Величина гравитационного потенциала была обратно пропорциональна расстоянию до массы — впервые это показал в своей работе Витторио полторы эры тому назад. В случае со светом общая интенсивность волны с увеличением расстояния убывала по точно такому же закону, но вместе с тем претерпевала осцилляции с минимально возможной длиной волны — как у света, который двигался с бесконечной скоростью. Все это, конечно, было простой идеализацией — дополнительные ограничения и сложности возникли бы из-за необходимости гладкого замыкания космоса — но начало было положено. Ялда задумалась над полученной кривой. Возможно, нечто подобное имело место повсюду — от солярита до цветочных лепестков. Мы не сможем увидеть свет с минимальной длиной волны, поэтому если источник света неподвижен, лепестки будут казаться темными. Однако система осциллирующих источников, расположенных соответствующим образом, вероятно, смогла бы деформировать исходную картину, придав ей вид наклонных волновых фронтов, для которых скорость света окажется достаточно низкой, чтобы попасть в видимую часть спектра. Найти точные решения в случае с движущимся источником будет непросто, но общая идея была применима и здесь; для того, чтобы создать волну, способную переносить энергию в пространстве, нечто должно было эту энергию предоставить — будь то колебания конца струны или вибрация тимпана в воздухе. Тот факт, что на создание света затрачивалась энергия осциллирующего источника — который в процессе не терял, а наоборот, приобретал кинетическую энергию — был неожиданным, но такова уж вращательная физика. Выбор вектора, направленного вдоль исторической линии частицы, в качестве дополнительного слагаемого в уравнении, имел, как заметила Ялда, и другое неожиданное следствие. Если источник света ускорялся достаточно долго, чтобы его история, обогнув полуокружность, начала движение назад во времени…, то как только его новая траектория стабилизируется и он начнет двигаться по прямой, волна, которая возникнет вокруг него, будет противоположна исходной. Картина световых волн, созданных таким источником, по сравнению с его более ранней версией будет выглядеть перевернутой вверх ногами. Но как узнать, в каком направлении движется сквозь время безликая частичка материи? Предполагалось, что стрела времени связана исключительно с ростом энтропии; изолированная частица не могла стать менее упорядоченной. Изменение знака волны было не столь заметным, как разница между камнем, разлетающимся на куски и осколками, которые самопроизвольно собираются в единое целое, но оно, тем не менее, указывало на то, что в природе могут существовать два принципиально разных вида источников (при условии, что они не двигались слишком быстро) — один «положительный», другой «отрицательный». Поезд прибыл в Зевгму только к вечеру. Встретиться на сон грядущий с четырьмя негодниками было выше ее сил, поэтому она побродила по центру города, чтобы убить время, пока не набралась уверенности, что дети уже спят. Когда она, наконец-то, осмелилась войти в квартиру, то была удивлена, обнаружив Лидию сидящей в темной гостиной. — Я думала, ты будешь на работе, — сказала Ялда. — Они перевели тебя в другую смену или возникли какие-то проблемы с няней? — Ялда просила Евсебио заплатить ей за эту поездку как раз для того, чтобы нанять человека, который смог бы присмотреть за детьми вместо нее. — С няней все в порядке, — ответила Лидия, — но сегодня она нам не понадобилась. — Значит, ты опять работаешь по утрам? — Нет, я лишилась работы. — О. — Ялда села рядом. — Что случилось? — Я рассказывала тебе о своем новом начальнике? — Ты про идиота, постоянно упрашивавшего тебя взять в супруги его брата, которого бросила ко? — Ялда не верила слухам, будто бы Лидия убила своего ко, но временами жизнь была бы проще, если бы больше людей воспринимали эти слова всерьез. — Два дня назад он пришел ко мне с новым предложением, — продолжила Лидия. — Либо я одарю его брата детьми, либо он расскажет владельцу завода, что я ворую краску. — Но ты же брала краску только из бракованных партий. Я думала, все так делают! — Верно, — сказала Лидия. — Но он сказал хозяину, что я брала и хорошую краску тоже. У него были подготовлены бумаги, учетные ведомости, по которым выходило, что он вроде как говорит правду. И хозяин ему поверил. — Вот же говнюк. — Ялда обняла ее за плечи. — Не волнуйся, мы найдем тебе работу получше. — Я просто устала, — с содроганием произнесла Лидия. — Я привыкла считать, что к этому моменту — в моем возрасте — все будет иначе. А по большому-то счету что изменилось? У нас даже в Совете до сих пор нет женщин. — Да. — Почему твой приятель Евсебио ничего не делает по этому поводу? — строго спросила Лидия. — Не вини его, — вступилась за Евсебио Ялда. — Он и так борется с Советом на дюжине фронтов. Лидию это не впечатлило. — Смысл становиться новым членом совета как раз в том, чтобы противостоять старой гвардии и принести какую-то пользу. Но делиться властью, похоже, никто и никогда не спешит. — Возмутительно, не находишь? — На его ракете будет бесплатный холин? — поинтересовалась Лидия. — Я бы, наверное, уже из-за этого согласилась лететь. — Конечно будет, — ответила Ялда. — И похоже, что в команде будут исключительно соло и беглянки: по одной от тех и других, в ракете размером с эту комнату. — Теперь это звучит не так соблазнительно. Ялда поднялась. — Мне жаль, что ты потеряла работу. Я поспрашиваю — выясню, есть ли у кого-нибудь на примете вакансии… — Ага, спасибо. — Лидия обхватила голову руками. По пути через комнату внимание Ялды привлекла резко очерченная светящаяся полоса. Этот свет не был похож на рассеянное свечение гремучих звезд; казалось, будто кто-то из соседей установил у себя на балконе прожектор, украденный из Варьете-Холла. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Соседи были ни при чем; источник света располагался высоко над башней неподалеку. Одиночная голубоватая точка, без какого-либо заметного шлейфа, неподвижно висела в небе. Лидия тоже заметила этот свет; она встала рядом с Ялдой у окна. — Что это? Ялда неожиданно сообразила, что уже видела этот объект высоко на востоке, покидая железнодорожный вокзал — правда, тогда он был гораздо бледнее, поэтому она не уделила ему должного внимания. — Гемма, — ответила она. — Или Геммо. — Невооруженным взглядом их было не отличить, поэтому гадать, какая из двух планет претерпела эти изменения, было бессмысленно. Лидия сердито пророкотала; она была не в настроении для насмешек. — Может, я и не астроном, — сказала она, — но все-таки и не дура. Я знаю, как выглядят планеты — таких ярких среди них нет. — Теперь есть — вот она. — Темный безжизненный мир, который когда-то лишь отсвечивал отраженным солнечным светом, прямо у них на глазах превращался в звезду. Лидия оперлась на оконную раму; она поняла, что имела в виду Ялда. — В нее попала гремучая звезда? И вот что получилось? — Похоже на то. — Ялда была удивлена своему спокойствию. Туллия всегда считала, что достаточно крупная гремучая звезда способна воспламенить целый мир. Темный мир, населенный мир, звезда; все они состояли из одних и тех же минералов, разница заключалась лишь в том, как сложится история, и кому больше повезет. — Как насчет хороших новостей? — произнесла Лидия. Хорошие новости? Гемма и Геммо были очень далеко и по размерам сильно уступали Солнцу, так что их мир, по крайней мере, не будет страдать от невыносимого жара, порожденного новоявленной звездой. Собственно говоря, обе планеты были настолько далеки от Солнца, что в их окрестностях плотность солнечного ветра, как считалось, представляла собой лишь крошечную долю от своего значения в окрестности более близких миров. Гремучие звезды еще ни разу не наблюдались на подобном расстоянии, и это вполне соответствовало идее о том, что именно трение об этот газ приводило к возгоранию камней. Однако отсутствие привычных пиротехнических эффектов не спасло планету от неожиданного столкновения. Гремучие звезды — видимые или незримые — были повсюду, и нелепое объяснение Людовико, который сваливал всю вину на солнечный ветер, теперь звучало совершенно несостоятельно. Ялда не надеялась, что Людовико откажется от своих слов — это сильно бы ударило по его гордости, чего, впрочем, нельзя было сказать о людях, которые, отдав ему свои голоса, выступили против предложения Евсебио. Возможно, в новой звезде странного было не больше, чем в самих гремучих звездах, однако прочитать ее послание было куда проще: до сих их планету спасала лишь слепая удача. В любой день, любой ночью их мир могла постичь та же участь. — Хорошая новость в том, — сказала Ялда, — что теперь нам, похоже, все-таки удастся запустить гору в космос. Глава 12 — Держитесь рядом со мной, — окликнула группу Ялда, когда они подошли к изгибу туннеля. — Кто-нибудь чувствует тошноту? Слабость? Головокружение? В ответ раздался хор усталых отрицаний; эти вопросы им уже порядком надоели. Она строго следила за темпом экскурсии — к тому же внутри горы поддерживалось давление выше атмосферного, — но метаболизм у всех был разный, и Ялда решила, что лучше действовать всем на нервы, чем иметь дело с критической ситуацией. Чего ей точно не хотелось — так это чтобы у одного из потенциальных участников проекта гора стала ассоциироваться с болезнью. — Ладно, теперь мы отправимся к одному из верхних топливопроводов. — Последние несколько проминок единственным источником света в туннеле служил красный мох, которым были облеплены стены, но из-за поворота уже пробивалось свечение садов, цветовая палитра которых была заметно богаче. За поворотом их взгляду открылся громадный сводчатый зал — диск почти в пол-путины диаметром и высотой где-то в пару долговязей. Три года тому назад его выдолбили в горе при помощи отбойных молотков, работающих на сжатом воздухе; в присутствии обнаженного солярита не использовались ни машины, ни лампы. Уже ставший привычным желтовато-серый мох и неприхотливые лианы с желтыми бутонами покрывали куполообразный свод, но между опорами располагался целый цветочный лабиринт, люминесцирующий всеми цветами спектра. Многие цветы были расположены случайным образом или образовывали небольшие локализованные узоры, однако длинные нити лазурного и нефритового цвета сплетали друг с другом сады, окружая зияющие черные жерла буровых скважин. — Это место не всегда было таким красочным, — вспомнила Ялда, — но рабочие в течение нескольких лет приносили сюда разные растения. — А вы сохраните сады после запуска двигателя? — спросил Нино. — Нет. Это помешает работе механизмов, а в долгосрочной перспективе корни могут даже повредить обшивку. Но уничтожать эти растения никто не будет; их перенесут в стационарный сад, который находится выше. Ялда подвела дюжину своих подопечных к краю одной из буровых скважин и предложила заглянуть в темное отверстие. Где-то глубоко внизу темноту скрашивали четыре блика зеленого и желтого цвета; обвязавшись лианами и прильнув к веревочным лестницам, протянувшимся по всей длине скважины, рабочие осматривали твердолитовый слой, которым был покрыт окружавший их солярит. — Во время работы двигателей, — объяснила Ялда, — эти отверстия снова закроются, но по краям будет просачиваться либератор. Если в защитном слое останутся прорехи, то возгорание топлива может произойти не там, где нужно. — Это ведь верхний ярус ракеты, да? — спросил Доротео. — Да.