки («Это телефон», – пояснила она), несколько секунд, моргая глазами, неотрывно смотрела на маленький экран телефона, быстро нажимая пальцами на какие-то клавиши, которые она мысленно называла ключами; я еще подумал, что это весьма подходящее название, поскольку они явно предназначены, чтобы отпирать запретные дверцы и раскрывать неразгаданные тайны. Потом из ее объяснений я понял, что с помощью этих клавиш открывают не дверцы, а некие окна, помеченные таинственными надписями: ЧАТ, ИМЕЙЛ, ИНСТАГРАМ. Я хотел было нажать на одно окно с надписью ФЕЙСБУК, но Попрыгунья не дала и, пропустив его, открыла другое окно под названием МУЗЫКА. Я, разумеется, почувствовал, что ей хочется держать меня подальше от этой Книги Лиц[22]. Я догадывался, что у нее в голове существует некий эквивалент этой Книги, и если я сумею открыть его для себя, это даст мне доступ к самым интимным сведениям о ее семье и друзьях – то есть ко всему тому, что, собственно, и является главным в ее жизни. Но пока что она отнюдь не собиралась делиться со мной подобной информацией. Сунув мне в уши какие-то маленькие штучки – наушники, она заставила меня слушать музыку, но совсем не такую, к какой я привык. Музыка была тихой, меланхоличной, и я даже сумел различить некоторые слова – похоже, это была некая жалоба или плач, но большая часть идиом оказалась мне все же незнакома. Да и музыкальные инструменты тоже были мне незнакомы, хотя лютни среди них точно не было, что очень меня порадовало. – Пытаешься меня убаюкать? – спросил я, твердо намереваясь бодрствовать – я ведь понятия не имел, как будет дальше функционировать мое новое тело и не утрачу ли я над ним контроль, если позволю себе уснуть. Попрыгунья лишь в очередной раз пожала плечами – выглядело это, как некая комбинация различных мелких движений: она одновременно приподнимала плечико и с вызывающим видом вздергивала подбородок. Такие движения очень типичны для подростков в период самоутверждения. Затем она легла, закрыла глаза и больше не произнесла ни слова. Ну глаза-то – это ведь были наши общие глаза – я, наверное, мог бы и открыть, но постель оказалась такой мягкой и теплой, а я, впервые за долгое время пребывая во плоти, наслаждался отдыхом, так что искушение оказалось слишком сильным: я отбросил все страхи и сомнения, чувствуя, как приятно будет уснуть в мягкой постели. Некоторое время я еще сопротивлялся сну; меня мучил вопрос: проснусь ли я в этом физическом мире или же снова окажусь в донжоне Нифльхейма среди павших богов? Но вскоре я все же соскользнул во тьму благодатного сна и… проснулся от голоса Попрыгуньи, которая сердито повторяла: «Черт! Черт! Черт!» Итак, свою первую ночь я пережил успешно. Глава восьмая – Черт, черт, черт! – громко выкрикивала Попрыгунья. – Ну почему это должно было случиться именно сегодня?! Я потянулся, наслаждаясь солнечным светом. На телефоне, лежавшем рядом с кроватью, мигали какие-то цифры. Я чувствовал, что Попрыгунье нужно куда-то бежать, но, пребывая еще во власти сна, не видел ни малейшей причины тоже немедленно вскакивать и начинать управлять нашим с ней общим телом. Снилось ли мне что-нибудь? По-моему, да. В памяти шевелились какие-то полузабытые впечатления. Что-то связанное с неким холмом, рунами и незнакомым предметом, который сиял, как солнце… А где-то в дальнем углу моего сознания – ну хорошо, нашего общего сознания – слышались недоуменные возгласы Попрыгуньи: «Не может быть, чтобы ты и утром оказался здесь! Ты же должен был к утру исчезнуть! Нет, я никак не могу допустить, чтобы ты тут так и остался! Тем более сегодня!» Я глубоко вздохнул, прогоняя остатки сна. Впереди были по крайней мере двенадцать часов бодрствования, так и манившие меня сиянием своих скрытых возможностей. Целых двенадцать часов свободы! Целых двенадцать часов драгоценной жизни! Я снова с наслаждением потянулся и понял, что страшно голоден. Но для Попрыгуньи – хотя и она отсутствием аппетита явно не страдала – желание немедленно позавтракать оказалось далеко не на первом месте. «А что, сегодня какой-то особенный день? – мысленно спросил я у нее. – Я планировал сперва хорошенько подзаправиться, затем, возможно, с удовольствием полежать в теплой ванне, а уж после этого можно было бы и за дела приняться; например, приобрести что-нибудь пристойное из одежды, потому что то, что ты носишь, похоже скорее на жалкие обноски пещерного тролля…» – Нет! Сегодня мне нужно быть в школе! – отрезала Попрыгунья. В школе? Я соотнесся с ее внутренним лексиконом. Раздел в нашем совместном мысленном пространстве, обозначенный как ШКОЛА, был окутан сплошным мраком. Похоже, это понятие будило в душе моей хозяйки слишком много противоречивых и даже конфликтующих чувств. Интересно, подумал я, почему же она тогда так туда стремится? Ведь посещение этой школы явно не вызывает у нее ни малейшего восторга? «По-моему, это никуда не годная идея, – попытался возразить я. – Давай лучше поступим в соответствии с планом А». – Никакого плана А! Сегодня я должна быть в школе и точка. Но, покопавшись в мыслях Попрыгуньи, я почувствовал, что к этому вопросу у нее все же весьма двойственное отношение. С одной стороны, она явно испытывала страх перед руководством школы – что, разумеется, никоим образом не могло быть связано с моим на нее влиянием, – а с другой стороны, она все сильней боялась, что я неким образом могу обнаружить себя в присутствии тех людей, которые, безусловно, имели для нее значение и могли бы осудить ее за то, что она позволила мне остаться. Особенно важным, похоже, было для нее мнение ровесников и в первую очередь некой особы по имени Стелла. Это имя, как мне показалось, вызывало у моей хозяйки одновременно и восхищение, и злобу. Но больше всего места в разделе ШКОЛА занимало непонятное действо, именуемое ЭКЗАМЕНЫ, – и это, похоже, было для Попрыгуньи важнее даже мнения о ней пресловутой Стеллы. – Что такое ЭКЗАМЕНЫ? – спросил я. Попрыгунья, зарычав от бессильной злобы, швырнула телефон на пол и в ярости воскликнула: – Ну почему ты все еще здесь?! Почему ты не можешь оказаться самым обыкновенным сном? – Затем она нырнула в кучу барахла, пытаясь выудить оттуда брошенный телефон, и я, оглядевшись, заметил, что большая часть ее комнаты заставлена предметами, чем-то родственными этому телефону, хотя природа всех этих вещей была мне абсолютно не знакома. Впрочем, я уже догадывался, что все они действуют с помощью определенного набора неких колдовских заклинаний. Телефон, правда, имел для моей хозяйки первостепенное значение; возможно потому, что в нем размещалась та Книга Лиц, что служила как бы связующим звеном со всеми, кто составлял круг ее друзей и знакомых; телефон также содержал разные игры, множество забавных изображений кошек и даже, насколько я сумел понять, важные сведения о Времени. – Классный гаджет, – заметил я, воспользовавшись тем словом, которое только что почерпнул в памяти своей хозяйки. (Что было нетрудно, если учесть нашу особую близость и легкость доступа к внутреннему лексикону Попрыгуньи.) – Откуда он? Из царства Порядка или из царства Хаоса? Для меня этот вопрос, как и многие другие, был совершенно не ясен. Например, настойчивое требование Попрыгуньи привести кухню в порядок предполагало, что здесь все же главенствует Порядок, однако состояние ее спальни, и особенно захламленного пола, вряд ли, честно говоря, способно было навести меня на воспоминания об украшенном цветами будуаре Идунн. И потом, эти ужасные картинки – постеры, как она их называла, – украшавшие стены ее спальни! В основном это были весьма посредственные, я бы даже сказал ублюдочные, портреты Тора. Я, разумеется, прекрасно помнил настоящего Тора: во-первых, он никогда не выглядел таким ухоженным и прилизанным, а во-вторых, он никогда бы не допустил, чтобы его наглухо запаковали в такие ужасные золоченые доспехи; хорошо хоть его знаменитый молот был более-менее узнаваемым. Можете, если угодно, счесть меня тщеславным, но я никак не мог не думать о том, как выглядел бы я сам в этой фантастической изобразительной версии Асгарда. – А при чем здесь порядок и хаос? – не поняла Попрыгунья, тщетно пытавшаяся с закрытыми глазами натянуть свои одежки. – Меня интересует, каковы источники твоего могущества, – пояснил я. – Если они связаны с царством Порядка, то твоя спальня явно нуждается в уборке, а если с царством Хаоса, тогда… ну, тогда я спекся. Я чувствовал, что она силится меня понять и не может. – Какие еще «источники могущества»? Нет у меня никакого могущества. Мне всего семнадцать, я еще в школе учусь. А в свободное время где-нибудь болтаюсь с друзьями. Я даже телевизионный пульт в лучшем случае раз в день в руки беру. Какое там могущество! О чем ты? Лгать мне она, разумеется, не могла – ведь я находился непосредственно в ее мысленном пространстве. Нет, она действительно верила в то, что говорит, и все же я, как ни странно, чувствовал в ней некую магическую силу: «огонь в душе», как говорили у нас в былые времена. Огонь, что управляет душами людей, – это совсем иная стихия, чем та, что свойственна моей природе. Иной раз огонь в людских душах горит удивительно ярко, однако сами они своего огня словно не замечают и даже не представляют себе, сколь на самом деле велико их могущество. А ведь это из их снов создана река Сновидений, пересекающая все известные миры! Но люди, похоже, и понятия не имеют, каковы их внутренние силы – те самые, что дали мне возможность не только вырваться из царства Сна, но и украдкой проникнуть в тело моей нынешней хозяйки. Попрыгунья, должно быть, уловила часть моих размышлений. Во всяком случае, я отчетливо почуял, что в ней вновь пробудилось недоверие. Она, видимо, так и не смогла до конца осознать, что я действительно существую, и все еще надеялась, что я – просто «случайный гость», забредший в ее мысли. Как только она снова открыла глаза, то первым делом подхватила с пола телефон и громко заявила: – Сейчас пошлю СМС Эвану. И если это все-таки его рук дело – пусть пеняет на себя! Полная ерунда, конечно. Да и у нее самой явно не было никакой надежды, что Эван окажется все же как-то связанным с этой историей. Но, как я уже говорил, Эван, судя по всему, парень что надо. И потом, чем скорее мне удастся убедить Попрыгунью в том, что я вполне реален, тем скорее я смогу заняться претворением в жизнь собственных планов, а именно: хорошенько исследовать этот мир и получить от него все удовольствия, какие он способен мне предложить. Я хорошенько осмотрелся. Со стен на меня пялился Тор – или, точнее, та его ипостась, в какой его представляли себе обитатели этого мира, – изображенный в самых различных позах на полудюжине рисунков, постеров и вырезок из журналов. «Ну почему именно ты, а не он? – снова услышал я мысленный упрек Попрыгуньи. – Почему это должен был оказаться именно ты?» Я только вздохнул. При столь тесном, даже, я бы сказал, интимном контакте между нами и речи, разумеется, не могло идти о тактичном выборе мыслей или слов. – Все ясно, – горестным тоном сказал я. – Я тебе совершенно не нравлюсь. Что ж, ты не одинока. Становись членом клуба. «Дело совсем не в этом, – поспешно запротестовала Попрыгунья, – просто я…» – Не забывай: я прекрасно знаю, когда ты мне лжешь, – напомнил я. – Все, я пишу Эвану! Ты не против? А остальное мы позже обсудим. Я внимательно смотрел, как Попрыгунья пишет на экране телефона какие-то магические заклинания. Правда, отдельные буквы были мне незнакомы, поскольку эта письменность базировалась на новом римском алфавите, но я ведь мог читать ее мысли, так что и перевести написанную фразу мне особого труда не составило: Встретимся у тебя. НУЖНО ПОГОВОРИТЬ. Дж. – А как насчет твоих ЭКЗАМЕНОВ? – спросил я. – В школу мне так рано не нужно, экзамен по английской литературе только в полдень, – ответила Попрыгунья, натягивая какие-то странные носки до колен, сплошь покрытые изображениями котят. Я вспомнил ее ночную рубашку с невероятным количеством пингвинов и решил, что она, должно быть, очень любит животных, а Попрыгунья продолжала: – В общем, почти до двенадцати я свободна, так что прямо сейчас мы пойдем к Эвану и все обсудим. А потом, кем бы ты, черт побери, ни был, тебе все же придется убраться из моих мозгов!