Хейден прогнал воспоминания, и на него нахлынула суровая реальность. Зияющая пустота и черное одиночество. Он закрыл лицо руками и почувствовал, что оно мокрое от слез. Боль минут безвозвратной потери не уходила. Она точила сердце, словно прожорливый паразит. В тот день свет его жизни померк. Он отвернулся от мира музыки, не сыграл и не спел ни единой ноты. Вдохновение ушло. Лора ушла. Она никогда не вернется, и ничто не сможет этого изменить. Он похоронил смысл своей жизни в темной сырой могиле неуместно солнечным днем. Хейден надел на холодный палец красивое кольцо, о котором она так и не узнала. Спровоцировавшие аварию папарацци легко отделались. Когда их в итоге нашла полиция, фотографа, который сидел сзади, ни в чем не обвинили. Того, кто управлял скутером, обвинили в причинении смерти из-за неосторожного вождения. Он признал себя виновным, и его приговорили лишь к году тюрьмы и двухлетнему лишению прав. Он оказался на свободе уже через шесть месяцев и снова начал изводить знаменитостей. Не слишком серьезное наказание для того, кто похитил чужую жизнь, — от этого Хейдену было еще больнее. Интересно, кто-нибудь из виновных в этом происшествии просыпался по ночам в холодном поту, вспомнив во сне аварию? Вопрос «Что, если бы?..» преследовал Хейдена днем и ночью. Что, если бы они направились куда-нибудь еще? Что, если бы за рулем сидел он? Выжила бы Лора? Что, если бы он не отпустил охрану? Приняли бы они удар на себя? Если повернуть время вспять, смог бы он все это предотвратить? Он вылез из кровати и отправился в примыкающую к комнате ванную, чтобы смыть слезы. Если бы только можно было также смыть слезы с сердца. Из зеркала на него смотрело худое бледное лицо. Лора рассердилась бы на него, если бы узнала, как он себя ведет. Он знал. Но ничего не мог поделать. Она бы хотела, чтобы он дальше жил своей жизнью. До этого вечера он думал, что сможет провести в этой комнате остаток жизни. А теперь? Сегодня у него внутри что-то переключилось. Может, дело в простой песенке «С днем рождения»? В проблеске надежды? Раньше, когда он пытался петь, слова застревали в горле. Но сегодня звук наполнил его грудь — он думал, это чувство давно ушло навсегда. Хейден ощутил, как ноты резонировали у него в крови, в мускулах, в сердце. И это — из-за нескольких строк самой дурацкой и примитивной песенки на планете. Он представил, что было бы, если бы он попытался снова спеть целую песню, что-нибудь из любимого. Одну из своих песен. Получится? За последнее время он так отвык разговаривать с людьми, что его нередко утомляла даже недлинная беседа. Сможет ли он спеть целую песню? Мысль пугала и волновала одновременно. А эта новая квартирантка? Аиша Рашид. Вчера он не обратил на нее особого внимания. Сбросил со счетов, как обычную серую мышку. Но сегодня… Что произошло? Она так изменилась. Словно тусклый высохший мотылек преобразился в яркую красивую бабочку. Когда он ее увидел, у него пересохло во рту, и он почувствовал, как в груди заколотилось сердце. Он едва смог отвести взгляд. И дело было не просто в макияже и новой одежде. С ее лица словно начали сходить годы боли. Когда она посмотрела на него, то явно испугалась. Кристалл рассказывала об этой девушке с оленьими глазами немного, но, судя по всему, у нее была ужасная жизнь. Плюс травмированный ребенок… В каком-то смысле все они искалечены, не стоит забывать об этом. Глава 21 С музыкой в мою кровь влилась радость — это было так непривычно: расслабляться под музыку, наслаждаться странной легкостью тела. Я кружилась уже почти беспечно, отдаваясь новым эмоциям, когда краем глаза заметила в дверном проеме мужской силуэт. Сердце разом ухнуло в пятки! На мгновение мне почудилось, что это Суреш приехал, чтобы забрать меня домой, и я остолбенела от ужаса. Но когда человек вышел из темноты, я поняла, что это Хейден Дэниелс. Его лицо было мрачным, даже угрожающе мертвенным в слабом свете лампы, и я съежилась от страха. — Что ты делаешь? — сквозь зубы процедил он. — Надеюсь, вы не против, что я в гостиной, — ответила я, пытаясь не хрипеть. — Кристалл сказала, что можно. — Музыка. — Он кивнул на айпод. — Зачем ты включила мою музыку? — Было тихо, — оправдывалась я. — И мне стало одиноко. Сердце билось о грудную клетку как ненормальное, во рту пересохло. Я его разозлила. — Очень красивая песня. Он за несколько шагов пересек комнату и подошел ко мне. Испугавшись, что он хочет меня ударить, я инстинктивно упала на пол, зажмурилась и сжалась, как умела. Пусть лучше удар придется на кость, чем по мягкому телу. Стыдясь собственной слабости, я поползла к ножке рояля. Если бы я могла, то залезла бы под него. Музыка стихла, а я приготовилась к удару кулака или пинку… Несколько минут в комнате висела оглушительная тишина. И больше ничего. Ничего не произошло. Когда я открыла глаза, Хейден стоял надо мной. Его глаза блестели в темноте, и я снова спрятала лицо, закрыв его ладонями. — Черт! Что ты творишь такое? Почему ты валяешься на полу? Ты сумасшедшая, что ли? — изумленно прошептал он. Он дотронулся до моей руки, но я уклонилась. — Аиша. — Теперь он говорил мягко. — Аиша, вставай. Я тебя не обижу. Сколько раз я слышала это обещание? Я не сдвинулась с места. — Пожалуйста. — Он сел рядом со мной на пол, прислонившись головой к стулу для рояля. Послышался судорожный вздох. — Прости. Пожалуйста, прости. Я медленно убрала руки от головы и решилась на него посмотреть. Он скукожился у стула и выглядел таким несчастным, что мне стало жаль его. — Прости, я не хотел кричать и пугать тебя, — настаивал он. — Я просто был в шоке. — Еще один неровный вздох. — Я никогда не слушаю свои песни. Не выношу их. Не слушал с… С очень давних пор. — С тех пор как тебя покинула девушка. — Да. — Его лицо исказила боль. — Больше двух лет назад. Но легче не стало. У Хейдена на щеке блестела слеза, его била крупная дрожь. Я неуверенно выпрямилась и села рядом с ним на пол, обняв колени. Хейден не похож на жестокого человека. Скорее на печального и истощенного. Должно быть, он очень ее любил. — Мне очень жаль, что ты так несчастен. — Несчастен. — Он издал глухой смешок. — Преуменьшение века, — покачал головой Хейден. — Я словно утопающий, которому не за что ухватиться. — Но у тебя столько причин жить дальше. Все это. — Я обвела рукой комнату. — И твоя прекрасная музыка. Она чудесна. Я впервые услышала. Он снова рассмеялся, на этот раз менее напряженно. — Должно быть, ты единственный человек на планете, который не слышал ее. — Мне не разрешали слушать музыку, — призналась я. — Я многое пропустила. — Сочинять музыку — мое истинное призвание, которое я всегда считал неотъемлемой частью своей жизни, а потом — как отрезало. В песнях было слишком много эмоций. Сегодня я впервые запел, с тех пор как меня покинула Лора. — Да, Кристалл упомянула об этом. Хейден улыбнулся: — Старая добрая Кристалл. Мы сидели в молчании, было слышно лишь наше дыхание. — У тебя потрясающий голос, — наконец заговорила я. — Мне так жаль, что ты больше не можешь петь. — Похоже, я переступил проведенную мной самим черту. И что неожиданно и странно — мне понравилось, — признался он. Его дыхание сбилось, и я почувствовала, что говорить ему нелегко. — Сперва я не хотел больше петь без Лоры. А со временем начал сомневаться, могу ли я, умею ли издавать звуки, и это пугало еще сильнее. — Наверное, это очень страшно. — Да. — В его голосе слышалась невыносимая грусть. — Интересно, моя дочь испытывает то же самое? — Представляю, как ты переживаешь, что она не говорит. — Я мечтаю снова услышать ее голос. Это для меня важнее всего на свете. — Не теряй надежду. Если старый дурак вроде меня смог преодолеть многолетний ступор, то у твоей малышки есть все шансы. Я улыбаюсь. — Хотелось бы верить. — Ну так что, Аиша Рашид, так и будем сидеть на полу весь вечер или кто-нибудь из нас встанет и сделает чай? Ведь я спустился именно за этим. — Сейчас сделаю, — встрепенулась я. Мне хотелось хоть чем-нибудь помочь этому сломанному судьбой, но не погибшему человеку. Он встал, взял меня за руку и помог подняться с пола. Задержал на несколько мгновений ладонь и сказал, глядя мне в глаза: — Пока вы здесь, под моей крышей, вам с Сабиной нечего бояться. — Спасибо, — ответила я. Очень хотелось в это верить. Просто очень. Глава 22 Я заварила чай в чайнике и принесла его в гостиную с двумя кружками. Поставив их на журнальный столик перед Хейденом, я поспешила разлить чай по кружкам. Конечно, все еще стеснялась находиться наедине с мужчиной — в предыдущей жизни мне было это запрещено, — но попыталась побороть смущение. Приходилось мысленно твердить себе, как мантру, что теперь я другой человек. Мои волосы были распущены, мое тело не скрывала современная одежда, и мы с Хейденом проводили время вместе. Это было так волнительно, и остро, и страшно, но в то же время меня переполняла гордость. В моем случае — это перемены к лучшему. А вдруг я слишком торопилась нырнуть с головой в реку перемен? Хейден вертел в руках книгу, которую я оставила под лампой. — «Бриджит Джонс»? — Надеюсь, вы не против, если я возьму почитать.