Синдер размял пальцы, похрустел костяшками и принялся исполнять песню, которую выучил в Быстромечии. Он быстро перебирал струны мандолины, стремясь передать звук и дух мелодии. Слова повествовали о команде крепких воинов с северных ледников. Они плыли на галерах из места, где царили суровые ветра, направляясь в новые земли с намерением их захватить. Мелодия была энергичной и ритмичной, особенно когда добавлялись ударные, но даже когда она исполнялась на одной только мандолине, дух этой песни пробирал насквозь. Когда он закончил, на смену свисту пришел взрыв аплодисментов. – Сыграй еще, – попросил Ишмай. – Ты закончил работу по истории? – спросил Синдер. Ишмай скривился. – Так я и думал, – сказал Синдер. – Я все равно сыграю, но ты должен закончить дела. Ишмай пробубнил: – Так точно, наш славный предводитель. – И несмотря на саркастичный тон, вернулся к работе. Синдер сыграл еще одну песню. Ее он нашел в библиотеке: это была песня о Шокане и его легендарной родине – Ашоке. – Что это было? – спросил Шриови, когда он закончил. Синдер объяснил. Выражение лица Шриови стало печальным. – Мой народ верит, что мы познаем мир, только когда Шокан перекроит нас. Синдер никогда прежде не слышал об этом. Он молча ждал, что еще скажет гном. – Это из «Креш Прани». Это наше самое глубокое и почитаемое священное писание, но некоторые дураки считают его не более чем историческим документом. В нем говорится, что гномы вновь обретут то, что утратили, только когда оставят меч и возьмут в руки молоты. Заговорил Боунс: – Но ведь гномы и так уже бьются молотами. – Знаю, – сказал Шриови. – В этом не всегда есть смысл. Таковы уж священные тексты. – Гномы бьются боевыми молотами, – сказал Синдер, – но бывают и другие. Такие, которые используют в кузне. – Все равно это бессмысленно, – пробурчал Шриови. Синдер согласился, но все же сделал мысленную заметку прочесть «Креш Прани». Дальше он сыграл песню о поездке по пустыне с единственным товарищем – безымянным конем. Мелодия напомнила ему о жеребце, и он сделал еще одну мысленную заметку: выяснить, как укротить белого коня. Либо так, либо взять другую лошадь. Не стоит тратить время на упрямого зверя. * * * Великолепная погода, начавшаяся на прошлой неделе, сохранялась, но по утрам все же было прохладно. У Синдера отваливались уши, из носа текло, а изо рта поднимался пар, когда он добрался до стойла белого жеребца. В воздухе витал привычный запах лошадей, сена и навоза. Конюшня была наполнена шепотками молодых эльфов, заботившихся о своих подопечных. В остальном было довольно тихо. Остальные ученики из класса Синдера уже выехали из конюшни, взобрались на скакунов и собрались в ближайшем паддоке, чтобы получить дальнейшие наставления. Однако Синдер все еще был внутри, с белым конем. Он до сих пор не дал животному имени. Может, стоит назвать его «Вредитель» или «Бесполезный»? Белый скакун переминался с ноги на ноги и именно сейчас решил махнуть хвостом Синдеру в лицо. В глазах жеребца блеснул игривый огонек – Синдер его узнал. О нет, только не сейчас. Синдер схватил животное под уздцы, заставив жеребца посмотреть ему в глаза. Он должен заставить животное понять, что от него требуется, и сейчас не время валять дурака. Для них обоих. Не сегодня, когда Синдер решил наконец оседлать белого скакуна и подготовиться к езде. У него были сомнения по поводу успешности этой затеи. Жеребец не любил, когда на нем ездили, и лишь изредка позволял Синдеру садиться на себя верхом, когда они медленно прогуливались по учебному паддоку. Они отставали от остальных: все уже успели наездить в седле по несколько часов. Некоторые учились стрелять из лука, сидя верхом на лошади. А кое-кто даже дошел до того, что принимал участие в плановых маневрах, проводимых кавалерией. Синдер же, в свою очередь, не освоил ни одного из этих навыков. Это было неприемлемо как для него, так и для белого коня. Это требовалось исправить. Мастер Халин начинал терять терпение. Либо Синдер начнет регулярно выезжать своего белого скакуна, либо ему придется взять другую лошадь, а жеребца отправят на конный завод и навечно запрут в маленьком загоне и стойле. У коня больше не будет возможности скакать как ветер. Синдер попытался заставить жеребца понять всю серьезность ситуации. Белый скакун фыркнул ему в лицо, заплевав слюной подбородок Синдера. Синдер скорчил гримасу. Тупая лошадь. – Мы должны доказать, что можем работатькак одна команда. – Он снова заставил коня посмотреть ему в глаза. – Понимаешь, что я говорю? И закатил глаза в ответ на свой дурацкий вопрос. Разумеется, белый конь не понимал его. Это всего лишь лошадь. И неважно, что Синдеру показалось, что он услышал мысли жеребца в день их первой встречи. С тех пор он не увидел никаких проявлений интеллекта, и белый конь явно не понимал, чего от него хотели. Оставался решительно глуп, нем и упрям. Нельзя сказать, что Синдер не понимал некоторых намерений жеребца. Однако в большинстве случаев конь был сосредоточен на играх и на том, чтобы попытаться его укусить. Словно желая продемонстрировать это, конь низко наклонился, и Синдер оттолкнул морду жеребца. Зубы лошади скользнули по пустому месту. Тупое животное. Конь заржал, и Синдер понял, что тот смеется. Он ничего не смог с собой поделать и усмехнулся в ответ. Белый конь никогда не делал ничего со зла, но делу время, а потехе час. Сейчас пришло время заняться делом. Может, страх поможет там, где проигрывала логика и мольбы? Синдер снова обхватил голову жеребца. – Тебя могут кастрировать. Знаешь, что это значит? Жеребец боднул Синдера в грудь, с сомнением фыркнув. – Они сделают это, – сказал Синдер. – Либо это, либо конный завод. Радостная заинтересованность. Синдер закатил глаза. – Тебя все время будут держать в стойле и выпускать лишь для размножения и когда тебе потребуется трава. Весь твой мир ограничится маленьким загоном. Жеребец снова заржал, на этот раз протестующе. В его закатившихся глазах отразилось смятение. Через несколько секунд он успокоился, и на морде появилось царственное выражение. «Я позволю тебе ездить на мне верхом», – будто говорил он. Синдер уставился на белого коня. Мог ли он довериться зверю? Жеребец ткнулся носом в висевшее на дверце стойла седло и забил копытом о землю. Что ж… может, в итоге он и понял. Синдер взял седло и немного нервничая положил его на спину лошади вместе с попоной. Конь стоял неподвижно. Синдер затянул узду и натянул поводья. Несколько минут спустя все было готово. Скакун был оседлан и готов к выезду. Синдер вывел жеребца из стойла и повел в паддок. Конь тяжело топал копытами по утрамбованной земле. Они вышли из конюшни и вошли в паддок, где их ждал мастер Халин. Сижя верхом на мерине, он в изумлении приподнял бровь, когда Синдер вывел жеребца. – Разрази меня Девеш, никогда бы не подумал, что тебе так быстро удастся оседлать этого ракшаса! – Мастер сузил глаза. – Как думаешь, сможешь сесть на него верхом? Синдер посмотрел жеребцу в глаза, и тот спокойно ответил на его взгляд. Можно? Жеребец забил копытом о землю. Синдеру хотелось принять это за «да», но он не доверял белому скакуну, особенно учитывая, что раньше тот никогда не вел себя так покорно. Синдер глубоко вдохнул. Лучше узнать сразу, чем потом. Он поставил ногу в стремя и вскочил в седло. Жеребец фыркнул, ощутив тяжесть всадника, но в остался неподвижным и спокойным. В глубине души Синдер немного расслабился. – Хороший мальчик… – Он погладил жеребца по шее и загривку. «Вихрь», – прошептал голос в его голове. Синдер вздрогнул. Действительно ли он слышал голос? Может, и так. Два раза – это уже не совпадение, не так ли? Вихрь. Так зовут жеребца. Конечно, у него не все в порядке с головой – никаких воспоминаний и все такое, так что, возможно, это лишь воображение, но это неважно. Вихрь – хорошее имя для жеребца. Мастер Халин глядел на них с удивлением и подозрением. – Что ты с ним сделал? Этот дьявольский конь еще никогда не вел себя так покорно.