Мать согласно кивнула. – Да. Наверное, да. – В глубоких раздумьях она подошла к столу. – Если то, что ты увидела и почувствовала, правда, нам нужно держать ухо востро. Как знать, может, это серьезная опасность, а, может, лишь стечение обстоятельств. Аня считала, что, скорее, первое. – В Кинжальных горах… стонет основание нашего мира. Семинал меняется. – Как скажешь. – Задумчивость матери улетучилась. – Теперь, когда ты дома, чем планируешь заняться? – Отдохну пару дней, после чего отправлюсь в Третий Директорат проведать Эстина. Думаю, я проведу там весну и останусь на Первичное Испытание. – Значит, никаких любовников? – спросила мать с насмешливой полуулыбкой и отмахнулась от Аниных протестов. – Не обращай внимания на мои слова. Ты молода. Пока поступай так, как тебе хочется. Я знаю, что, когда придет время, ты примешь на себя бремя ответственности. Аня промолчала. Сделает ли она то, что требуется от эльфийки ее положения? Заведет ли любовника? Хотелось верить, что да, но у нее не было никакого желания это делать, не говоря уже о том, чтобы выйти замуж. И она подозревала, что ее отношение к этому не изменится никогда. Мама улыбнулась. – Я знаю, что ты привязана к этим молодцам и их тренировкам. – Энма считает это слабостью. – Это вовсе не так! – воскликнула Сала Якша, и ее улыбка погасла. – В молодости я сама хотела там тренироваться. Гораздо важнее то, что, если основание нашего мира действительно затронуто, – она снова насмешливо улыбнулась, на этот раз с оттенком недоверия, явно считая, что Аня позволяет страхам взять над ней верх, – то нам понадобятся все воины Директората. Аня решила не обращать внимания на легкое поддразнивание. – Значит, посетив Третий, я смогу принять достойные меры. – Справедливо. – Мать махнула в сторону двери. – Ты устала. Отдохни. Обсудим остальное утром. Аня поклонилась и покинула кабинет. Когда принцесса шла в сторону своих покоев, ее мысли обратились к брату и Рийну Кушинру, очевидному лидеру среди первокурсников. Он был даже лучше Эстина и явно шел по стопам своего брата Лисандра. При мысли о Лисандре Аня вспыхнула. На третьем году обучения в Директорате она служила под его началом. Потом он ясно обозначил свой интерес, желая стать ее любовником, но она его отвергла. За прошедшие годы этот интерес так и не угас. Более того, усилился, и Лисандр даже признался ей в любви. К несчастью для них обоих, она не испытывала к нему ничего, кроме уважения. Насколько все было бы проще, если бы она смогла завести любовника или, что еще лучше, выйти замуж? Принцесса отбросила мысли о браке, снова сосредоточившись на первокурсниках. Ей стало интересно, как справляются гномы. Среди них был один, Шриови Сурент из Сурент-креш, сын знаменитого Страйпа. Поговаривали, что он и еще один, Дериус, были великолепны. Что касается людей, те вряд ли смогли бы справиться хоть с одним паукином, но они тоже приносили пользу. * * * Аня покинула Ревелан несколько дней спустя и через два дня нелегкого пути прибыла в Третий Директорат. Она приехала поздно вечером, сильно после ужина, и ко времени ее прибытия на территории академии было тихо и темно. Над головой светил Сапиент, свет луны был холодным, цвета слоновой кости. Он сочетался с прохладным хрустящим воздухом, и у нее изо рта шел пар. Время от времени шумели порывы ветра. Кроме этого звука слышался лишь цокот копыт ее паломино, которого она вела в сторону конюшни. Принцесса заметила свет в нескольких комнатах академии, но на самой территории никого не было. Народ не спал, но ему хватило ума не выходить на улицу столь холодным вечером. Скорее всего, все сгрудились у весело потрескивающих очагов. Об этом можно было догадаться по витавшему в воздухе запаху дыма от горящего дерева. Аня сделала глубокий вдох, улыбаясь теплым воспоминаниям. Она любила такие ночи. Тихие, мирные, с нежным запахом костра, потрескивающего в очаге. Они напоминали ей о детстве, проведенном в горах, о ее первой жизни. Она тяжело выдохнула. Как всегда, думая о прошлом, Аня вспомнила о жуткой смерти родных и непрекращающейся тоске по мужу. Почему я не вижу его лица и не знаю его имени? И своего настоящего имени? Раздраженно мотнув головой, она отбросила воспоминания. Прошлого уже нет. Значение имеет лишь настоящее и будущее. Затем Аня приступила к работе: быстро расседлав паломино, расчесала его и устроила на ночлег. Прежде чем оставить коня, она потрепала его по загривку, и он зарылся носом в кормушку. Белый яваниец Синдера показал нос над дверью стойла, когда принцесса проходила мимо. Его звали Вихрем. Он тихонько заржал в ее сторону, словно задавая вопрос. Аня остановилась недалеко от его стойла, но ближе подходить не стала. Она была более чем наслышана об этом коне, о его уже легендарной предрасположенности к розыгрышам и упорном нежелании позволить кому-то оседлать его, не говоря уже о том, чтобы на нем ездить. Его нужно было назвать Несчастьем. Принцессу все еще шокировало то, что Синдер, человек, не имевший прежде опыта обращения с лошадьми, оказался именно тем, кто сумел приручить этого яванийца. Вихрь снова заржал, и она с подозрением посмотрела на коня. Чего он хотел? Жеребец задержал взгляд на кармане ее шинели, где она спрятала яблоко, и заржал громче. Аня изумленно усмехнулась. Очевидно, Вихрь был капризным зверем с отличным обонянием. Она вынула яблоко и позволила жеребцу взять его с ее руки. Она нежно поглаживала его по лбу, пока он жевал фрукт. Он зарылся носом глубже в ее ладонь, и она потрепала его за челку. – Мне нужно идти, молодой человек, – сказала Аня несколько секунд спустя. Он фыркнул так, как будто понял ее, и процокал вглубь стойла. Аня снова хмыкнула и вышла из конюшни. Она отнесла вещи в свою комнату и поставила их у входной двери. Кровать выглядела соблазнительно, и по телу должна была бы разлиться усталость – последняя часть пути в Директорат затянулась, – но внутри принцессы бурлила беспокойная энергия. Она не могла усидеть на месте и не была готова укладываться спать. А ходила туда-сюда, раздумывая, чем же заняться. Аня резко остановилась, когда в голову пришла занятная мысль. Ворог. Обычно в столь поздний час она не боролась с паукинами, особенно когда так устала и была взвинчена, но… В сердце созрела странная решимость. Да. Быть может, пара поединков против паукинов поможет избавиться от избытка энергии? Наверное, она нуждалась именно в этом. Приняв решение, Аня повесила на пояс шок и покинула комнату. Спустившись на несколько пролетов, она достигла двойных потемневших от времени простых деревянных дверей. За ними была комната, где находились Врата Скорби и Ворог. * * * В самый разгар зимы выдавались самые ужасные ночи за весь год. Дни были короче сна младенца, а ночи холодны, как сердце убийцы. В один из таких вечеров, через несколько недель после поднятия в рейтинге, Синдер обнаружил, что мерит шагами общую гостиную. Он не был готов успокоиться и расслабиться. С тех пор как он стал время от времени брать увольнительные, ему выпадали подобные вечера: вечера, когда у него в венах, подобно бурлящему жаркому, бурлило безумное желание испытать себя. Но чем он мог себя испытать? Синдер не знал. Все уже разошлись по комнатам, и этим вечером в гостиной первокурсников было тихо. Некому было дать совет. В «Котле» в столь поздний час наверняка так же пусто, а чтение его сегодня не привлекало. Что тогда? В голове щелкнула мысль. Ворог. Да. Синдер кивнул про себя. Он мог бы сразиться с симуляцией паукина. Во время первых нескольких попыток схватиться с паукином он был разбит наголову, но так и не смог с этим смириться. Он должен понять, как одолеть этих существ. Приняв решение, Синдер тут же схватил свой шок, шлем и толстую стеганку и покинул Кратх-хаус. Он прошагал по холодному плацу, вошел в холл Огненного Зеркала, который всегда бывал открыт, и спустился в подвал. Синдер подошел к Вратам Скорби и внимательно посмотрел на них, изучая странные черные камни, складывавшиеся в кольцо, погасшие руны и безграничный масштаб этого устройства. Как только оно будет активировано, Ворог возродится к жизни, и Синдер ступит в этот странный полумир и столкнется с паукином. С болью и смертью. Действительно ли он хотел этого? Ему не пришлось долго раздумывать над этим вопросом. Ответ был «да». И всегда будет «да». Какой бы ни была цена, он ее заплатит. Какой бы ни была его ноша, он будет ее нести. Это было необходимо. Сидевшее глубоко внутри него желание стать воином, достойным этого имени, не имело рациональных причин. Это был лишь зов, на который шел Синдер, но он был уверен, что это было не случайно. Цель и причина были. Просто он пока их не выяснил. Синдер некоторое время смотрел на Врата, после чего протянул руку к рунам. К счастью, для управления Вратами не требовалась лоретасра. Требовалось лишь задействовать руны. Он повернул символы, ставя их на место, как учил мастер Абсин. Он выбрал слабейшего из воино-паукинов. Поколебавшись мгновение, повернул рукоятку вправо. Попробуем паукина среднего ранга. Врата активировались, и Синдер прошел сквозь водную пленку в тускло освещенный мир Ворога. Вскоре его слуха достиг клацающий звук, возвещавший о прибытии паукина. Существо уже почти достигло поляны, и Синдер потратил последние несколько секунд на то, чтобы подтянуть шлем и доспех. Паукин ворвался на поляну. Синдер неотрывно глядел на монстра, вспоминая о том, как мастер Абсин в одиночку победил паукина. «Смотрите», – сказал эльфийский мастер меча. Он напал, двигаясь неуловимо быстро. Удар шока в конечность твари. Мастер Абсин наносил удары слишком быстро, чтобы Синдер успевал их хорошенько разглядеть. Одна из лап паукина подогнулась. Мастер Абсин на этом не остановился. Он сделал выпад и нанес колющий удар по тому месту, где лапа соединялась с телом существа. Она тоже подогнулась. Несколько секунд спустя мастер Абсин уложил паукина на землю и тот не мог двинуться с места, потому что большинство его конечностей было переломано. Синдер не мог сражаться как эльф, но мог сражаться лучше, чем сам он когда бы то ни было. Но был ли он достаточно хорош, чтобы победить паукина? Ответ на этот вопрос он и хотел узнать. Придя сюда сегодня вечером, он получил такую возможность. Синдер отошел от паукина на несколько шагов. Как он и полагал, существо перестало двигаться вперед. Оно нападет, только если нападет он. Если нет, оно оставит его в покое. Ворог предоставлял возможность смертельной битвы и ужасной проверки. Но мог предоставить куда больше. Свою лоретасру. Она вырывалась на поверхность уже несколько раз. Пруд с серебристой водой. Помеха, как Синдер думал тогда, но как мастер Лирид однажды и сказал, лоретасра могла явиться ему в нужде. К тому же он прочел об этом. В некоторых местах говорилось, что митхаспуры видели свою лоретасру в виде пруда с отражающей поверхностью. А когда Синдер видел свою собственную, мир менялся. Все становилось резче, ярче, время текло медленнее, успокаивало его тревогу. С тех пор Синдер снова и снова пытался воззвать к своей лоретасре и каждый раз терпел поражение. И это несмотря на бесконечные часы, проведенные в медитации и тренировках. Но он не собирался сдаваться. И не был готов принять то, что его лоретасра навсегда останется лишь мечтой, не станет реальностью. Именно поэтому сейчас он и вошел в Ворог. Быть может, мир за пределами Врат Скорби обладал неизвестным свойством, благодаря которому люди могли пропускать через себя лоретасру. Был лишь один способ узнать это. Синдер потянулся к своей лоретасре. Он позволил интуиции вести себя, контролировать дыхание, показывать, как проникнуть в самые глубины своего сердца и разума, как искать внутренним оком и найти… Вот она. От удивления он чуть не упустил ее, но в то же время сконцентрировался одновременно расслабился, позволяя прозрачному как лед, идеальному во всех смыслах пруду – его лоретасре – медленно обрести очертания. В тот миг, когда он мысленно окунул в него пальцы…