К тому же сама она узнала об этом в последнюю очередь. Совет пересмотреть ресурсы, имеющиеся в ее распоряжении, был намеком со стороны сержанта: он рассчитывал на то, что она станет умолять своего состоятельного работодателя прийти ей на помощь. — И что теперь? — спросила она с горечью в голосе. — Вы меня купили, значит я вам принадлежу? Евсебио отпрянул от нее с оскорбленным видом. — Я, конечно, проявил небрежность, не предупредив вас о своих врагах, но я всегда относился к вам с уважением. С этим Ялда не могла поспорить. — Прошу прощения, — сказала она. — Ачилио для меня никто! — заявил Евсебио. — Я не хочу вступать с ним в перепалку! Просто мой дед и его — соперники. Это настолько банально, что могло бы сойти за давно забытую шутку, если бы только не страдали другие люди. Все, что я хочу — это получить образование и чего-нибудь добиться в жизни. Но мне следовало предупредить вас о соперниках, которые готовы затравить любого, кто мне близок. — Да, мне бы это пригодилось, — согласилась Ялда. — Я дам вам их имена, я покажу вам их портреты, — пообещал Евсебио. — Всех, кого вам лучше избегать. — Думаю, мне в любом случае не стоит причинять вред… кому бы то ни было, честное слово, — решила Ялда. — Этих людей лучше даже в очереди не толкать, — сказал Евсебио. — Понятно. — Ялда задумалась над ситуацией. — Так все кончено? Или Ачилио приберег для меня что-нибудь еще? — Ей совсем не улыбалось мотаться между тюрьмой и вольной жизнью, пока Евсебио окончательно не обанкротится. Неужели этим идиотам не хватало ума вредить друг другу, обходясь какими-нибудь бессмысленными азартными играми? — Вряд он станет повторяться, — осторожно заметил Евсебио. — К тому же одно дело — воспользоваться удобной возможностью, но попытки раз за разом использовать вас, чтобы меня запугать, будут восприняты как весьма грубый жест с его стороны. — Ну да, теперь я спокойна. Я так рада, что еще есть стандарты, которым приходится соответствовать. Евсебио встретился с ней взглядом; ему все еще было стыдно за происшедшее, но, по крайней мере, он сделал все, что было в его силах, чтобы загладить свою вину. — Так что насчет наших занятий? — Я хочу, чтобы они продолжались, — ответила Ялда. — Составьте мне руководство о том, как пережить прихоти правящего класса Зевгмы, и потом мы займемся по-настоящему важным делом. Тюремщики не вернули ей монеты, которые полиция забрала из ее кармана, но у Ялды оставались сбережения в банке. Сличив подпись, которую Ялда изобразила у себя на груди с оттиском на бумаге, банковский служащий засомневался и настоял на проверке с помощью трех секретных вопросов. — "Назовите наибольший собственный делитель суммы: гросс в восьмой степени плюс пять гроссов в квадрате плюс одиннадцать?" — Служащий перебил ее еще до того, как она успела дать ответ. — Что это еще за вопрос? — Слишком простой? — задумалась Ялда. — Возможно, вы и правы. Она купила на рынке каравай, а затем прошла мимо того места, где стоял лоток Антонии. Ей все еще было неловко показываться в университете; до вечера она просидела в тихом парке, а потом отправилась домой к Туллии. Туллия встретила ее с лицом, полным изумления. — Что случилось? До меня дошли слухи о каком-то баснословном штрафе, но в бараках мне бы все равно ничего не рассказали. Я ждала, пока ты передашь мне письмо! — Она проводила Ялду внутрь; комнату по-прежнему освещали только цветы, но, благодаря тюрьме, у Ялды выработалось зрение, как у астронома, и теперь она отчетливо видела в комнате каждый листок бумаги. Она пересказала Туллии слова Евсебио. — Следующий раз, когда я стану жаловаться на своих студентов, можешь смело шлепнуть меня по голове, — сказала та в ответ. — Есть новости насчет Антонии? — Я встретилась с ней три дня назад, — ответила Туллия. — На рынке, вместе с ее ко. Она настаивала, что пришла к нему по своей воле; он настаивал, что ее ни к чему не станут принуждать. — И ты ему поверила? — А какая разница, во что я верю? Мы-то теперь все равно ничего сделать не можем. — Я так глупо поступила, — в сердцах произнесла Ялда. — Полицейские ее даже не искали… — А как же Евсебио! — Ну а что Евсебио? — Ялда не собиралась винить его в собственном безрассудстве. — Той ночью любой придурок мог затеять со мной драку; даже если бы Евсебио предупредил меня насчет Ачилио, на его месте мог оказаться кто-нибудь другой. Туллия подошла к одному из своих растений и, раскопав почву тонкими пальцами, наконец, извлекла флакон. — Полиция не нашла твой холин? — спросила Ялда. — Ни чахлика. Тебе надо бы принять немного — после стольких-то пропущенных доз. — Я не старше Антонии, — возразила Ялда. — К тому же спонтанная репродукция была ее наименьшей проблемой. — Вообще-то Антония принимала холин, пока жила здесь, — ответила Туллия. — Я настояла. Хуже, чем жить под одной крышей с нерешительной беглянкой, может быть только одно — прийти домой и обнаружить, что она превратилась в четырех визгливых детишек. — Она передала Ялде два зеленых кубика; Ялде больше не хотелось спорить, и она их просто проглотила. Она села на пол и обхватила лицо руками. — Так что, теперь все вернулось в норму? — Нельзя выйти победителем из любой битвы, — твердо сказала Туллия. — Если хочешь услышать хорошие новости, то… Руфино и Зосимо тоже наблюдали гремучую звезду. А еще одна, как это ни странно, прилетела уже через три дня. — Еще одна? — Отсюда ее было не видно, но ее заметили в Красных Башнях. — И о чем это нам говорит? — недоуменно спросила Ялда. — О том, что это случайные события? — предположила Туллия. — Нет никакой космической рогатки, которая годами накапливает энергию, чтобы сделать очередной выстрел. Если время прилета меняется совершенно случайным образом, то иногда два события вполне могут следовать прямо друг за другом. — И все летят в одном и том же направлении? — Насколько можно было верить беглым наблюдениям людей, траектории всех гремучих звезд были более или менее параллельны друг другу. — Почему они случайно распределены во времени, но не в пространстве? Туллия задумалась над ее словами. — С точки зрения самих гремучих звезд они случайно распределены именно в пространстве. То, что нам кажется промежутком времени, для них выглядит как расстояние. — Так, теперь у меня начинает болеть голова. — Ты знаешь, что Джорджо не отменил твой доклад, даже когда узнал, что ты попала в тюрьму? — с восхищением сказала Туллия. — Вот бы мой руководитель так в меня верил. Я уже хотела сообщить ему неприятную новость о том, что мы так и не справились с проблемой предсказания… — Она внезапно замолчала, увидев выражение лица Ялды. — Ты ведь ее не решила? — Больше никаких экспоненциальных взрывов, — с гордостью объявила Ялда. — И прочитать все знания космоса в любой песчинке тоже нельзя. — Как же? — стала радостно торопить ее Туллия. Ялда вздрогнула, на мгновение поддавшись эмоциям; она знала, что не сможет рассказать о своем открытии, не пережив заново своего заточения и увечья; проведя в темном одиночестве одиннадцать дней, она была не готова снова заснуть под рынком в окружении незнакомцев, которых нисколько не заботила ее жизнь. — Подойди ближе, и я напишу ответ на твоей коже, — сказала она. Глава 9 Грузовик высадил Ялду в поселке, и оставшуюся часть пути до фермы она шла пешком по предутренней жаре. Проведя в дороге три дня, она надеялась, что быстро преодолеет последний этап своего путешествия, но вскоре поняла, что в ее воспоминаниях прогулка оказалась заметно короче настоящей; сосредоточившись лишь на некоторых отличительных особенностях местности — холм, дерево, дорожный разъезд, — ее память не сохранила монотонного пути, который пролегал между ними. На пол-пути к ферме в случайных нагромождениях придорожной гальки ей стали мерещиться фигуры, которые — Ялда была готова поклясться — она видела здесь еще в детстве. Когда она шла на север по тропинке, ведущей к ферме, к ней подошла незнакомая девочка. — Ты Ялда? — спросила она. — Да. А ты кто? — Я Ада. — Приятно познакомиться, — сказала Ялда. Они пошли по тропинке вместе. Ялда чувствовала, что ее кожа подрагивает от прикосновения зудней с того самого момента, как вышла из поселка, но теперь, оказавшись в компании Ады, была вынуждена с удвоенной силой следить за тем, чтобы случайные обрывки текста не проступали на ее коже всякий раз, когда она сгоняла с нее насекомых. — Папа велел мне проверить, идешь ты или нет, — объяснила Ада. — А кто твой папа?